Полководцы кавказских войн

К русскому полководцу и стоявшему за его спиной муширу Вассиф-паше один за другим, прижимая руку к сердцу и склоняя голову, подъезжали турецкие генералы. Паши через толмача говорили примерно одно и то же:

— Это все ваше. И войско, и оружие, сложенное в Карсе, и запасы, и жители его, и сам город. Списков солдат, описей военного снаряжения у нас нет. Берите все и считайте сами...

Из рядов турецкой Анатолийской армии вынесли 12 полковых знамен, которые несли специально подобранные один к одному офицеры. Чуть ли не половина из них оказалась чернокожими африканцами. Султанские знамена, разрисованные надписями, богато украшенные кистями, рисовались на фоне пасмурного неба яркими красками. Знаменщики молчаливо приблизились к Муравьеву и остановились перед ним.

Из ближайшего русского пехотного батальона выступили такие же рослые унтер-офицеры и стали ассистентами у неприятельских знамен, у каждого по два человека. Потом знамена анатолийцев заколыхались, и процессия из 12 военных стягов двинулась мимо рядов русских войск, под возгласы «ура!», под музыку полковых оркестров, к осадному лагерю. Так знамена вражеской армии стали почетными трофеями армии победителей.

Таким стал финал победы русского оружия в Крымской войне над турецкой Анатолийской армией, праздник взятия Карской крепости. То было большое воинское торжество.

Когда знаменная группа с трофейными знаменами стала удаляться, в рядах поверженной армии местами началось некоторое волнение. Оно было вызвано тем, что некоторые полковые и батальонные командиры начали возбужденно кричать своим солдатам, что виновники такого позора не они, а англичане и паша Вассиф.

Когда минутное нервное возбуждение улеглось, мимо главнокомандующего кавказскими войсками и мушира Вассиф-паши, восседавших на конях, потянулось султанское ополчение. Колонну редифа возглавлял Стамбульский гвардейский батальон, отли-

«?SL чившийся при защите Шарохских высот. Впереди ехал верхом его командир — Абдеррахман-паша.

Распускаемый по домам редиф нестройной толпой потянулся по дороге. Лица солдат изобличали сильное изнурение и полное равнодушие к происходящему. Ополченцы несли на себе жалкий походный скарб, котомки и тряпье, неизвестно где добытое, которым спасались от холодов. Понурые на вид офицеры редифа имели при себе сабли и пистолеты.

Пропустив мимо себя редиф, генерал-адъютант Муравьев со свитой подъехал к депутации почетных горожан Карса. Старейшие из них на жестяной тарелочке преподнесли «главному муши-ру русского царя» сухую тонкую лепешку из пшеничной муки — лаваш с солью. Николай Николаевич сказал почтенным городским жителям:

— Ведите себя хорошо, законопослушно, и тогда вам не будет никаких обид...

После этого русский главнокомандующий объехал регулярные войска Анатолийской армии. Собранные в полки и батальоны стрелки — турки и арабистанцы, сувари — спешенные кавалеристы, артиллеристы полевых и крепостных батарей стояли нестройными толпами за спинами пашей и офицеров. Над рядами анатолийцев стояла гнетущая тишина.

Капитуляция во все времена оставалась капитуляцией. Но на всякий случай орудия близстоящих русских батарей были заряжены картечью. Возле пушек с зажженными фитилями стояли молчаливые канониры. Но в тот день на берегу Карс-чая все обошлось без эксцессов. Ослепленных ненавистью к гяурам фанатиков «священной войны» — джихада в рядах сдававшихся в плен просто не нашлось.

День капитуляции Анатолийской армии оказался праздником не только для победителей. После объезда ее рядов царский наместник приказал допустить теперь уже военнопленных оголодавших турецких солдат и офицеров к заранее приготовленному для них обеду. Он состоял из русских щей с говядиной и каши. Все это было наварено в большом количестве в котлах, стоявших на речном берегу.

