Великая Отечественная на Черном море. часть 1 (СИ)

А то, говорят, какой-то там рубеж по Каче оставили, не обеспечив прорыва «приморцев», батальоны флотского формирования, понесшие большие потери, отвели за позицию ДОТов в Дуванкойском узле обороны, а теперь и ДОТы, оставшиеся без пехотного прикрытия, придется взрывать... Как все это мелко и неинтересно… Вот то, что до сих пор выезд в Туапсе командующего флотом Москвой не разрешен – вот это проблема…

22-го октября, убывая на Кавказ и оставляя за себя контр-адмирала Г.В. Жукова, Филипп Сергеевич наверняка позаботился, чтобы того ввели в Военный совет флота, иначе все его распоряжения были бы нелегитимны. А все эти разговоры о том, что де с Октябрьского как с командующего флотом никто ответственности за состояние дел в Севастополе не снимал… Для любого чиновника, особенно для прокурора, важен документ, а не эмоции. Ну, а Гавриил Жуков чем думал, принимая «дела» у Филиппа Сергеевича в столь ответственное время? Видимо, мало ему было лавров героя обороны Одессы, хотелось еще и в Севастополе отличиться. Шанс был как в игре на крапленой рулетке… Так надо помнить, с кем дело имеешь. Общаясь с Филиппом Сергеевичем, сам Нарком Николай Герасимович Кузнецов не позволял себе ни на минуту расслабиться, помятую декабрь 1938 года и «дело» о гибели эскадренного миноносца «Решительный», когда бескомпромиссный ленинец Филипп Октябрьский, возглавляя государственную комиссию по факту гибели корабля, упорно подталкивал к расстрельной стенке «нерадивого» комфлота Кузнецова и за компанию с ним «преступно халатного» комбрига Горшкова… А тут… Жуков… Гавриил.

Так что наш аллигатор в адмиральском обличьи, каковым был во все времена Филипп Сергеевич, при необходимости Гавриила Жукова проглотил бы и не поморщился… Просто час контр-адмирала Жукова еще не пришел. Да и понадобится он адмиралу Октябрьскому еще не единожды как штатный «заложник ситуации». В конце декабря ситуация в Севастополе опять сложится – «мама не горюй!». И опять Филиппу Сергеевичу приспичит на Кавказ смотаться и, как на грех, под рукой окажется все тот же незаменимый в подобных ситуациях Гавриил Васильевич Жуков… Учитывал бы Жуков народное толкование своего простецкого имели – «Гаврила», да и поостерегся бы доверяться таким «благодетелям» как Филипп Сергеевич.

А теперь мы подходим к самому важному моменту в описании боевых действий на исследуемом нами участке фронта.

В ночь с 3-го на 4-е ноября по личному приказанию генерала Петрова в помощь частям, оборонявшим дуванкойское направление, была направлена парашютно-десантная группа разведотдела ЧФ и 18-й батальон морской пехоты.

Вам, читатель, что нибудь понятно? В течение одной ночи с позиций в Бельбекской долине выводятся три батальона: 16-й, 17-й и ВМУБО, оставляя без пехотного прикрытия ДОТы и ДЗОТы узла обороны, и в ту же ночь для удержания позиций на том же рубеже в срочном порядке выдвигается 18-й батальон и рота парашютистов…

И все-таки, кое-что проясняется. У Октябрьского, Моргунова, Жукова и Кулакова с благословения адмирала Левченко, стояла задача сдерживания противника для обеспечения эвакуации; у вникшего в ситуацию генерала Петрова – совсем иная задача – любыми средствами закрепиться на рубежах обороны, по возможности исправляя ошибки команды «эвакуаторов».

Только что мы с печалью отмечали, что руководители обороны накануне боевых действий не изучили топографические карты предполагаемого района боев, а теперь приходится признать, что командование флота в ходе первых дней боев не имело даже четкого представления о рубежах обороны… Филипп Сергеевич в своей последней телеграмме в Москву указал просто – «…наша первая линия обороны прорвана…». Нам уже пришлось убедиться в том, что для кого-то «первая» линия – это Дальний рубеж, для кого-то – Передовой рубеж, а для кого-то, быть может, и Тыловой?... Не исключается и то, что в процессе составления отчетов в более позднее время, группа «ограниченных» лиц, не имевшая должной топографической подготовки, либо незнакомая с фактическим ходом событий, грубо «корректировала» журналы боевых донесений, карты боевых действий в секторах обороны и прочие отчетные документы.

