Альма

Шестое: отсутствие конкретных задач для кавалерии, которая все сражение являлась пассивным наблюдателем. Хотя только лишь одно выдвижение казаков из-за правого фланга русских привело к остановке атаки бригады генерала Булл ера и даже принятия ее полками (77-м и 88-м) оборонительного порядка против нападения конницы. Британцы до сих пор считают, что Меншиков едва ли не готовил кавалерийскую атаку из-за своего правого фланга и только то, что Легкая бригада была начеку, удержало русского главнокомандующего от этого. ^{119} Об этой английской глупости мы тоже еще поговорим.

Сюда же — недостаточное внимание разведке.

Седьмое: полное игнорирование главнокомандующим административно-тыловой составляющей. Похоже, что в штабе Меншикова этой работой вообще не занимался никто. В результате в решающий момент боя штаб не работал, главнокомандующий был пассивен, войска (главным образом стрелки и моряки) остались без боеприпасов. Были части, за время сражения не получившие ни одного приказа! Обозы и тыловые службы каждый командир размещал по своему усмотрению, без плана и системы. Это привело во время отступления к неразберихе и потере множества из них. А действовать на свой страх и риск многие из имевшихся в наличии на Альме полковников и генералов просто не были приучены. Инициатива из николаевской армии была изжита как вредное, абсолютно не нужное, более того — наказуемое явление.

И, наконец, восьмая, одна из главных ошибок Меншикова — это попытка «думать за противника». В его действиях прослеживается то, за что в военных училищах курсанту сразу ставят «неуд» по тактике. Для обывателя постараюсь популярным языком объяснить это так: никогда нельзя думать, готовя бой по схеме: «если мы пойдем сюда, то противник пойдет туда, а если мы встретим его справа, то он повернет влево…».

Меншиков же заранее пытался планировать действия союзников. Они по его замыслу ударяют в центр, попадают в ловушку, останавливаются. Пытаются пройти вдоль моря, мы их пропускаем, но наносим такие потери, что они тоже останавливаются. После этого разворачиваем фланг к морю и прижимаем противника к побережью. Расстрел из подошедшей артиллерии, враг бежит. Ура! Победа!

Не получилось….

Меншиков запутал всех, прежде всего самого себя. Так бывает, что приняв цепь совершенно правильных решений, военачальник (как и любой руководитель) допускает одну, на первый взгляд незначительную ошибку. Ее все видят, все о ней знаю, но сказать не могут, не хотят, боятся. А сам начальник, погрузившись в собственную гениальность, сосредоточившись на ней, эту ошибку просто не замечает. Потому и думали русские генералы что угодно, потеряв веру в благополучный исход сражения еще до его начала. Командовавший артиллерией 6-го пехотного корпуса генерал-майор Лаврентий Семенович Кишинский [16] писал позже, что, осмотрев позиции, Меншиков «никому ничего не сообщил из своих замечаний, как будто сознаваясь, что принятое им на себя дело не по силам, и невольно заставлял думать других, что не хочет принять сражения». ^{120}

Что тут скажешь? Недаром еще в 1839 г., едва став морским министром, князь получил репутацию человека очень хитрого. ^{121} Да и скрытность многие современники считали неотъемлемой частью его характера. ^{122}

Но ошибались и союзники. Просто их ошибки были не смертельными. Среди порожденных Альмой множества легенд и мифов есть один о невероятных военных способностях английских и французских военачальников. К счастью, не все всерьез воспринимают этот вымысел. Исследователь истории военного искусства из США капитан Тревис Д. Уолтерс в своей статье «Военный гений в Крымской войне» прямо заявляет если не о полном, то в значительной мере отсутствии какого-либо «стратегического гения» как у маршала Сент-Арно, так и в особенности у лорда Раглана. ^{123} Потому до лавров Фридриха Великого [17] английский главнокомандующий, мягко говоря, не дотягивает и в ближайшей когорте равных ему места тоже нет.

Перед сражением и в его ходе союзное командование допустило такие просчеты, которые при их умелом использовании и, самое главное, более активных действиях русского главнокомандующего могли обернуться для них катастрофой. Но Меншиков всю кампанию если и отличался какой-либо гениальной способностью, так это упускать шансы, даже дарованные случаем.

Например, несмотря на активную предварительную разведку побережья экспедиционные силы не имели никакого понятия о характере местности. Потому весьма были удивлены, убедившись, что это совсем не живописные места с изобилием бурных рек с пресной водой. Во время изнурительного марша 19 сентября некоторое число солдат союзных армий (главным образом английских) умерло от полного обезвоживания организма. В результате, выйдя к реке Булганак, солдаты, потеряв последние остатки строя, бросились к воде. Кроме того, что само по себе употребление грязной воды не способствовало их здоровью, в один момент дезорганизованная английская армия вновь стала совершенно беззащитной перед нападением русских. Толпы солдат в красных мундирах сидели по обе стороны реки Булганак, усиленно загаживая поносом ее берега. Кто знает, чем бы закончилось Булганакское столкновение, решись Меншиков на продолжение атаки. А ведь и численность союзников была совсем не такой, как привыкли считать современные исследователи, просто называя цифру солдат неприятеля, высадившихся на российский берег. С каждым днем и с каждым километром удаления их от Каламитского залива силы союзников таяли: болезни, выделение команд для различных работ, гарнизон Евпатории — вот далеко не весь перечень. Совсем мрачную картину рисует офицер Королевской конной артиллерии Уолпул Ричардс, когда союзники вышли 19 сентября к Булганаку. По его статистике, у англичан было от 8 до 10 тысяч больных и отставших от своих солдат, а всего в составе союзного контингента — около 45000 «годных в строй бойцов». ^{124} Думаю, Ричардс преувеличивает, бравируя перед родственниками, которым это письмо предназначалось. Но даже если 10% от этого числа не смогли 20 сентября взять оружие и стать в строй — англичане недосчитались как минимум одного батальона. А в дополнение к этой беде пара батальонов, «забытые» Рагланом на месте высадки, еще и шлялись неизвестно где по бескрайней крымской степи.

И это не всё. Бивак, разбитый союзниками в непосредственной близости от позиций, занимаемых войсками князя А.С. Меншикова при отсутствии элементарных мер охранения и полном игнорировании разведывательных мероприятий свидетельствовал об отсутствии элементарной военной логики в действиях британского командующего. ^{125} Но Меншиков должного внимания разведке не уделял, силы противника оценивал приблизительно и всеми представившимися ему выгодами не воспользовался. Союзники не были атакованы ни после высадки, когда будучи «…продрогшими, голодными и измотанными» не в состоянии были оказать достойного сопротивления, ни на Булганаке, когда от усталости англичане даже не выставили охранения и превосходство в кавалерии могло оказать роковое воздействие на их тылы. ^{126}

Каким бы правильным и хитроумным ни был замысел боя в сражении при Альме, разработанный князем А.С. Меншиковым, какой бы верной ни была избранная им тактика, русская армия не могла избежать поражения по причине того, что «тактика, оперативное искусство и стратегия в целом исходят из тех материальных средств и того людского материала, которые выделяются государством для ведения войны. Военное искусство, оторванное от этой базы, неизбежно превращается в авантюризм и фантазерство и ни к чему хорошему привести не может». ^{127} Планировавший удерживать оборону на рубеже Альмы в течение трех недель князь Меншиков на смог удержать ее фронт и четырех часов.