"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг

Германии и ухудшить положение арестованных в Германии коммунистов».

294 Наказанный народ. С. 39.

173

В условиях штурмовщины начала 1938 г. органы госбезопасности далеко не всегда информировали коллег из

Наркоминдела об арестах иностранных подданных. Политбюро ЦК ВКП(б) было вынуждено специально

потребовать от НКВД «строгого соблюдения существующих международных соглашений», как бы странно

это не звучало в апреле 1938 г.295 Приказ НКВД № 00762, завершивший «ежовщину», восстанавливал

практику особого отношения к иностранным подданным.

1. Первая волна

В своем письме Сталину Литвинов рассматривал высылку германских граждан из СССР как минимально

возможный приговор или даже как форму оправдания за недостаточностью доказательств. Хотя

подавляющее большинство высланных обвинялись в тяжелом антигосударственном преступлении —

шпионаже, их приговор скорее выглядел подтверждением расхожей формулы о том, что «каждый немец —

агент гестапо», нежели наказанием за реально совершенные дейстия.

В практике использования высылки германских граждан можно выделить два отличающихся друг от друга

периода. В первом, условно до начала февраля 1938 г., ОСО автоматически приговаривало граждан

Германии к высылке из СССР, причем в обвинительном заключении часто (но не обязательно)

присутствовала ссылка на приказ НКВД № 00439. Таковых в базе данных — 79 человек из 113, приго-

воренных к высылке (фактически было выслано около 100 человек). На завершающем этапе национальных

операций немцы в сомнительных случаях (лишенные германского гражданства, находившиеся вне

подданства, с просроченными паспортами) приравнивалось к советским гражданам, что резко уменьшило

количество высылавшихся из СССР. С февраля и до конца 1938 г. таковых оказалось всего 9 человек, причем

в отношении трех из них приговор о высылке из СССР был пересмотрен. Вторая волна высылок пришлась

на конец 1939 г. и была связана с заключением пакта о ненападении, о чем пойдет речь ниже.

Выше уже шла речь о том, что эмигрантов, не перешедших в советское гражданство, не всегда

приговаривали к высылке из СССР. Вопрос решался не на основе правовых норм или приказов НКВД, а

Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД 1937-1938

С. 527. 176

исходя из практических соображений, не зафиксированных в АСД. Но даже приговоренных к высылке

иногда оставляли в СССР, давая небольшой лагерный срок. Отмена решения ОСО не считалась в условиях

царившей тогда чрезвычайщины чем-то из ряда вон выходящим 296. Приехавшую в 1933 г. к сыну

пенсионерку Кэти Розенбаум вначале приговорили к высылке, однако потом выяснилось, что она получила

статус политэмигранта, и исполнение приговора было приостановлено. После двух лет пребывания в

тюрьме Розенбаум все же отправили в Германию, не сделав никаких скидок на то, что она являлась еврейкой.

Находившийся на содержании МОПР Эрнст Басси, также первоначально приговоренный к высылке, не

дождался исполнения приговора, так как в процессе оформления документов выяснилось, что он прибыл в

Советский Союз по подложному паспорту.

Похоже, что сообщение посольства о лишении гражданства Германии рассматривалось в НКВД как

аргумент в пользу обвиняемого. Удивительны обстоятельства освобождения слесаря обувной фабрики имени

Парижской Коммуны Ганса Ротера. После приговора о высылке его паспорт был направлен через НКИД в

посольство, оттуда пришел ответ, что «Ротер лишен германского гражданства, а поэтому не может быть

допущен в Германию». Создалась ситуация, которая могла довести до сумасшествия любого чиновника —

приговор есть, но выполнить его невозможно. Дальнейшая процедура являла собой пример «государства

произвольных действий» — приговор ОСО не был отменен, но дело вернули на доследование в Кировский

райотдел НКВД, где его спустили на тормозах. Ротер был освобожден по постановлению следователя,

утвержденному начальником УНКВД МО — очевидный нонсенс ввиду наличия неотмененного приговора,

но последний попросту проигнорировали.

