Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год

Октябрьское вооруженное восстание и приход к власти большевиков были логически закономерными шагами по пути дальнейшего раскола и развала страны. Внешне в городах все это прошло почти незаметно. «Люди даже не поняли, что произошел переворот. Большевиков считали утопистами, фантазерами, йе способными удержаться у власти дольше двух месяцев. Любопытно, что даже биржа не отреагировала на “революцию”...»¹⁷. «Русь слиняла за два дня. Самое большее — в три... — писал В.В. Розанов. — Ничего, в сущности, не произошло. Но всё — рассыпалось»¹⁸.

Решающим подспудным событием стало разрешение (процесс разрешения) крестьянского вопроса. «Октябрь последовал в силу того, что среди маргиналов определяющую роль стали играть солдатские массы, представляющие наиболее многочисленное сословие — крестьянство»,— считает В.П. Булдаков¹⁹ .Большевики, стремившиеся использовать Россию для подталкивания революции в Европе, изначально имели мизерное влияние на крестьянство и, чтобы удержаться у власти, чутко реагировали на настроение этого самого многочисленного (до 80 %) класса России. Крестьяне же принялись за захват и уравнительный передел земли. Возрождалась община. «Большевики, как известно, отдали землю крестьянам. Но не вполне крестьянам — общине»²⁰. Попутно разрушалось помещичье хозяйство. В стране забушевала «гигантская стихия расправы, возмездия»²¹.

Сопротивление было слабым. «Политически организованная часть общества», ранее гордившаяся своей оппозиционностью старой царской власти, была в шоке от результатов поддержанной ею в феврале 1917 года революции. «Многие утратили веру, сделались жертвами усталости и апатии», — писали очевидцы²². «В сущности — массы за большевиков, — констатировал В.Н. Вернадский. — Защищаются офицеры, студенты, юнкера, добровольцы»²³ .Стоявшим несколько особняком донским генералам казалось: «Большевистскую власть без сопротивления, без какой-либо борьбы, добровольно принял единственный народ бывшей России — великорусский; принял как программу, как свою идеологию и большевизм». Борьба начиналась там, где начиналась этническая граница²⁴.

Донское войсковое правительство, естественно, не признало власть Советов, 26 октября 1917 года был отдан приказ всем казачьим частям в Области Войска Донского, согласно которому Войсковое правительство приняло на себя временно всю полноту государственной власти в области и объявило наиболее опасный для Войска угольный район на военном положении²⁵ . В отходящей к Донской области части Донбасса 45 пунктов были заняты казачьими войсками, и казаки начали разгон' Советов.

В это же время, опираясь на донские казачьи полки, премьер свергнутого Временного правительства Керенский и казачий генерал Краснов попытались нанести удар непосредственно по Петрограду. «Экспедиция на Петроград» была организована с расчетом на «пятую колонну», роль которой отводилась юнкерским училищам и казачьим полкам столичного гарнизона. 27 октября генерал Краснов издал приказ: «Граждане солдаты и доблестные казаки петроградского гарнизона! Немедленно высылайте своих делегатов ко мне, чтобы я мог знать, кто изменник свободе и родине и кто нет, чтобы не пролить случайно невинную кровь»²⁶. Юнкера действительно восстали, но донские полки гарнизона (1,4, 14-й) с 26 октября сидели в казармах «под неусыпным наблюдением» — под дулами пулеметов броневиков. Понимая ситуацию, главнокомандующий генерал Духонин 28 октября телеграфировал Донскому атаману Каледину, «не найдет ли он возможным» направить казачий отряд в Москву, а затем на Петроград на помощь Краснову²⁷ .Товарищ (заместитель) Каледина М.П, Богаевский телеграфировал в Ставку, что подобная посылка войск противоречит постановлениям Войскового Круга (высшего казачьего законодательного органа), что Каледин не пошлет войск, пока на Дон не прибудут части с фронта, положение на Дону тоже «нельзя признать достаточно обеспеченным»²⁸. Стоявшие в области казачьи войска увязли в угольном районе. Железная дорога объявила «нейтралитет», и использовать ее для перевозки войск было трудно. Тем не менее 30 октября начдиву 7-й Донской было приказано готовить котправке в Воронеж 21-й и 41-й Донские полки, 15-ю батарею и 4-й пеший батальон, отправку начать 31 октября²⁹. В разгар приготовлений стало известно о неудаче выступления Керенского — Краснова.

