Новая история Второй мировой

Великобритания, представленная правительством У. Черчилля, находилась в очень сложном положении. Говоря языком предыдущей войны, «лучшая шпага» (то есть французская армия) была выбита из ее рук. Британские войска потерпели жестокое поражение на континенте, а «славная эвакуация» — операция «Динамо», когда на побережье была брошена вся тяжелая техника, все спасающееся бегством гражданское население и почти все французские части, — настрое- ние солдат, конечно же, не подняла. Десятилетия «экономии» урезали некогда великий флот Великобритании до такого состояния, что он хотя и превосходил «Кригсмарине»1, но был не в состоянии прикрыть все уязвимые точки империи, над которой по привычке еще не заходило солнце.

Практически У. Черчилль стоял перед выбором: мир с Германией, подчеркивающий позор поражения, ставящий Великобританию в унизительное положение младшего партнера Рейха, но позволяющий еще на какое–то время сохранить в целости Британскую империю — или институционализация войны, превращение ее в из ограниченной в мировую, в борьбу до победного конца, где на одной чаше весов будет не только целостность империи, но и физическое существование британской нации. Но зато на другой чаше окажется существование Британии как мировой державы.

Потомок герцогов Мальборо не колебался. 3 июля 1940 года, когда немецкий командный состав только начал неспешное обсуждение грядущего вторжения в Англию, которое «возможно, вообще не потребуется», адмирал Соммервилл потребовал от своего французского коллеги в северо–африканс–кой военно–морской базе Оран Жансуля либо немедленно присоединиться к его эскадре и поднять на кораблях британские флаги, либо затопить французские корабли. Ультиматум был отвергнут, и Соммервилл открыл огонь по кораблям бывшего союзника. В этом сражении Королевский флот достиг большого успеха: потопил линкор, разрушил линейный крейсер, убил 1397 и искалечил 351 французских моряков. Еще несколько французских кораблей было захвачено в британских портах — как сейчас принято писать, «почти без пролития крови».

Правительство Черчилля пошло на военное преступление и записало себе в актив акт неслыханного вероломства. Но французский флот перестал быть «неопределенной силой», способной оказать влияние на ход вооруженной борьбы на море. Черчилль в прямом и в переносном смысле «сжег корабли»: теперь он обязан был победить в войне — под угрозой приговора людей и суда истории.

Формальным обоснованием акции английского правительства относительно «нейтрализации» французского флота было опасение, что корабли могут захватить немцы и использовать их против Великобритании. Однако условия франко–германского перемирия не предусматривали выдачу флота; корабли оставались под французской юрисдикцией и управлялись французскими экипажами. Команды имели приказ затопить корабли при угрозе их захвата. У англичан не было оснований сомневаться в том, что этот приказ будет выполнен. (В 1942 году, когда немцы оккупировали территорию виши–стской Франции, он и был выполнен всеми оставшимися в Тулоне кораблями). В действительности Черчилль стремился к тому, чтобы лишить правительство Петэна всякой возможности выстраивать свою политическую игру. Обладая пятым флотом в мире, Виши оставалась великой державой, интересы и позицию которой пришлось бы учитывать при планировании и проведении операций. Например, ситуация на Средиземном море сразу обретала новые степени свободы.

Акция в Оране (операция «Катапульта») определила готовность Великобритании сражаться до конца. Выявилась и истинная позиция США — невоюющего союзника Англии. С началом войны США объявили о своем нейтралитете, однако это был довольно необычный нейтралитет. Администрация Рузвельта провела через Конгресс решение, позволяющее в огромных масштабах (и притом бесплатно!) снабжать оружием одну из воюющих сторон. Американские военные корабли организовали патрулирование западной Атлантики. США постепенно наращивали военное присутствие в Исландии (в 1941 году американские оккупационные войска сменят там английские, а в 1944 году на организованном под присмотром США референдуме будет расторгнута датско–исландская уния). Для юридического обоснования этой политики, несовместимой даже с самыми «либеральными» представлениями о нейтралитете, Ф. Рузвельт изобрел новый термин «невоюющее государство».

