Новая история Второй мировой

Еще более значительным превосходством на Средиземноморском ТВД обладали итальянские сухопутные войска. В Египте летом 1940 года находилось около 30 тысяч британских пехотинцев, еще 20 тысяч оставались в Палестине. К этим цифрам надо прибавить еще около 30 тысяч солдат на остальном Ближнем Востоке, а также не то прибавить, не то вычесть 31 тысячу человек в египетской армии (которых не считает ни одна статистика: ни английская, ни германская, ни даже итальянская). Итальянцы имели на всем пространстве Восточной Африки 415 тысяч человек (с туземными формированиями — до 600 тысяч). Против Египта была сосредоточена армия Грациани в 236 тысяч человек, правда, из них лишь 75 тысяч располагались непосредственно на фронте.

В течение всего лета 1940 года стороны ограничивались беспокоящими действиями, причем за этот период англичане потеряли 150 человек, итальянцы же — около 3000.13 сентября они наконец перешли в некое подобие наступления, продвинулись на 80 километров, что составляло около половины «ничейной пустыни», разделяющей позиции сторон, и принялись за постройку цепи укрепленных лагерей.

Пока немцы вальяжно готовили вторжение на Острова, предполагая, что итальянцы находятся на волосок от овладения Египтом и установления господства на Средиземном море, а война скоро закончится, британское руководство в Лондоне справилось с шоком поражения, перевело экономику на военные рельсы и приступило к расширению масштабов войны. У. Черчилль с его любовью к проявлениям активности перебросил в Африку из Метрополии три танковых полка, в том числе почти все оставшиеся танки «Матильда». А Эндрю Каннингем, последний из великих английских адмиралов, готовился перенести войну во вражеские воды, имея в виду, что первые боевые столкновения на море итальянский флот без особых проблем проиграл.

28 октября 1940 года итальянская армия зачем–то вторглась в Грецию — которая, хотя и была настроена проанглий–ски, хранила твердый нейтралитет. Эта операция сразу же обернулась неудачей. Итальянцы, не имея решающего превосходства в силах и подвижности, наступали в сложной гористой местности против решительного противника, обороняющего свою территорию и занимающего специально подготовленную укрепленную позицию. Уже в начале ноября итальянцы были отброшены в Албанию, командующий армией был снят, а начальник Генерального штаба подал в отставку.

Тем временем Каннингем с авианосца «Илластриес» нанес удар по главной итальянской военно–морской базе Таранто. Для современного читателя, знающего о решающей роли авианосцев в войне на море, слышавшего о Перл — Хар–боре, Филиппинах и Окинаве, в этом нет ничего удивительного. Но, во–первых, Таранто находилось под прикрытием почти всей итальянской базовой авиации. Во–вторых, самолеты, базирующиеся на «Илластриесе», обладали выдающимися летными качествами… по меркам Первой Мировой войны.

Торпедоносец «Свордфиш», биплан с полотняной обшивкой, развивал максимальную скорость 246 километров в час (для примера: американский «Девастейтор», который также считался безнадежно устаревшим, делал почти на 100 километров в час больше [36]). Правда, «Свордфиш», отличался необычайной маневренностью, но в боевых условиях ему это мало помогало. Прикрывали эти «ударные самолеты» истребители «Си Гладиатор». Тоже бипланы, они уступали в скорости, например, «Мессершмиту» в полтора раза.

Нужно быть гением или сумасшедшим, чтобы с такой палубной авиацией атаковать укрепленную базу противника.

И ноября 1940 года с палубы авианосца «Илластриес» были подняты торпедоносцы, всего 21 самолет. Они нанесли удар по итальянским кораблям в Таранто и ценой потери лишь двух машин вывели из строя три линкора противника [37]. Хотя даже после этого у итальянцев все равно оставался известный перевес в силах, вопрос о господстве на море был решен раз и навсегда.

Удар по Таранто имел меньший резонанс, чем Трафальгар, но последствия этих морских операций соизмеримы. После 11 ноября известные трудности Каннингему могла создавать лишь германская авиация, но уж никак не итальянский флот.

