Гражданская война в России: Черноморский флот

Автор рассматриваемой книги указывает фамилии лиц, доставивших ему справочный материал для ее составления. Среди них мы находим и фамилию командира миноносца «Поспешный» (бывшего в составе Новороссийской эскадры в мае - июне 1918 года), бывшего капитана [57] 2 ранга Н. Р. Гутана, по материалам которого и составлена история потопления флота{10}.

Сам автор в Черноморском флоте не служил и в рассматриваемый им период на юге России не находился.

Зато Н. Р. Гутан являлся ближайшим советником слабовольного временно исполнявшего должность командующего флотом бывшего капитана 1 ранга А. И. Тихменева и одним из самых ярых и активных сторонников сдачи Черноморского флота немцам.

Руководствуясь желанием хоть сколько-нибудь оправдать свой позорный поступок, он во многих местах ложно осветил факты, умышленно умолчав обо всем говорившем не в пользу его и его единомышленников, и обрушился самыми низкими приемами на меня, как главного виновника оппозиции, оказанной А. И. Тихменеву.

Кроме того, считаю необходимым оговориться, что, будучи беспартийным морским специалистом, я при разборе указанной книги задался целью осветить лишь принципиальный вопрос: «Как должен был бы поступить в мае - июне 1918 года кадровый офицер Черноморского флота, считаясь с военно-морской этикой, освященной двухсотлетними военно-морскими традициями старого флота, не касаясь политической обстановки в рассматриваемый период». За указанную постановку вопроса говорит еще и то обстоятельство, что автор, оправдывая своих клиентов; главным образом ссылается на техническую ситуацию, а также и на психологию кадрового морского офицерства, относящуюся к рассматриваемому периоду.

Для большей полноты суждения о событиях, разыгравшихся в мае - июне 1918 года на Черноморском флоте в городе Новороссийске, считаю необходимым, дав сначала краткий очерк указанных событий, перейти затем непосредственно к цитированию наиболее принципиальных мест этой главы.

Вот история этих событий, так, как они происходили на самом деле и как они врезались в мою память. [58]

* * *

1 мая 1918 года, часть судов Черноморского флота в числе двух дредноутов, десяти миноносцев новейшего типа, нескольких старых миноносцев и вспомогательных судов, пришла в Новороссийский порт, покинув Севастополь за несколько часов до занятия его немецкими войсками генерала Коша, дабы не попасть в руки германцев.

Всему личному составу Новороссийской эскадры была с самого начала ясна безвыходность положения флота: без угля, без нефти, без возможности пополнить боезапасы, в порту, зажатом железными щупальцами германских войск как с севера, так и с юга, в порту, абсолютно необорудованном для стояния флота, без элементарных ремонтных средств и т. д., наконец, при молниеносном наступлении немцев по всему Крыму, развивавшемся с явной целью захватить Новороссийск, вопреки всем ухищрениям доморощенной в то время украинской дипломатии. Гибель флота была предрешена, - она стала вопросом ближайшего времени.

Тем не менее общее настроение широких масс в начале не было подавленным или инертным - наоборот, замечалось охлаждение к пресловутым «комитетчикам» и «выборному началу», перед лицом неизбежной гибели, массы, наученные горьким опытом предыдущего периода, жаждали твердой власти и порядка.

Не так благополучно обстояло дело в офицерской среде, и особенно в некоторой ее части: хотя внешне офицерство и старалось поддерживать бодрость духа на своих кораблях и не открывать «недр своей души», но в интимных беседах, к сожалению, проскальзывал глубокий пессимизм и полная растерянность: «что делать дальше?», «что будет дальше?», «германцы придут скоро», «команда не даст потопить суда - убьют», «как надо поступить?» - вот какими гаданиями и паническими предположениями был занят командный состав флота в те трудные исторические дни.