Теперь из всех великих держав не определил свою позицию в мировом конфликте лишь Советский Союз.

Германия оказалась не готовой к столь быстрому и не отвечающему ее замыслам развитию политических событий. 19 июля Гитлер зачем–то выступил с мирными предложениями, которые на следующий день были с холодным презрением отвергнуты Великобританией — причем даже не Черчиллем, а лордом Галифаксом.

II

После поражения в Западной Европе Великобритания могла действовать только в политическом пространстве, да еще совершать редкие, бессмысленные и в то время по большей части неудачные террористические воздушные налеты на германскую территорию. Рейх, получивший преимущество в войне, был обязан атаковать под угрозой потери этого преимущества.

В принципе существовало три способа борьбы с Англией.

Первый — прямое вторжение на Острова. Такую операцию за всю историю удалось осуществить лишь однажды, когда норманны Вильгельма Завоевателя разгромили англосаксов при Гастингсе и захватили королевство. Провалов было гораздо больше: буквально за месяц до Гастингса неудачную высадку в Англии осуществил норвежский конунг Харальд Суровый, разгромленный при Стэмфорбридже [28] аналогичные операции планировали, всерьез готовили, но так и не осуществили Филипп II Испанский, Людовик XV, французский Конвент, а затем Наполеон I.

Второй — «периферийная стратегия», то есть нанесение ударов по опорным пунктам Британской Империи, прежде всего по Средиземному морю. Этот план также связывают с именем Наполеона, хотя целью Египетского и Сирийского походов была не столько Великобритания, сколько трехсотмиллионный Восток. «Периферийную стратегию» имел в виду и А. Шлиф–фен.

Наконец, третьей возможностью была изоляция Британии от союзников, хотя бы и потенциальных, и континентальная экономическая блокада. Этот замысел принадлежал Наполеону, который двенадцать лет с похвальной настойчивостью и с катастрофическими результатами проводил его в жизнь.

Немцы честно попытались использовать все три схемы, начав с первой.

До первых чисел июля 1940 года высшее немецкое руководство вообще не было озабочено проблемой войны с Англией. Соответственно, не было подготовлено никаких планов ведения операций, и все пришлось делать с нуля. Только 2 июля Ф. Гальдер записывает в своем дневнике: «характер операции — форсирование большой реки», и именно в окрестности этой даты находится первая «критическая точка», в которой соприкасаются две совершенно различные последовательности событий — Текущая Реальность и одна из ее Альтернатив.

Битва за Англию, наверное, является наиболее любимой альтернативой не только у любителей истории, но и у профессиональных военных — во всяком случае, после сражения при Ватерлоо. Само по себе это обстоятельство косвенно подтверждает, что историческая ткань летом–осенью 1940 года была очень непрочной: крайне трудно определить, насколько близки были англичане к поражению, а немцы — к победе.

Оперативная обстановка была трудна для обеих сторон. Опыт боев в Бельгии показал, что даже лучшие британские части не способны противостоять вермахту в открытом бою. Вывезенные из–под Дюнкерка дивизии, лишившиеся танков и артиллерии, не говоря уже об ополченцах «домашней гвардии», имели в бою мало шансов на успех. Практически, если бы немцам удалось высадить на Островах достаточно крупные силы и наладить хоть какое–то их снабжение, судьба Англии была бы решена [29]. Вся проблема была в «если»…

Британский флот господствовал на море в той же степени, в которой вермахт превосходил англичан на суше. Да, он не мог прикрыть все Острова целиком. Да, скорее всего, он даже не смог бы сорвать десантирование первой волны. Но чтобы блокировать плацдарм и нарушить всякое снабжение войск, не говоря уже о посылке подкреплений, кораблей у англичан было вполне достаточно.