Пока итальянцы претендовали на господство на Средиземном море, необходимость в обязательном порядке удерживать все три ключевые точки Средиземного моря — Мальту, Гибралтар, Александрию — была скорее обременительна для британского флота. Но после успеха в Таранто огромное значение приобрела Мальта — остров–крепость, лежащий на полпути между Сицилией и Тунисом, база британских эсминцев и подводных лодок. Любой конвой, направляемый из Италии в Африку, оказывался под ударом базирующихся на Мальту ударных соединений.

Тяжелое поражение на море немедленно отозвалось на суше. 22 ноября греки перешли в контрнаступление в Албании, смяли сопротивление итальянцев и захватили огромное количество военного имущества. 8 декабря Уэйвелл атаковал промежуток между итальянскими укрепленными лагерями в пустыне, прорвал оборону и на следующее утро взял ударом с тыла лагерь «Нибейва». В тот же день были взяты лагеря «Туммар Вест» и «Туммар Ист», итальянским войскам оказались отрезаны пути отхода. Уже 11 декабря число итальянских пленных достигло 40 тысяч человек при 400 орудиях. 6 января пала Бардия (45 тысяч пленных, 462 орудия, 129 танков), 22 января — Тобрук (еще 20 тысяч пленных).

Может показаться удивительным, но германское командование взирало на полный провал средиземноморской стратегии своего союзника с олимпийским спокойствием. Еще ранней осенью руководство ОКХ отказалось от попыток овладения Египтом в пользу совершенно другой операции.

II

28 июля 1940 года гросс–адмирал Редер, которому полагалось быть полностью загруженным делами по «Морскому Льву», представил Гитлеру памятную записку «Соображения по России»:

«Военные силы русской армии необходимо считать неизмеримо более слабыми, чем наши, имеющие опыт войны. Захват района до линии Ладожское озеро — Смоленск — Крым в военном отношении возможен, и из этого района будут продиктованы условия мира. Левый фланг, который прорвется через прибалтийские государства, за короткий срок установит контакт с финнами на Ладожском озере.

С занятием побережья и Ленинграда сила сопротивления русского флота рухнет сама собой».

Редер полагал даже, что эту операцию можно провести осенью 1940 года (очевидно, вместо высадки в Англии).

К этому «оперативному плану» не стоило бы относиться серьезно, если бы автор его играл чуть меньшую роль в операции «Морской лев» [38]. Приходится принимать, что Редер был готов бросить германские сухопутные части в любую авантюру, лишь бы отвлечь внимание фюрера от «своих» кораблей. К несчастью для Рейха, идеи гросс–адмирала встретили признание и понимание в ОКХ.

Как ни странно, высшее командование сухопутных сил (и сам Гитлер) рассматривали агрессию против СССР не как самостоятельную кампанию, но как эпизод в борьбе с Англией. Соответственно, ни о какой борьбе не на жизнь, а на смерть поначалу речь не шла.

Здесь имеет смысл заострить внимание на одной любопытной аберрации восприятия, которая часто возникала (и по сей день возникает) у лидеров Запада, когда им приходится иметь дело с Россией. Гитлер, а до него Наполеон рассматривали Россию как азиатское государство. Не следует понимать это в уничижительном для нас смысле — просто великие европейские правители и завоеватели исходили из того, что их «разборки» не касаются «Святой Руси» или касаются в минимальной степени. Соответственно, наличие у России позиции по отношению к европейским делам воспринималось как инспирированное другой «внеевропейской», но играющей в Европе свою игру державой — Англией. Тем самым война против России означает удар по Англии. Как только русское руководство поймет, что война обойдется его стране достаточно дорого, оно поменяет свою ориентацию на антианглийскую, «коварный Альбион» лишится последнего союзника на континенте и поймет бесперспективность войны. Эти рассуждения, конечно, примитивизированы, но в целом война с Россией представлялась и Гитлеру, и Наполеону примерно в таких красках.