Гражданская война в России: Черноморский флот

С 25 марта числа началась интенсивная погрузка, но боевые части прибыли лишь на следующий день. От каждой части заблаговременно был установлен у основания пристани караул, который пропускал на назначенный ей транспорт лишь тех, которые к ней принадлежали. Но на нефтяной пристани, у которой стоял предназначенный для эвакуации команд бронепоездов тральщик № 412, караул несли вооруженные французские матросы, а у английских транспортов проверяли документы английские солдаты. Густая толпа стояла у пристаней и всячески пыталась прорваться к пароходам, и лишь угроза применения оружия смогла их удержать. На сходнях некоторых пароходов происходила невероятная давка и драки, во время которых люди падали в воду; в борьбе за место обезумевшие [203] люди спихнули носилки с тяжело раненным и сестру, которая пыталась его защитить.

Но погрузка сохранивших дисциплину частей Добровольческого корпуса произошла в порядке, и за малым исключением, не считая вольно или невольно потерявших связь со своими полками, они были взяты на транспорты, не считая ручного оружия, пулеметов, седел и нескольких походных кухонь для прокормления военных в пути, вся материальная часть, орудия, автомобили и лошади были брошены, и в ангарах порта оставлены большие интендантские склады и огнеприпасы, которые частично были преданы огню.

Днем 26 марта ушел приспособленный как госпитальное судно пароход «Владимир», имея 983 раненых и больных; примерно такое же количество эвакуировал «Тигр». Насколько можно установить, все находившиеся в новороссийских госпиталях раненые были вывезены ранее, но из числа прибывших в Новороссийск в последний день, если их не взяли с собой боевые товарищи, некоторое количество осталось на берегу. В нескольких километрах от порта застрял санитарный поезд (вероятно, и не один), персонал которого, бросив тяжело раненных, разбежался. Исключение составили лишь две добровольно оставшиеся сестры.

Не имея возможности эвакуировать через Новороссийск прибывшие части Донской армии, им было предложено двинуться дальше по береговому шоссе и, опрокинув зеленых, занять и организовать оборону Геленджика. Морское командование рассчитывало, несмотря на мелководность этой бухты, с 28 марта организовать эвакуацию через этот порт. Действительно, уже утром 27 марта ожидался шедший из Константинополя пароход «Колыма», и из Севастополя вышел большой транспорт «Рион». Начальнику 2-го отряда судов, ждавшему донцов у Тамани, было приказано идти к Геленджику, где его мелкосидящие суда могли бы, снимая с берега и пристани людей, доставлять их на большие транспорты. В дальнейшем можно было рассчитывать на приход разгрузившихся в Феодосии пароходов. Кроме того, только что возвращенный англичанами эскадренный миноносец «Дерзкий», [204] который принимал в Ялте с выведенной из Новороссийска баржи нефть и как будто там забытый, получил срочное приказание идти к Новороссийску.

Вечером 26 марта 1-я Донская дивизия, с целью прорваться к Геленджику, атаковала Кабардинку, но вместо предполагаемых слабо вооруженных зеленых здесь уже оказались перевалившие из Кубани по горной дороге регулярные части 9-й Красной армии, которые отбросили донцов назад. Корабли флота в этом деле могли бы оказать действительную огневую поддержку, но морское командование о готовящейся операции не было уведомлено.

Потрясенная поражением и безрезультатностью всех кровавых жертв и двухлетних усилий и лишений некоторая часть офицерства открыто обвиняла генерала А. И. Деникина и его штаб в происходящей трагедии. Один офицерский отряд пришел на пристань, у которой стоял «Цесаревич Георгий»; к этому времени генерал А. И. Деникин и его штаб уже перешли на крейсер. Начальник прибывшего отряда заявил, что он желает видеть главнокомандующего. Опасаясь недоброго, командир «Георгия» капитан 2 ранга М. В. Домбровский посоветовал генералу А. И. Деникину с другого борта перейти на миноносец «Капитан Сакеи», что тот и сделал, взяв с собой лишь нескольких лиц своего штаба. «Капитан Сакен» тотчас же отошел и стал на якорь в отдалении. Можно считать, что с этого момента верховное командование распалось, и какое-либо руководство эвакуацией перестало существовать.

Согласно полученным приказаниям, во второй половине дня 26 марта к порту начали стягиваться арьергардные части, которые временно занимали ближайшие к пристаням здания. Отход арьергардов происходил несогласованно; батальон Марковской дивизии, занимавший позицию на горах севернее бухты, прибыл в порт уже в 16 часов, и именно с этой стороны на следующее утро появились первые красные, тогда как находившийся на железной дороге арьергард из Корниловской дивизии, в частности стоявшие у туннеля юнкера Корниловского училища, прибыли лишь поздно вечером, а еще позднее Самурский и часть 3-го Дроздовского полка. [205]

После 14 часов три последних бронепоезда покинули станцию Тоннельная, которая уже обстреливалась артиллерийским и пулеметным огнем. Не дойдя до станции Гайдук, которая находится в 10 километрах от новороссийского вокзала, вследствие крушения, бронепоезда были оставлены и их команды пешим порядком направились и порт, куда прибыли после 23 часов. Но №412, на котором они должны были эвакуироваться, уже в 20 часов отошел от пристани.