Как вспоминал Краснов, перед большевистским выступлением из 50 сотен бывшего под его началом 3-го конного корпуса более половины «растасовали» на усмирение беспорядков и на другие нужды, и когда надо было идти с Керенским на Петроград, под рукой имелось только 18 сотен разных полков.

Реально вперед были двинуты 10 слабых сотен 9-го и 10-го Донских полков, всего около 700 всадников, менее полка нормального штата. Это не остановило Краснова, хотя, по данным разведки, перед ним было до 200 тысяч солдат нового противника. Уже тогда проявились все особенности начинавшейся Гражданской войны, которую Краснов назвал «подлой». «Но Гражданская война — не война, — писал Краснов. — Ее правила иные, в ней решительность и натиск — всё...»³⁰. Пленные, захваченные казаками, распускались. «Не расстреливать же их поголовно! А другого исхода не было. Или на волю, или перестрелять»³¹ . Сторонники большевиков сопротивлялись вяло. «Или у них мало патронов, или они не хотят стрелять», — отмечал Краснов³². 16-тысячный гарнизон Царского Села после митинга и переговоров был разогнан двумя орудийными выстрелами.

Сил у Краснова хватило дойти до Пулково, где он был остановлен матросами и Красной гвардией. Казаки потеряли 3 убитых, 28 раненых (из них 1 убитый и 18 раненых потеряла Оренбургская сотня лейб-гвардии Сводного казачьего полка во время самовольной атаки), потери большевиков якобы доходили до 400 человек.

После боя у Пулково казаки заявили, что без поддержки пехоты (пехота у них ассоциировалась с «русскими», неказака-ми) на Петроград они не пойдут. «Все одно нам одним, казакам, против всей России не устоять. Если вся Россия с ними — что же будем делать?» — говорили казаки³³. При посредничестве Викжеля (профсоюза железнодорожников) казаки вступили в переговоры с матросами. 1 ноября военные действия прекратились. Матросы предложили помириться и взаимно выдать инициаторов войны — Керенского и Ленина. Керенский бежал. Казаки готовы были выдать Краснова, лишь бы их отпустили из-под Петрограда на Дон. Но при царившей неразберихе и непрочности новой власти никто, кроме Краснова, не брался вывести их на родину. Большевики, опасавшиеся оставлять под Петроградом такое количество казаков, не тронули Краснова, который и организовал вывод казаков на Дон. «12 ноября 1-я Донская дивизия потекла на Дон и успокоилась», — вспоминал Краснов. Он жаловался, что казаки 10-го Донского полка, которым он командовал в начале Мировой войны, не взяли его с собой в эшелон «из трусости». Вывод Краснова гласил: «Эти люди были безнадежно потеряны для какой бы то ни было борьбы, на каком бы то ни было фронте»³⁴.

А.В. Венков

r-^i-

После событий 1 ноября участие казаков в наступательных действиях против большевиков надолго прекратились 2 ноября казачий комиссар при Ставке Шапкин телеграфировал на Дон: «Во избежание бесполезного пролития крови и создания невозможных для казаков условий существования предлагаю всем казачьим частям немедленно прекратить активное вмешательство в борьбу с большевистским движением»³⁵. И хотя в этот день московские «контрреволюционеры» и «умоляли прислать помощь экстренным порядком»³⁴,3 ноября отправка казачьих отрядов на Воронеж и далее на Москву была отменена³⁷.

Четко проявился примиренческий настрой казачьих полков, их нежелание участвовать в «братоубийственной» войне. 5 ноября газета «Приазовский край» опубликовала статью «Ближайшая тактика казачества», где было сказано: «Роль спасителей отечества (казакам. — А.В.) не улыбается.... Единственное спасение казачество видит в общественной самодеятельности и организации». Совет Союза казачьих войск в Петрограде заявил 7 ноября, что казачество «поставило своей задачей не вмешиваться в начавшуюся Гражданскую войну, а все свои силы направить на создание демократического правопорядка в родных областях»³⁸. Но все же обособленно державшиеся, не знавшие дезертирства казачьи части казались инородным телом в море разлагающейся солдатской массы. Их опасались, от них старались побыстрее избавиться. На станциях большевики развешивали лозунги: «Солдаты — к нам, казаки — по домам, офицеры — по гробам». И казаки с фронта охотно устремились домой, на Дон.