Тайна брига «Меркурий»

В.В. Шигин

ТАЙНА БРИГА «МЕРКУРИЙ»

Неизвестная история Черноморского флота

Если вам доведется побывать в Севастополе, найдите время и поднимитесь на Матросский бульвар. Постойте у памятника, увенчанного античной триерой. Вспомните о том, в честь кого он поставлен. Право, он стоит нашей памяти!

…Матросский бульвар — место, почитаемое в Севастополе особо. Сегодня он почти всегда малолюден. Горожане и гости города предпочитают ему более шумные места. На Матросском же всегда тишина и покой…

Бульвар в иные времена звался иначе — Мичманским или, по-местному, Малым Он и вправду мал. По существу, это всего лишь одна тенистая аллея на склоне Городского холма. На Матросском бульваре всегда хорошо посидеть одному и не спеша подумать о чем-нибудь несуетном и вечном.

Однако когда-то именно здесь, а не где-нибудь в другом месте, бился пульс местной светской жизни: гремела медь оркестров, завязывались знакомства и начинались романы, рассказывались столичные новости и обсуждались вопросы высокой политики. Здесь было излюбленное место отдыха многих поколений черноморских офицеров. Вспомним хотя бы «Севастопольские рассказы» Льва Толстого: «В осажденном Севастополе, на бульваре, около павильона играла музыка и толпы веселого народа, и женщин празднично двигались по дорожкам».

На Мичманском (ныне Матросском) бульваре бывали, наверное, все севастопольские герои. А потому неудивительно, что именно здесь был поставлен первый памятник города, и поставлен одному из первых его героев…

…Усеченную каменную пирамиду венчает древняя медная галера Ниже ее — барельефы богини победы Ники и Меркурия… Надпись на камне предельно лаконична и значима: «Потомству в пример!»

Что же совершил офицер, подвиг которого стал примером для потомков? Все ли мы знаем о жизненном пути этого мужественного человека?

Часть первая.

ГЕРОИ И ПОДВИГИ

Глава первая.

ПОДВИГ, КОТОРЫЙ ПОТРЯС МИР

Русско-турецкая война 1828–1829 годов уже близилась к победоносному концу, когда три русских судна — 44-пушечный фрегат «Штандарт» (командир капитан-лейтенант П.Я. Сахновский), 20-пушечный бриг «Орфей» (командир капитан-лейтенант Е.И. Колтовскии) и 20-пушечный бриг «Меркурий» (командир капитан-лейтенант А.И. Казарский) получили приказ крейсировать у выхода из пролива Босфор. Общее командование отрядом было возложено на капитан-лейтенанта Сахновского. 12 (24) мая 1829 года корабли снялись с якоря и взяли курс к Босфору.

На рассвете 14 (26) мая, в 13 милях от пролива, отряд заметил турецкую эскадру, в числе 14 судов шедшую от берегов Анатолии. Сахновскому очень хотелось поближе разглядеть противника, чтобы определить, с какими силами на этот раз вышел в Черное море капудан-паша. На фалах «Штандарта» затрепетал сигнал: «“Меркурию” — лечь в дрейф». Сахновский оберегал самый тихоходный корабль своего отряда. Сосчитав турецкие вымпелы, «Штандарт» и «Орфей» повернули назад. Обычно турки не слишком стремились гоняться за разведчиками, обходясь тем, что отгоняли их легкими судами. Но на этот раз все вышло иначе. Практически вся неприятельская эскадра устремилась в погоню за нашими судами. Причины столь необычного поведения турок станут известны несколько позднее. Увидев возвращающихся разведчиков, Казарский, быстро оценив ситуацию, самостоятельно приказал сниматься с дрейфа и поднимать паруса. Очень скоро быстроходный «Штандарт» поравнялся с «Меркурием». На его мачте взвился новый сигнал: «Избрать каждому курс, каким судно имеет преимущественный ход». Этим Сахновскии снимал с себя ответственность за последствия погони. Отныне каждое судно было предоставлено само себе. Казарский избрал NNW, «Штандарт» и «Орфей», взяв курс N W, резко вырвались вперед и быстро превратились в два пушистых облачка на горизонте. Честно говоря, поведение Сахновского мне кажется не слишком офицерским. По существу, тихоходный «Меркурий» был брошен на произвол судьбы и почти обречен. Разумеется, командиру «Штандарта» было важно известить командующего о выходе турок, но для этого хватило бы и одного судна, а второе могло поддержать «Меркурий», ведь вдвоем всегда легче драться, чем одному. Разумеется, на войне всегда превалирует целесообразность, и все же. Впрочем, как случилось, так случилось.

Тем временем за кормой «Меркурия», который нес все возможные паруса, неумолимо вырастал лес мачт турецких кораблей. Ветер был WSW; неприятель шел строго на север. Лучшие турецкие ходоки — 110-пушечный «Селимие» под флагом капудан-паши и 74-пушечный «Реал-бей» под флагом младшего флагмана — постепенно настигали «Меркурий». Вся остальная турецкая эскадра поначалу также участвовала в погоне, но затем легла в дрейф, ожидая, когда адмиралы захватят или сожгут маленький русский бриг. Шансы на спасение у «Меркурия» были ничтожны — 184 пушки против 20, даже не принимая во внимание калибры орудий!

Около двух часов дня ветер стих, и ход преследующих кораблей уменьшился. Пользуясь этим обстоятельством, Казарскии, используя весла брига, предпринял попытку увеличить дистанцию до противника. Поначалу это ему удалось, но через полчаса ветер снова посвежел, и турецкие корабли стали снова приближаться. В исходе третьего часа дня, выйдя на дистанцию стрельбы, турки открыли огонь из погонных пушек. Превосходство неприятеля было более чем тридцатикратное!

Понимая, что надежд на отрыв нет никаких и впереди неравный бой, командир брига капитан-лейтенант Казарскии наскоро собрал офицерский совет. По давней воинской традиции первым имел привилегию высказать свое мнение младший по чину.

— Нам рке не уйти, — взял слово поручик корпуса флотских штурманов Прокофьев. — Следует драться. При этом «Меркурий» не должен достаться врагу, а потому последний из оставшихся в живых должен будет взорвать его.

Все остальные офицеры были того же мнения. Затем Казарскии в нескольких словах (на большее уже не было времени) объяснил нижним чинам, чего ожидает от них государь и что затронута честь императорского флага, и, к удовольствию, нашел в людях те же чувства, как и в офицерах: все единогласно объявили, что будут до конца верны своему долгу и присяге. