Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческ

Так вот спросим себя еще раз: представителям какого из трех отрядов в их сообщениях о ходе боя, о подготовке к нему и о командовании вы бы доверили больше всего? Кому меньше всех, а кому с оговорками?

И хотя, на мой взгляд, ответ очевиден, упростим задачу и вместо эскадр и кораблей рассмотрим в качестве модельной ситуации следующую [15].

Последний бой капитана Р.

Рота прорывалась к окруженной заставе сквозь кольцо вражеских войск. И легла почти вся после геройского боя с превосходящими силами неприятеля. Прорвались только несколько бойцов. Командир роты капитан Р., тяжело раненный, в бессознательном состоянии взят в плен, как и несколько воевавших до последнего патрона солдат. Слегка отстававший взвод с лейтенантом Н. во главе, попавший на следующее утро в окружение, без сопротивления сложил оружие.

Отделение, нормально дравшееся накануне, решило вечером не испытывать больше судьбу попыткой прорыва и ушло в ближайшую деревню пить молочко. Там и осталась до конца операции. Староста только велел прикопать пока оружие, чтобы чего не вышло.

Такие вот три судьбы, три группы, три отряда.

Потом были следствие, суд, трибунал. Поскольку плен был гуманный, даже с оказанием медицинской помощи, на следствии показания могли дать участники всех трех групп с разной судьбой: сражавшиеся до конца, сдавшиеся и ушедшие на молочко. Понятно, что представителей второй и третьей групп уцелело намного больше.

А теперь вопрос. Вы сами, читатель, окажись на месте следователя, чьему бы рассказу о бое больше поверили: дравшихся до конца, сложивших оружие или ушедших молочко пить? Хотя каждый, конечно, имеет право на свое мнение и видение. И что бы вы сказали, если бы Следственная Комиссия в основу своего заключения положила мнение именно сложивших оружие и их начальника Н., а мнение дравшихся до конца и их командира капитана Р. проигнорировала?

Скажете, что такого быть не может? Что только сейчас наиболее рьяные демократы готовы толковать историю Отечественной войны по генералу Власову и его подельщикам. А раньше, и тем более до 1917 года, такого и быть не могло.

Однако с Цусимским боем произошло именно так. Причем настолько просто и откровенно, что на вопиющие подтасовки фактов до сих пор ссылаются как на критерий истины.

4. Свидетели и судьи Цусимы

Их уцелело больше всего

До сих пор подавляющее большинство отечественных описаний Цусимского боя и оценка деятельности Командующего 2-й Тихоокеанской эскадрой базируются на показаниях представителей второго и третьего отрядов. Их действительно уцелело больше всего. Для порядка звучат и голоса верных. Но показания верных обесцениваются тем, что с тем же «весом», с той же или даже большей значимостью принимаются во внимание голоса сдавшихся. И пример подала этому сначала сама Следственная Комиссия в Заключении о бое и в своем Мнении о нем же, а потом и Историческая Комиссия по описанию действий флота.

Да, то, что эскадра была снаряжена из рук вон плохо, это почти не отрицается, а иногда даже подчеркивается. Но вот поражение потерпела исключительно по тактической безграмотности и беспомощности Командующего — адмирала Рожественского. От нас эта манера перешла ко многим западным историкам. Слава Богу, не ко всем. А с другой стороны — им-то что?

Была ли Цусима Цусимой или ее представили таковой?

И приходит на ум мысль. Конечно, с одной стороны, количество литературы, посвященной Цусимскому сражению, свидетельствует о его значении и роли в столкновении на мировой арене сил России и мирового сообщества. Однако следует признать, как уже отмечалось выше со ссылкой на наши и зарубежные авторитеты, что при всем том, бой этот объективно не играл обычно приписываемой ему решающей роли в выигрыше или проигрыше Россией той войны ^{7}.

И в этом случае возникает вопрос: а была ли действительно Цусима Цусимой, если понимать под этим не катастрофу, к которой 14 мая 1905 года был умело подведен русский флот, а сражение, якобы предопределившее не только политический, но и военный итог той войны? Или из него сделали таковое, искусственно раздув его значение, представив результаты заведомо неравного морского боя доказательством военно-политической и духовной несостоятельности Русской государственности? Превратив трагическую гибель русской эскадры в символ конечного, совершенного поражения — гибель исторической России и в синоним бессилия исторической русской власти — Русского Православного Самодержавия.

Мы знаем уже, что в реальности было все по-другому. Конечно, выигрыш в бою под Цусимой однозначно переломил бы ситуацию в нашу пользу. Но и при том что произошло — победа России в войне стала бы через несколько месяцев несомненной. И, главное, неизбежной. Японская армия в Маньчжурии не могла больше воевать, а экономика Японии стояла на пороге полного краха.

Ведь недаром через два дня после Цусимского сражения вопреки всякой видимой логике руководство Японии тайно обратилось к президенту США Теодору Рузвельту «с отчаянной просьбой о посредничестве в деле заключения мира с Россией. Это было уже третье (!) по счету обращение японцев с мирными инициативами. Первые два русское правительство решительно отвергло. Теперь же переговоры начались» ^{8}. Как протекали они, мы уже знаем [16].

Последние указания, переданные из Токио в Портсмут верховному полномочному представителю Японии Комура Ютаро телеграммой № 69 от 28 августа 1905 года в 20 часов 35 минут токийского времени, смахивают больше на безоговорочную капитуляцию. И если бы не напряженный полугодовой труд в международном масштабе «сорока тысяч “братьев”» [17], как характеризовал бы, вероятно, сложившуюся ситуацию принц датский Гамлет, то ею бы благополучно дело и закончилось. Хорошо, если бы аренду Квантуна удалось стране Ниппон на себя перевести. И это, повторим, после Цусимы. 

Скрыть любой ценой

Из сказанного выше ясно, что только большая катастрофа русского флота позволила японцам хотя бы обратить на себя внимание русского правительства в своих тщетных просьбах о мире. А мировой криптократии, волю которой исполняла Япония, могла дать возможность выдать эту проигранную ими войну за победу сил прогресса и свободы над загнивающим царским режимом с его бездарными представителями в высшем гражданском и особенно военном эшелоне власти.

Понятно также, что организацию столь необходимой силам мира и прогресса катастрофы ни в коем случае нельзя было предоставить свободной конкуренции способностей и дарований командующих русской и японской эскадр. Как всякий сюрприз, ее следовало хорошо подготовить.

Так, может быть, бесконечные перепевы одних и тех же однотипных и однохарактерных сведений о Цусимском бое, основанных на показаниях наименее достойных доверия свидетелей, говорят о желании скрыть именно суть происшедшего в мае 1905 года в Корейском проливе? Скрыть за примелькавшимися и ставшими почти клише или штампами заклинаниями об ошибках и бездарности командования 2-й эскадры?

Может, есть в обстоятельствах боя и предшествующих ему событиях что-то такое, что до сих пор желательно скрыть любой ценой?

А насчет бездарности русского командования — так в Книге 2 было уже показано, что в лице того же Куропаткина мы имеем отнюдь не бездарного полководца, а гениального изменника. Поскольку верность адмирала Рожественского не ставится под сомнение даже его врагами, то обвинение его в бездарности, очевидно, служит прикрытием чьей-то большой измены.