Опрокинутый тыл

............... реке. И оба раза мы одержали победу только

ко юм у, что ЦК партии во главе с Лениным взялись непосредственно за организацию отпора натиску врагов и по их призыву двинулись на фронт десятки тысяч добровольцев — большевиков, революционных рабочих, комсомольцев.

Не видеть и не понимать этого Вацетис не мог. Как поставленный партией во главе командования войсками Красной Армии военный специалист, он поступил совершенно правильно, представив подробный доклад о тяжелом положении Республики и дав свои соображения и предложения о дальнейших планах наших действий. Ему была предоставлена возможность отстаивать свои взгляды и доказывать целесообразность и эффективность предлагаемых им мер. Решение же зависело не от него, а от того, что скажет Центральный Комитет во главе с В. И. Лениным, а для них он был лишь одним из исполнителей принятого решения. Таков был выработанный на практике порядок, и за год своего командования Красной Армией Вацетис всегда его соблюдал и ему подчинялся. И если в данном случае он поступил иначе, то это было отражением влияния привходящих обстоятельств, в том числе и личного порядка, останавливаться на которых нет никакой надобности.

Но ставить на этом точку нельзя. Было бы абсолютно неверно, как это делают одни наши исследователи, усматривать в приведенном факте лишь эпизод из деятельности советского главного командования. Или же, как это делают другие, свести весь вопрос к трафаретному положению: главком ошибался, ЦК его поправил, а когда это не помогло, Вацетис был заменен, ибо никакого «двоевластия» тут быть не могло. Третьи рассуждают не менее убедительно: дальнейший ход событий полностью подтвердил правильность решений ЦК во главе с Лениным, а раз оно так, то о чем же вообще может еще идти разговор по этому поводу?!

Спору нет, каждая из названных групп исследователей права, но только по-своему. История советского военного искусства, к сожалению, еще не написана. Когда это будет сделано, рассматриваемый «эпизод» займет в ней одно из первых мест.

Борьба вокруг вопроса о том, продолжать ли наступление или перейти на Восточном фронте к обороне, была прежде всего отражением борьбы между старым и новым пониманием содержания и целей войны. На про-гяжении всей истории войн и военного искусства хорошая стратегия утверждала свой примат и, добиваясь победы, вступала в борьбу с плохой поли-I н кой. Так считали одни военные практики и теоретики, и примеров у них было немало. А другие в то же время писали, что х о р о ш а я политика нередко давила победы при плохой стратегии, — убедительные примеры находились и у них.

То был извечный вопрос всей истории войн, отражающий антагонистическую сущность классового общества. Эпиграфом этого раздела военной истории и военного искусства могут быть поставлены слова Наполеона, сказанные им незадолго до его падения: «Довольно быть императором — пора снова стать генералом». В одной высокопарной фразе слились и горечь признания гибельности плохой политики того класса, чьи интересы он шщищал, и навеянные воспоминаниями о прошлых победоносных войнах надежды, и не менее гибельная самоуверенность, что «хорошая стратегия» в его руках спасет французскую буржуазию и его самого. Наполеон не понял или не хотел понять, что победы его зиждились не на «лучшей, чем у противника», стратегии, а на про-|рессивном содержании войн (уничтожавших в Европе феодальные политические и экономические формы отжившего средневековья) и что сама «его» стратегия обя-ншв своим происхождением и развитием именно новому прогрессивному социально-экономическому содержанию

I е, ВОЙН.

