Полководцы кавказских войн

Сколько я мог заметить, Николай Николаевич не проводил даже часу без дела и мало заботился о собственных своих удобствах. Он был строг к самому себе и взыскателен к подчиненным. Но солдаты его любили: он мало налегал на фрунтовую службу, заботясь больше об их удобствах, довольствии, помещении, даже о развлечениях». '

Это всего лишь одно из свидетельств, говоривших, что МураВь-ев-Карский никогда не являл себя барином и потому вел суровую спартанскую жизнь воина. Впрочем, такое было характерно большинству командного состава кавказских войск, находившихся 6 беспрестанных боевых тревогах. Тем самым царский наместник привлекал к себе любовь подчиненных нижних чинов и офицеров Отдельного корпуса и доверительное расположение воинов-добро-вольцев из иррегулярных кавказских формирований.

И наконец, третье, несколько иное описание личности полководца. Есаул Кавказского линейного казачьего войска И.С. Кравцов оставил для потомков описание трогательных проводов генерала от инфантерии Муравьева-Карского из степного города-крепости Ставрополя и устроенного в его честь представителями всех сословий местного населения прощального обеда. На страницах все той же «Русской старины» есаул Кравцов отметил следующее:

«На Северном Кавказе любили Муравьева за его правду и прямоту характера, чисто русские, тогда как в Закавказском крае лица, облагодетельствованные его предместником разными широкими милостями, напротив, отнеслись к нему холодно по той простой причине, что Муравьев на подобные милости был очень скуп. А был он скуп потому, что с народными деньгами, именуемыми казенными, он обходился так же, как Петр Великий, который говаривал, что он за каждый рубль, взятый с народа на нужды государственные, обязан дать отчет Богу».

Полковник князь А.М. Дондуков-Корсаков дополнил слова казачьего есаула-линейца более кратко и емко:

«Под суровою оболочкою его скрывалось самое теплое и сострадательное сердце. В мерах взыскания он всегда отклонял все, что могло уничтожить будущность виновного. В командование свое на Кавказе он не решился подписать ни одного смертного приговора, не сделал никого несчастным».

...Последние годы своей жизни Николай Николаевич Муравьев-Карский мало бывал в свете, ведя жизнь деревенского отшельника в небогатом родовом имении. На то была своя, и весьма веская причина. Герой войн на Кавказе спешил завершить теперь написание собственных, мемуарных трудов.

Более полувека он вел обстоятельный личный дневник, настолько обширный и интересный для историков и просто широкого круга читателей, что популярнейший в старой России журнал «Русский архив» смог напечатать его только в отрывках. Причем публикация дневника Н.Н. Муравьева-Карского велась несколько лет — в 1868-м, 1877-м, 1885—1889-м и 1891 —1894 годах. И каждая такая публикация только поднимала интерес людей к жизни прославленного полководца, его осмыслению жизни государства Российского, отечественной военной истории.

В своем дневнике Николай Николаевич и оставил завещание потомству, вернее, тем людям, которые разделяли его взгляды,

зачастую и вызывавшие неприятие в придворных кругах. Свою последнюю запись в дневнике он сделал 7 июля 1865 года:

«Но полно писать. Через неделю должен миновать 71 год. Часто память изменяет, слабеют силы телесные и нравственные, тускнеют глаза. Совершается век мой, я пережил всех друзей, постепенно разрушается мой семейный быт, впереди — одиночество.

Прекращая сей дневник, посвящу остальные дни, насколько оставшееся время и силы позволят, приведению в порядок собранных и составленных мною в течение целой жизни «Записок».

Великое было бы для меня утешение, если б встретил личт ность, которая при разумении дела охотно приняла бы от меня на сохранение обильный труд всего моего века, с тем чтобы при. удобном времени и обстоятельствах приложить старание к добросовестному обнаружению событий, не лишенных занимательности». (

Помимо дневника, Николай Николаевич Муравьев-Карский оставил и другое, не менее ценное рукописное наследие. О своей деятельности по управлению Кавказским краем и военных действиях против турок он рассказал на страницах замечательного военно-исторического сочинения — «Война за Кавказом в 1855 году». Оно вышло в свет лишь в 1876 году, но сразу в двух объемных томах.