Вволю пообщавшись с представителями командования флота и Приморской армии, вернемся в сырой окоп на окраине деревни Хаджикой. Сориентируемся, что называется – на местности и в пространстве…

Из воспоминаний Ивана Ващенко – жителя хутора Кефели: «…морская пушка стояла в 200-300 саженях от нашего дома. В самом конце октября мы принимали участие в ее строительстве, наравне со всеми копали землю, месили бетон, подсыпали землю. Прораб, из гражданских, очень торопился, приказал яму копать неглубокую, чуть больше аршина глубиной. С ним спорил военный, с двумя кубарями в петлицах, но потом уступил. Так и сделали. Яму залили бетоном, обложили диким камнем, сделали два глубоких погреба, закрыв их дверями. Посередине замуровали болты по кругу. Я когда то работал строителем, так что помогал чем мог.

Другие жители сел Дуванкой и Хаджикой копали противотанковый ров. Дорогу перекрыли сваренными рельсами и небольшими бетонными пирамидками. Вход и въезд по дороге был только по пропускам… Недалеко от нашего дома на меже фруктового сада из бетонных кирпичей построили пулеметное гнездо, перекрыв его запасными шпалами с железной дороги. С другой стороны сада, ближе к железной дороге, из камней развалившегося дома сложили еще одно пулеметное гнездо…

Пушку привезли в последний момент, когда в Бахчисарае была уже слышна стрельба. Приехала машина с краном, на тягачах привезли детали пушки, покрашенной в серый цвет. Как собирали – не видел, в это время месил бетон на другой площадке, что строили примерно в версте от нашего дома. Когда пришел посмотреть, пушка уже стояла, в погребах уже стояли двухъярусные нары и возле костра грелись морячки. Их было человек десять, а нары были на шестерых. Так что, спали по очереди, укрываясь шинелями. Командовал ими совсем молодой офицер с одним кубиком на петлицах шинели. Ночью приехала машина, и выгрузила десять ящиков с длинными снарядами.

Вначале грохотало где-то далеко, летали самолеты, по шоссе прошло две колонны краснофлотцев. Числа первого ноября мы проснулись от грохота. Стреляла пушка на холме. Потом кончились снаряды и морячки отошли. Вместо них пришли другие, в запыленной и перепачканной форме. В ночь, кажется, со 2-го на 3-еноября в дверь постучали. На пороге стоял краснофлотец, перепоясанный лентами: «Собирайтесь хозяева, война пришла!». Нам с женой идти было некуда, вот мы и остались. Морячки разместились в соседних комнатах. Они поставили пулемет в бетонном гнезде на деревянный стол, выкопали окоп к входу в гнездо. В окопе поставили железную бочку, которую нашли у нас во дворе, в нее натаскали ведрами воды из родника у подножия холма, и начали копать длинный окоп на границе сада… Боя я не видел, мы с женой прятались в подвале дома в Хаджикое, вечером мимо нас прошли те же моряки, что стояли в нашем доме. Они шли в Дуванкой. Подались и мы за ними следом, остановились в пустовавшем доме родственников жены».

Внимательное изучение документов и воспоминаний очевидцев событий дает следующую картину: 16-й батальон к вечеру 3 ноября занимал оборону в 500 метрах позади 100-мм орудийной площадки в районе современного бетонного знака в виде якоря при обозначении границ Севастополя. ДОТ был оставлен расчетом, так как весь имевшийся боезапас был расстрелян.

Дуванкойский узел имел на тот момент на вооружении семь орудий, причем половина из них была калибром 100-130 мм. Но при этом орудия дотов имели только по одному боекомплекту, и складывается впечатление, что пополнять боезапас никто не планировал. Начиная с вечера 3-го ноября, практически отсутствовало надежное пехотное прикрытие узла обороны. Лишь три ДОТа и ДЗОТа были заняты пулеметными расчетами 1-го пулеметного взвода, приданного опорному пункту. По крайней мере, семь огневых точек оказались незанятыми из-за некомплекта пулеметов и личного состава. Пехотное прикрытие осуществляли бойцы 2-го пулеметного взвода, не имевшего пулеметов. Обычно стараясь скрыть этот дикий факт, постоянно тиражируется утверждение Моргунова о том, что пехотное прикрытие узла осуществляли подразделения 3-го полка морской пехоты. Анализом документов этот факт не подтверждается. В боевом донесении 3-го ПМП от 3 и 4 ноября четко указываются рубежи обороны, и левой его границей обозначена высота 65.8, которая находится значительно правее границ Дуванкойского опорного пункта.