Около 16 часов, с целью облегчить отход арьергардов, «Эмперор оф Индия» открыл редкий огонь из 340-мм орудий по районам, где проходили железная и шоссейная дороги, и по окрестным высотам. Разрывы снарядов более тонны весом, образуя огромные воронки, имели большое психическое воздействие на красноармейцев и наводили панику в их рядах; в частности, это помогло Своднокавалерийской дивизии, находившейся у шоссейной дороги и в направлении на Абрау-Дюрсо, удержать позиции у Борисовки до наступления темноты, пока она не получила приказ отходить к порту. Французский крейсер «Вальдек Руссо» тоже стрелял из своих башенных орудий.

Постепенно пароходы, беря как можно больше людей, отходили от пристаней. Для эвакуации были использованы все возможные плавучие средства. Большая баржа, на которой поместилось несколько сот людей, была выведена на рейд одним из пароходов; стоявшая разоруженной в порту речная канонерская лодка К-15, благодаря энергии командовавшего ею подпоручика по Адмиралтейству, была приведена в порядок и, взяв на борт триста казаков, ушла в Феодосию. Последним уходили войсковые транспорты. В 23 часа ушла «Маргарита» с Марковской дивизией числом в 900 человек, захватившей с собой 4 орудия с запряжками и несколько повозок. На этот транспорт был также погружен Сибирский батальон и еще несколько мелких частей. После полуночи ушел «Цесаревич Георгий», на котором находился штаб и управление армии, отряд охраны и команды двух бронепоездов. Генерал А. П. Кутепов со штабом Добровольческого корпуса и его охраной перешел на эскадренный миноносец «Пылкий», который ночью вышел на рейд. Корниловская дивизия [206] грузилась на пароход «Корнилов», который, поджидая арьергардный батальон, отошел позже. Дроздовская дивизия (2000 человек) ушла на транспорте «Екатеринодар». Для эвакуации двух кавалерийских дивизий, которые не вошли в первоначальный расчет, остался лишь пришедший в Новороссийск небольшой пароход «Аю-Даг». Прибывшая первой на пристань дивизия генерала Барбовича быстро заполнила пароход, и из прибывшей около 22 часов Сводной кавалерийской дивизии генерала П. В. Чеснакова лишь двум-трем сотням удалось еще втиснуться на «Аю-Даг», который вскоре ушел. Адмиралу Сеймуру было сообщено о бедственном положении последних защитников Новороссийска, и он приказал одному маленькому пароходу в несколько рейсов перевезти на стоявшие на внешнем рейде корабли оставшихся кавалеристов. В два рейса пароход увез около шестисот человек, но ввиду начинавшегося рассвета англичане не разрешили ему идти в порт в третий раз. Таким образом, на берегу остался Мариупольский гусарский полк в составе 450 человек и небольшая часть Клястицкого полка. На рассвете 27 марта, в надежде найти возможность эвакуироваться, гусары пошли пешком кругом бухты к восточному молу, где у пристани Цементного завода еще стоял транспорт «Николай 119», задержавшийся ожидая отходивший последним Самурский пехотный полк. Он уже имел на борту Алексеевскую дивизию и был забит людьми разных частей, и кавалеристы на него проникнуть не смогли; закончив погрузку самурцев, «Николай» после рассвета вышел на внешний рейд. В то же время ушла подводная лодка «Утка», взявшая на буксир парусную яхту «Забава», на которой нашли себе место десятка два людей. Порт опустел, но на его восточной стороне, у цементной пристани и в районе восточного мола, находилась многотысячная толпа главным образом казаков, но и других военных, а также беженцев с женщинами и детьми и их подводами, груженными всяким скарбом. Стоял целый табор калмыков, среди которого были верблюды. Весь район порта был запружен брошенными повозками, автомобилями, пушками и танками и в нем находились тысячи оставленных лошадей, которые, привыкнув к уходу за ними [207] людей, в большинстве оставались на месте. Пробиваясь с трудом через всю эту «кашу», большинство гусар достигло восточного мола в километр длиной и в надежде, что придут еще пароходы, пробралось в его конец. В большинстве своем бывшая на берегу толпа пассивно ожидала своей участи, многие женщины плакали, но необходимо отметить, что здесь же находились также тысячи солдат из мобилизованных и бывших пленных, которые никакого желания эвакуироваться не имели. Но были случаи, что некоторые отчаявшиеся офицеры, предпочитая плену смерть, стрелялись. Более энергичные разыскивали в порту шлюпки и оставленные маленькие катера и на них, иногда без весел, гребя лишь досками и руками, выходили за входные маяки, где их подбирали миноносцы.