Великая отечественная война: Как это было

Созданию атмосферы тотального подозрения к зарубежной агентуре способствовал и Сталин, искренне веривший: предавший собственную родину обязательно изменит чужой стране. Впрочем, и после его смерти иностранцев — сотрудников НКГБ — МГБ — КГБ не ценили или ценили недостаточно. Тот же Д. Кернкросс, оказавший большие услуги Красной Армии, умер в нищете, так и не дождавшись хотя бы минимальной пенсии от советских спецслужб. На похороны в Дрездене К. Фукса, передавшего ряд документов по разработке ядерного оружия, не соизволил приехать ни один представитель Лубянки.

Во многом разочаровался и Филби, которого лишь четвертая жена — Руфина Леванова — смогла излечить от депрессии, заглушаемой алкоголем. Но на поздравление своего приятеля К. Брейна в связи с 40-летием победы во Второй мировой войне смертельно больной супершпион после долгого молчания ответил по телефону: «Какая победа?»

Ставка категорически отвергла доводы чрезмерно экспансивного командующего Воронежским фронтом Н. Ф. Ватутина, предложившего в конце мая начать наступление на немецкие позиции в районе Курской дуги. Вместо этого наши войска стали зарываться в землю, ибо еще 12 апреля 1943 г. Сталин, Василевский и Жуков решили обескровить врага упорной обороной. Для этого только на участке Центрального и Воронежского фронтов были отрыты траншеи, общая длина которых равнялась четверти земного экватора.

Рано утром 5 июля 1943 г. из состава 2-й и 17-й воздушных армий были подняты в воздух 132 штурмовика в сопровождении 285 истребителей для уничтожения на аэродромах под Харьковом и Белгородом немецких самолетов. Но их вылет запоздал* и на земле удалось уничтожить только 60 самолетов, а в воздушных боях с эскадрами люфтваффе потеряно до 120 советских. Видимо, мосле не совсем удачных для авиации Красной Армии воздушных баталий 5—6 июля Сталии испытывал настоящее беспокойство, запрашивая К. Рокоссовского о ситуации над полем боя.

Прорыв советской обороны на глубину 5 км стоил 51-му и 52-му танковым корпусам вермахта огромных жертв: к вечеру 5 июля из 200 «Пантер» на минных полях и от огня артиллерии пострадали или сгорели 160. Только с помощью непрерывных авианалетов 4-я танковая армия сумела вклиниться в советскую оборону на 10 км, достигнув села Черкасское.

Над позициями Красной Армии висели эскадры «Юн-керсов-87», 8 июля одна лишь эскадрилья В. Майера вывела из строя танковую бригаду, а пилот-истребитель Й. Визе за один день 5 июля сбил 12 самолетов. После первых неудач в воздухе ко 2-й и 16-й воздушным армиям советское командование прибавило еще три — 1-ю, 15-ю и 17-ю (в них насчитывалось 2036 самолетов), а также 500 бомбардировщиков авиации дальнего действия.

Бросив на поддержку наземных войск под Курском остатки румынских ВВС, но на немецких «Юнкерсах-88», «Мессершмиттах-109», «Хеншелях-129», венгерских пилотов, обучавшихся на «Юнкерсах-87» во Франции, немцы могли собрать здесь вместе со своей авиацией где-то 1,5 тысячи самолетов. Им же противостояли 5 советских воздушных армий — не менее 4,6 тыс. воздушных машин.

Именно летом 1943 г. после длительного лечения стал снова летать «советский Бадер» — А. Маресьев (1917— 2001). потерявший в апреле 1942 г. обе ноги в результате обморожения. «Предшественником» же А. Маресьева был английский пилот Д. Р. С. Бадер, которому тоже ампутировали обе ноги (причина трагедии — авария его самолета при лихачестве). С осени 1931 г. он. однако, добился разрешения пилотировать военные самолеты снова и в годы войны лично сбил 22 вражеских самолета, 18 — повредил (умер он в сентябре 1982 г.).

Через 10 дней после начала битвы немцы могли обеспечить в день по 2 тыс. самолетовылетов, а советская авиация — впятеро больше. Кроме того, за каждый сбитый вражеский истребитель советские пилоты получали по 1 тыс. рублей, за разведывательный самолет — 1500 руб., за бомбардировщик — 2 тыс. Зачастую эти деньги в добровольно-принудительном порядке сдавались в фонд обороны.