Основы советской науки о войне и военном искусстве родились в работах Ленина и решениях Коммунистиче-• кой партии задолго до гражданской войны 1917— гг. Они прошли испытание в огне первой русской революции и обогащенные ее опытом привели пролетариат и его союзника к победе в Октябре 1917 г. Они не-пнблемы в той же степени, как незыблемо учение марк-| в ша-ленинизма, на котором они построены. Применение их на практике в сложных условиях гражданской войны приводило очень часто к противоречиям, спорам, нередко даже к резким столкновениям. Разве не об этом I окорят такие общеизвестные факты: а) как борьба, нее in которую пришлось командующему Южной группой войск Востфронта М. В. Фрунзе в ходе подготовки н проведения нашего контрнаступления в апреле — мае 1919 г.; б) как борьба вокруг вопроса о главном направлении удара группы В. И. Шорина осенью 1919 г.; в) как борьба между командзапом М. Н. Тухачевским и командюжем А. Е. Егоровым летом 1920 г. — борьба, столь дорого обошедшаяся Советской республике и весьма поучительно и метко выраженная в самом названии книги Егорова «Львов или Варшава?». «Случай» с Вадетисом относится к этой же категории «эпизодов».

К сожалению, нет еще труда, который бы пытался обобщить такого рода факты, исследовать их, извлечь уроки, установить закономерности. Советская военная наука и военное искусство развивались и укреплялись в годы гражданской войны не только в борьбе с интервентами и белогвардейцами. В подготовке и разработке важнейших военно-политических, военно-стратегических вопросов и решений участвовали сотни людей, десятки инстанций. Сплошь да рядом почти невозможно найти «автора» стратегических, даже оперативно-тактических, идей и замыслов, если, конечно, не свести все дело к чисто формальному признаку — кем данный документ подписан. Дело не в том, что тогда не было еще единоначалия и, принимая решение, командир должен был считаться с мнением и взглядами политических комиссаров, членов Реввоенсовета и т. д. Невозможно найти ни одного случая, когда бы данная командная инстанция не обменивалась бы предварительно с вышестоящими и нижестоящими командованием и штабом оценками обстановки, взглядами на предстоящие задачи и т. д. Многие авторы уклонялись от раскрытия сложнейших процессов выработки и принятия решения, характеризующих в те годы Красную Армию. Их не интересовали система и методы работы советского командования, наших штабов. Они свели все дело к одному человеку и еще десятку лиц из признанного им «антуража» и тем нанесли большой ущерб истории развития советской военно-научной мысли.

В. И. Ленин неоднократно указывал Реввоенсовету Востфронта не допускать ослабления фронта ²²⁹ в связи с перебросками. «...Напрягите все силы; следите внима-к'льно за подкреплениями; мобилизуйте поголовно прифронтовое население; следите за политработой; еженедельно шифром телеграфируйте мне итоги», — говорится и ого исторической телеграмме от 25 мая 1919 г.*, на-пинающейся словами: «Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной...» В другой его телеграмме тому же Реввоенсовету говорится: «Вам надо перейти к более революционной военной работе, разрывая привычное. Мобилизуйте в прифронтовой полосе поголовно от 18 до 45 лет, ставьте им задачей взятие ближайших больших заводов вроде Мотовилихи, Миньяра, обещая отпустить, когда возьмут их. С.тавя по два и по три человека на одну винтовку, припивая выгнать Колчака с Урала, мобилизуйте 75 процентов членов партии и профсоюзов. Иного выхода нет, надо перейти к работе по-революционному» **.

Главком Вацетис доказывал, что для овладения Уралом необходимо «начать новую кампанию» и что на это потребуется, вероятнее всего, не менее 2—3 месяцев. Соображения и расчеты его оказались неверными. Численно ослабленные ***, совершившие в течение предыдущих полутора месяцев с непрерывными боями почти •КЮ-километровое контрнаступление от Волги к Уралу, армии фронта нашли в себе достаточно сил, чтобы выполнить поставленную вождем задачу досрочно. 11 здесь — в предгорьях Урала и на его плоскогорьях — снова дала себя знать борьба, которую массы трудящихся вели в тылу белых под руководством большевиков.

Не оставалось почти ни одного уральского завода, in ряды рабочих которого не выступили бы активно с оружием в руках против белогвардейцев. Работа руководимых Центральным Комитетом партии болыпевиков-|1пПскнс бригады и другие более мелкие подразделения. По ориен-о1|мжочным подсчетам, это составляло не менее 40—45 тыс. шты-iitш и сабель, свыше 500 пулеметов и сотни орудий.