Но существовала и другая группа офицеров, которая с самого момента выхода из Севастополя ясно отдавала себе отчет в том, что надо было делать, отчетливо формулируя свою программу: - «ушли из Севастополя, т. к. не успели бы там уничтожить флот, ввиду чрезвычайно быстро [59] и неожиданно развившихся событий, и пошли в Новороссийск, чтобы, выиграв время, дать возможность флоту организованно покончить самоубийством и на время закрыть книгу истории Черноморского флота, не запачкав ее».

Эта группа очень скоро, еще задолго до начала трагедии, начала резко выделяться на фоне расшатанного, колебавшегося большинства. Группа «за потопление во чтобы то ни стало» тесно сплотилась в постоянном общении как на кораблях, так и на берегу, и постепенно прекратила почти всякие сношения с остальной частью офицерства, пока больше философствовавшей, чем открыто заявлявшей о необходимости вернуться в Севастополь.

Но накипевшее настроение, которое до поры до времени тщательно скрывалось «в недрах души», иногда все-таки прорывалось наружу. Помню, например, двух офицеров из группы, которая впоследствии сделалась моими «противниками», - двух офицеров, имевших большое влияние среди ушедших в Севастополь. Один из них, фамилию которого мне не хотелось бы называть из этических соображений, еще задолго до начала агонии флота, в конце мая месяца, в интимной беседе со мной, во время которой я развивал свои взгляды, сказал мне буквально следующее: «После декабрьского избиения морских офицеров в Севастополе у нас больше чести нет и нам надо бежать хоть к японцам, китайцам, наконец, черт знает к кому, так как хотя без чести, у нас все же осталась жизнь».

Другой - это командир миноносца «Дерзкий», молодой весьма развязный бывший лейтенант Житков (правая рука бывшего капитана 2 ранга Н. Р. Гутана, миноносец которого, как будет видно ниже, Н. Р. Гутан восхваляет за то, что он почти в единственном числе не хотел «бежать» от немцев из Севастополя) и впоследствии один из главных «агитаторов» за поход в Севастополь - сей «офицер» еще в самом начале, вскоре после прихода флота в Новороссийск (имею все данные, что он знал мои взгляды на то, что надо делать с флотом), после покраски миноносца «Керчь» к празднику Пасхи и «генеральной» чистки корабля по всем правилам «морского искусства», подошел [60] к миноносцу и крикнул мне, когда я стоял на палубе: «Что это у вас - старый режим? - краситесь? - драите медяшку?» - но ему быстро пришлось скрыться, так как команда миноносца встретила его демагогию площадной бранью и угрозами.

Вот общая характеристика новороссийских «настроений» в рассматриваемый период.

Дальнейшие события развивались так: 10 июня стало известно, что Германия предъявила Совнаркому ультиматум «о переходе флота из Новороссийска в Севастополь к 19 июня» для интернирования до окончания войны.

Конечно, никто не верил, что Германия вернет нам суда по окончании войны, но в случае неисполнения этого требования Германия угрожала возобновить наступление по всему фронту.

В это же время, на делегатском собрании в присутствии командиров всех судов (командиры, как раньше, так и в дальнейшем, всегда присутствовали на делегатских собраниях), временно исполнявший должность командующего флотом, бывший капитан 1 ранга А. И. Тихменев и комиссар флота Н. П. Глебов-Авилов{11} ознакомили собрание с текстами телеграмм Совнаркома, и полномочиями, данными Совнаркомом И. И. Вахрамееву{12} на предмет потопления флота.

В общем, дело сводилось к следующему: с одной стороны, не доверяя бумажным гарантиям императорской Германии, с уверенностью можно было предсказать, что флот нам обратно возвращен не будет, и следовательно, его надлежит потопить. Но с государственной точки зрения для России может оказаться гибельным наступление немцев, вызванное неисполнением их ультиматума. Для согласования этих диаметрально противоположных положений надлежало поступить так: из дипломатических соображений [61] Москва дает открытую радио с приказанием идти в Севастополь к установленному сроку, но это приказание, как совершенно условное, исполнению не подлежит, и флот еще до истечения срока ультиматума топится в Новороссийске.