Дневник кавказского полководца является, по сути дела, авто-? биографической повестью. Листая записи, познаешь тот жизненный путь человека, которому много пришлось повоевать, прежде чем перед ним сверкнула во всем блеске Карская победа. Труден и долог был тот путь. Но тем более он видится славным для российского Отечества. Ибо вся жизнь Муравьева-Карского посвящалась служению только России...

НАЧАЛО АРМЕЙСКОЙ СЛУЖБЫ

Расскажем, однако, и о том, как формировался наш герой.

Родился русский полководец Николай Николаевич Муравьева Карский в многодетной семье подполковника, впоследствии генерал-майора, тоже Николая Николаевича, послужившего и в армии, и на флоте. Род дворян Муравьевых относился к числу древних, но уже оскудевших. Тем не менее отец и мать (Алек-¹ сандра Михайловна, урожденная Мордвинова) дали своим шес-

терым детям прекрасное по тем временам образование, преимущественно домашнее.

Главным педагогом и наставником детей являлся отец, Мура-вьев-старший. Маленький Николай познал в отцовском доме многие науки, из которых две знал просто блестяще — мателлатику и военную историю. Познаниями в них он поражал многих. Любовь, привитая с детства к военной летописи государства России, во многом предопределила его будущее.

Кроме Николая, в историю России вошли два его брата. Старший Александр, декабрист, провел два года в сибирской ссылке, но затем дослужился до чина генерал-лейтенанта, губернаторских и сенаторских должностей. Младший — Михаил, станет графом и генералом от инфантерии. Это он за подавление Польского восстания 1863—1864 годов получит от поляков и недругов бранный эпитет «вешатель». Сам о себе он говорил: «Я не из тех Муравьевых, которых вешают, а из тех, которые вешают».

Здесь нельзя не вспомнить полного тезку отца и сына описываемых Муравьевых, их сородича — Николая Николаевича Муравьева-Амурского, тоже выдающегося деятеля русской истории, графа с 1858 года. (Муравьевы Карский и Виленский были с Амурским по прямым мужским линиям в очень дальнем родстве, но по женским, через Мордвиновых, Амурский приходился им двоюродным племянником. — Примеч. ред.)

В старой России сын небогатого дворянина-офицера «привычно» выбирал для себя военную карьеру, то есть служение Отечеству в рядах русской армии или флота. В своем дневнике Н.Н. Муравьев-Карский пишет:

«Родился я 14 июля 1794 года. Воспитывался и учился в родительском доме. В феврале 1811 года отец привез меня в Петербург для определения в военную службу. Я не имел опытности в обращении с людьми, обладал порядочными сведениями в математике, не имел понятия о службе и желал поступить в нее».

Думается, что в выборе военной профессии Николаю Муравьеву помог старший, любимый брат Александр, офицер квар-тирмейстерской части. То есть офицер армейского штаба. Юный дворянин Муравьев-младший после блестящей сдачи вступительных экзаменов тоже зачисляется в Свиту Его Императорского Величества по квартирмейстерской части с первым офицерским чином прапорщика.

Должность ему определяется начальством в точном соотношении с показанными на экзаменах знаниями. Прапорщик Николай Муравьев в его-то годы — в шестнадцать лет — назначается дежурным надзирателем и преподавателем математики в Школе колонновожатых, детище его отца, то есть сразу же становится преподавателем одного из немногих в начале XIX столетия в России военных училищ.

О днях, проведенных в Школе колонновожатых, Муравьев вспоминал так: «Щи хлебали деревянной ложкой, чаю не было, мебель была старая и поломанная, шинель служила покрывалом и халатом».

Благодаря стараниям отца, который сам готовился в юности стать математиком, будущий творец победы русского оружия под Карсом обладал обширными познаниями в математических науках. Ему доверяют даже преподавание геометрии в математических классах при чертежной канцелярии квартирмейстерс-кой части.