Мемуары генерала барона де Марбо

Мирный договор был подписан 14 октября, а 22-го император покинул Австрию, возложив заботу о выводе войск на главный штаб и маршалов. Через две недели Массена дал разрешение своим офицерам вернуться во Францию.

Я покинул Вену 10 ноября. Я купил коляску, в которой и проехал до Страсбурга с моим товарищем Линьивилем, чья семья жила в окрестностях этого города. Мой слуга должен был прибыть позже, я поручил ему доставить одну из моих лошадей в Париж. В Страсбурге я остался один и опасался отправляться в путь в одиночестве, так как моя рука была еще очень опухшей, с большого пальца сошел ноготь, и все это причиняло мне большие мучения. К счастью, в гостинице, где я остановился, я встретил главного хирурга 10-го конно-егерского полка, который сделал мне перевязку. Он тоже возвращался в Париж, и мы поехали вместе в моей коляске. По дороге он заботился о моей ране. Этот доктор покидал военную службу и собирался обосноваться в Шантийи, где я и встретился с ним через двадцать лет на обеде у герцога Орлеанского. Он уже был комманданом национальной гвардии.

В Париж я приехал в плохом состоянии, но нежная забота моей матери и отдых, которым я наслаждался рядом с ней, ускорили мое выздоровление.

Так кончился для меня 1809 год. Если вы вспомните, что я встретил его в Асторге, в Испании, во время кампании против англичан, затем участвовал в осаде Сарагосы, где был ранен, что мне пришлось проехать часть Испании, всю Францию и 1ерманию, участвовать в Экмюльском сражении, идти на штурм Ратисбонна, совершить опасную переправу через Дунай в Мёльке, сражаться два дня при Эсслинге, где меня ранило в ногу, что шестьдесят часов я провел в битве при Ваграме и был ранен в руку в сражении при Цнайме, то вы согласитесь, что этот год был для меня полон событий и что я избежал многих опасностей!

Глава XXVII 1810 год. — Приключение на карнавале. — Орден Трех Золотых рун. — Женитьба императора на Марии-Луизе Австрийской

Тому, кто вспоминает свою собственную историю, редко удается избежать одной опасности — уделять слишком большое внимание подробностям. Я не составляю исключения, тем более что после моей предыдущей книги вы поддержали мою манеру изложения.

1810 год начался для меня счастливо: я находился в Париже рядом с моей матушкой. Все раны, полученные во время двух последних кампаний, зажили, что позволяло мне выходить в свет. Я подружился с семьей Дебриер, а через год женился на их дочери. Но до этого счастливого момента я прошел всю Португальскую кампанию, где подвергался большим опасностям.

Император назначил маршала Массену главнокомандующим великолепной армии, которую тот должен был повести весной на Лиссабон, занятый пока англичанами.

Мы готовились к выступлению, но, так как французы имеют обыкновение перед сражениями предаваться удовольствиям, никогда парижская жизнь не была такой блестящей, как в эту зиму. И при дворе, и в городе давались бесконечные пышные праздники и балы, куда я, учитывая мой военный чин и должность адъютанта князя Эсслингского, всегда имел приглашения. Император назначил огромные жалованья крупным сановникам, но требовал, чтобы они способствовали развитию торговли и организовывали роскошные собрания. Почти все считали своим долгом понравиться императору и соревновались, кто кого превзойдет в великолепии праздников. Особенно отличался граф Маре-скальки, посол Наполеона короля Италии при Наполеоне императоре французов. Этот дипломат, который занимал красивый особняк на Елисейских Полях, на углу улицы Монтень, придумал развлечение, если и не новое, то усовершенствованное им. Это были костюмированные балы и маскарады. Поскольку этикет не допускал надевать маскарадные костюмы при дворе или на приемах у больших сановников, то у графа Марескальки была монополия на этот вид развлечения, и его многолюдные балы собирали все высшее общество Парижа.