Бюрократическая медлительность спасла и венгерку Елизавету Бартош, которая до 1933 г. работала в

советском торгпредстве в Берлине. Приговоренная к высылке на родину, она прибыла на советско-польскую

границу в тот момент, когда выданная ей виза уже была просрочена. Новый тур переписки между НКВД и

НКИД был прерван закрытием в Москве венгерской миссии. После полугодового пребывания на границе

Бартош вернули в Москву. Дело пришлось пересматривать, и Бартош в конце концов была освобождена.

Веро

296 Гражданин Германии, болгарин по национальности Железко Перфанов был приговорен к высылке 28 ноября 1937 г. Это

решение было отменено ровно через год, новое решение о высылке ОСО продублировало 5 февраля 1940 г. Отмена первого

приговора была связана с тем, что германский паспорт Перфанова и его жены не продлили в посольстве. На протяжении почти

трех лет болгарин находился в тюрьме, в течение 1938 г. в его деле не зафиксировано ни одного допроса.

175

ятно, такому исходу способствовал категорический отказ обвиняемой добровольно отправляться на родину, где ее ждали репрессии за участие в Венгерской советской республике 1919 г.

Перепроверка гражданства, особенно у тех эмигрантов, кто прибыл нелегально или имел просроченный

паспорт, приводила к тому, что процедура высылки затягивалась на годы297. Рекордсменом здесь стал токарь

московского завода «Серп и молот» Вилли Вильфюр. Он был приговорен к высылке еще в 1937 г., но затем

про него как будто забыли. Вильфюр написал больше десятка заявлений, требуя отправки на родину, но

вспомнили о нем только после заключения пакта. За прошедшие годы его лишили германского гражданства, и посольство отказалось выдать ему документы. Чтобы хоть как-то закрыть дело, Вильфюра 17 января 1940

г. приговорили «всего» к трем годам заключения с момента ареста — на языке сталинских подручных это

звучало почти как извинение за доставленные неудобства.

Момент истины для арестованных немцев наступал тогда, когда все пути к отступлению были уже отрезаны, и из двух зол приходилось выбирать меньшее. Они настаивали на немедленном исполнении приговора о

высылке, так как условия пребывания в тюрьме являлись невыносимыми298. Многие проклинали свое

решение остаться в СССР, требовали перечислить им заработанные деньги, вернуть или хотя бы

компенсировать пропавшее имущество. Приговоренные к высылке Рудольф Мундт, Фриц Гильдебрандт и

Генрих Экштейн так и не дождались исполнения приговора — они умерли в Бутырской тюрьме в разгар

арестов марте 1938 г. Напротив, бетонщика Ме-тростроя Эрнста Вейгельта приговаривали к высылке из

СССР два раза — в 1937 и в 1940 гг., однако из-за бюрократических проволочек вопрос все никак не

решался. В конце концов Вейгельт, получивший три года за антисоветскую агитацию, вернулся из лагеря и

отправился в Германию добровольно.

Решение ОСО объявлялось немцам под расписку лишь накануне высылки, хотя устно им говорили о

приговоре раньше299. Их вновь

29' На тщательной перепроверке иностранного гражданства арестованных и осужденных настаивало решение Политбюро ЦК

ВКП(б) от 29 апреля 1938 г. (Лубянка. Стадии и Главное управление госбезопасности НКВД 1937-1938. С. 527).

298 «В советской тюрьме я совершенно потерял здоровье (да это и не удивительно) и хожу в разорванной одежде. Все мои

просьбы в отношении выдачи мне одежды и белья были напрасны». — писал шуцбундовец Фердинанд Эйгрубер в УНКВД Мо-

сквы после 29 месяцев предварительного заключения, требуя немедленной отправки в Германию (ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 2. Д.