Впервые приняли участие в боях самолеты конструкторов Лавочкина и Туполева, в которых моторы были усилены системой С. А. Косберга — агрегатами непосредственного впрыска горючего для поршневых двигателей, что резко увеличило их маневренность.

И все-таки даже численный перевес не спасал от потерь: за первые четыре дня боев только три воздушные армии СССР потеряли 566 самолетов (советские данные) или 923 (германская оценка), а немцы — примерно 120. За все 50 дней Курской битвы советские ВВС лишились около 3 тыс. боевых машин.

В ходе сражений неслыханные ранее события произошли в 18-й танковой дивизии вермахта: один из пехотных батальонов отказался идти в атаку под сильным артобстрелом со стороны советских позиций. Паника в одной из рот, в хаосе отступавшей с ноля боя, вызвала отходдругого батальона с отличных оборонительных позиций. На другой день линию траншей покинул целый полк, вследствие чего с наступавшими советскими частями дрались одни штабные офицеры. Несмотря на приказ комдива, взывавшего к профессиональной и национальной чести, подобные случаи продолжались. В октябре 18-ю танковую дивизию пришлось расформировать. Хотя такое поведение являлось исключением, однако симптомы болезни — страха перед нараставшей мощью Красной Армии — были налицо во многих соединениях. Лишь прочно сидящая в мировоззрении солдат доктрина о сверхчеловеке, внедренная в пгглерюгенде, держала вермахт в узде.

Конечно, неравенство сил давало себя знать: против четырех пехотных дивизий 4-й армии воевали 11-я и 50-я советские армии, а 61-я армия дралась лишь с пятью германскими дивизиями. Если в 9-й армии

В. Модели насчитывалось лишь 6 дивизий, то против него с 19 по 31 июля действовало 6 советских армий, а это более 20 дивизий, и т. д.

9 июля англо-американское командование начало вы-гадку в Сицилии своих 30 дивизий, что делало продолжение наступления на Курской дуге бесцельным — ведь из войны могла выйти Италия!

Потеряв в битве под Прохоровкой 12 июля 300 танков, в том числе 70 «Тигров» (армия П. Ростмистрова лишилась здесь 450 боевых машин), немецкие танковые войска действительно спели здесь одну из своих лебединых песен, — но не последнюю. Важнее другое: если

А. Шпеер мог поставлять армии ежемесячно по 330 танков, то советская индустрия имела гораздо большие возможности — 2500 в месяц. Поэтому-то под Прохо-ровкой мы имели 5300, а немцы — 2700 танков и САУ.

Советские танковые части в ходе Курской битвы понесли тяжелые потери: только за 10 дней 1-я танковая армия лишилась 312 танков, 5-я танковая армия — 439, в 3-й танковой за две недели вышла из строя половина боевых машин. Лишь сражение за высоту 264,6 стоило армии П. С. Рыбалко 100 подбитых танков из 110 наступавших на нее. Драма произошла потому, что командование 13-й армии не обеспечило танкистам пехотного прикрытия.

За месяц боев на Курском выступе Красная Армия потеряла 6 тыс. танков, 5200 орудий, около 3 тыс. самолетов, 250 тыс. убитыми и около 600 тыс. ранеными.

В отличие от этого, вермахт потерял на всем протяжении Восточного фронта в течение июля — августа 1943 г. лишь 68 тыс. убитыми (в том числе на Курской дуге — 30 043 солдат и офицеров), а вместе с ранеными, пленными, больными и пропавшими без вести — около полумиллиона.

После начала массовых налетов англо-американских ВВС на объекты в Германии и в оккупированных ею сгранах с Восточного фронта на территорию рейха была переброшена часть немецкой истребительной авиации. В основном речь шла о лучших экипажах и скоростных самолетах. Поэтому против 12 воздушных армий Советского Союза вермахт к осени 1943-го мог противопоставить около 3 тыс. самолетов.

Но если даже американцам потребовалось 4,5 года для повышения в полтора раза мощности авиамоторов, то советские конструкторы добились такой цели уже к концу 1942 г. Одним из наилучших советских истребителей с лета 1943 г. стал «Ла-5ФН», имевший высокую скорость, чего так не хватало, скажем, «И-16» с его неплохим вооружением. Но будущий трижды Герой Советского Союза А. И. Покрышкин предпочел выбрать все-таки американскую «Аэрокобру», имевшую скорость 600 км/ч, отличную маневренность на высотах до 9 км, 37-миллиметровую пушку и пулеметы калибра 12,7 мм.