Сам император, который только что развелся с Жозефиной, но еще не заключил свой брак с Марией-Луизой Австрийской, не пропускал ни одного такого праздника. Говорили даже, что он утверждал их программу. В простом черном домино, под обычной маской, под руку с маршалом дворца Дюроком, одетым так же, Наполеон смешивался с толпой и забавлялся тем, что интриговал дам, которые в основном не скрывали своих лиц. Конечно, публика состояла из людей известных и надежных, хотя бы потому, что, прежде чем разослать приглашения, Марескальки представлял свой список министру полиции, а офицер парижского гарнизона Лаборд, славящийся своим талантом распознавать заговорщиков, стоял у входа в помещение, в которое никто не мог войти, не сняв перед ним маску, не назвав себя и не показав приглашения. На этих балах было много переодетых агентов, гвардейский батальон занимал посты вокруг особняка и охранял все входы и выходы. Но все эти необходимые предосторожности были так искусно организованы генералом Дюроком, что, уже попав в салоны, гости совершенно не замечали охраны, которая ничем не стесняла их веселья.

Я никогда не пропускал этих праздников, где веселился от души. Но однажды произошел случай, испортивший мое настроение. Об этом стоит рассказать.

Моя мать была дальней родственницей дивизионного генерала Саю-ге д’Эспаньяка, отец которого при Людовике XV был управляющим Дома Инвалидов. Она считала его кузеном. Во времена Консульства генерал Саюге был назначен губернатором острова Тобаго, принадлежавшего тогда Франции. Гам он и умер, оставив вдову, которая вернулась в Париж. Это была добрая женщина, хотя с немного резким характером. Мы с матушкой изредка посещали ее. Случилось так, что зимой 1810 года я встретил у нее одну из ее подруг, которую я не знал, но много слышал о ней. Госпожа X была высокого роста, ей было уже за пятьдесят. Говорят, что в свое время она была очень красива, но от прежней красоты остались только великолепные волосы. У нее были мужские повадки и голос, надменный вид и острый язык. Настоящая женщина-драгун. Она была вдовой человека, занимавшего некогда высокий пост, но злоупотребившего оказанным ему доверием. Ее лишили пенсии при обстоятельствах, которые она считала несправедливыми. Она приехала в Париж искать защиты, но получила отказ в министерстве. Напрасно она обращалась ко всем членам императорской семьи и, отчаявшись, решила поговорить с самим императором! В аудиенции ей отказали, но эта упорная женщина все время следовала за императором, пытаясь проникнуть повсюду, куда бы он ни отправлялся. Узнав, что он будет на балу у графа Марескальки, она подумала, что этот дипломат не откажется принять вдову бывшего высокопоставленного чиновника. Она смело написала графу, попросила у него приглашение, посол внес в список гостей имя этой дамы, которое ускользнуло от бдительной полиции. Госпожа X получила билет на бал, который должен был состояться вечером того дня, когда я впервые увидел ее у госпожи Саюге. Когда из разговора она узнала, что я тоже иду на этот праздник, она сказала, что она будет рада встретить меня там, тем более что она редко приезжает в Париж, поскольку у нее здесь мало знакомых и из них никто не идет к графу Марескальки. Я ответил банальной вежливостью, приличествующей случаю, и был далек от мысли, что для меня это будет одна из самых больших неприятностей, которые я когда-либо переживал...

Ночью я отправился в посольство. Бал давали на первом этаже, а на втором находились игорные столы и салоны для бесед. Когда я пришел, вокруг танцующих, наряженных в самые великолепные костюмы, была уже целая толпа. Вдруг посреди этого изобилия шелка, бархата, перьев и кружев появился колосс, кариатида, одетая в простое платье из белого коленкора с красным лифом, разукрашенная цветными лентами в самом дурном вкусе! Это была госпожа X, которая, чтобы показать свои прекрасные волосы, не нашла ничего лучше, как нарядиться пастушкой. На голове у нее была маленькая соломенная шляпка и две длинные косы до пят! Странный вид этой дамы и простота туалета, в котором она появилась в таком блестящем собрании, привлекли к ней всеобщее внимание, и я тоже посмотрел в ее сторону. К несчастью, в этот момент я был без маски, и госпожа X, находясь в незнакомом ей обществе, подошла ко мне, без смущения взяла меня под руку и громко заявила: «Наконец-то и у меня будет кавалер!..» Мне хотелось послать эту странную пастушку ко всем чертям, тем более что ее нескромные откровения заставляли меня опасаться сцены с участием императора, которая могла бы меня скомпрометировать. Я всячески искал случая освободиться от нее, когда предлог нашелся сам.