Пока продолжалось угощение побежденных, Муравьев в присутствии мушира Вассиф-паши сделал смотр драгунам и конноартиллерийской батарее. Ее командир Есаков продемонстрировал, как батарейцы слаженно выезжали на позиции, снимали орудия

с передков. Только стрелять холостыми зарядами было нельзя, поскольку в орудийных стволах находились заряды картечи.

Тысячи накормленных военнопленных-анатолийцев со своими личными вещами партиями, в сопровождении конных конвоев, потянулись на восток, к государственной границе России. Только часть плененных оставалась в осадном лагере для использования на различных работах и для ухода за своими же ранеными и больными, которых набралось в крепостных госпиталях немало.

Рано утром следующего дня солнце сквозь разрывы облаков высветило над Карской цитаделью российский флаг. И тогда в поверженной крепости, среди армейских палаток осадного лагеря, на бастионах Шарохских высот — всюду началась под возгласы «ура!» традиционная победная, праздничная пальба.

САМАЯ БЛЕСТЯЩАЯ ПОБЕДА КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ

Русский главнокомандующий, генерал от инфантерии и генерал-адъютант Николай Николаевич Муравьев в день капитуляции неприятельской крепости Карс отдал следующий приказ по Отдельному Кавказскому корпусу:

«Поздравляю вас, сотрудники мои. Как наместник Царский, благодарю вас. Кровью вашею и трудами повержены к стопам Государя Императора твердыни Малой Азии. Русский флаг развевается на стенах Карса; в нем является торжество Креста Спасителя. Исчезла, как прах, вся 30-тысячная Анатолийская армия. В плену главнокомандующий ее со всеми пашами (всего 8 пашей), офицерами и английским генералом, управляющим обороной, со своим штабом. Тысячи пленных турок отправляются на родину нашу свидетельствовать о подвигах ваших. Не сочтены еще приобретенные нами большие запасы оружия и казенного имущества, оставшиеся в Карсе; но, кроме отбитых вами в течение кампании орудий и знамен, еще ГЗО пушек обогатят арсеналы наши. Множество знамен украсят святые соборы России, на память постоянных доблестей ваших. Вторично поздравляю — от большого до меньшего, — сотрудники мои. Вторично благодарю вас и от себя лично, сослуживцы. Вам я обязан счастием обрадовать сердце Царя. Вы довершили в нынешнем году совершенное вами в течение прошедших двух лет.

Итак, возблагодарите, вместе со мною Господа сил, в неисповедимых судьбах своих даровавшего нам ныне торжество в самом испытании, чрез которое еще в недавнем времени прошли мы.

Вера в Святое Провидение Божие соблюдает у вас дух воинов и удваивает бодрые силы ваши. С надеждою на покровительство Всевышнего приступим к новым трудам».

Благодарственный приказ главнокомандующего по случаю падения Карской крепости зачитали в войсках Отдельного Кавказского корпуса. Спустя совсем немного времени он станет широко известен в России, дав еще большую популярность воинам-кавказ-цам и лично Николаю Николаевичу Муравьеву.

Блистательная победа в Закавказье поставила, по сути дела, точку в боевых действиях в Восточной (Крымской) войне. Карс во многом смягчил боль в сердцах россиян за утрату героического Севастополя, города-крепости русской воинской славы. Поэтому общественное звучание знатной виктории на южных границах Российского государства было огромно.

После падения мощной Карской крепости и полного разгрома оттоманской Анатолийской армии военные действия на русско-турецкой границе не возобновлялись. Случилось такое по двум причинам.

Во-первых, из-за отсутствия неприятеля как такового и Императорского указа идти дальше вперед. Воцарившийся Александр II не желал продления войны, которая тяжелым бременем ложилась на страну.

Во-вторых, наступала горная зима, в ходе которой на Кавказе во все времена традиционно прерывались боевые операции. Стороны в своих главных силах расходились при молчаливой договоренности по зимним квартирам.

Наградой за Карс Николаю Николаевичу Муравьеву стал орден Святого Георгия 2-й степени. Это была полководческая орденская награда, дарованная Высочайшим указом от 4 декабря предпоследнего года Крымской войны. В указе прямо говорилось, что награда дается «...за взятие крепости Карса 16 ноября 1855 года».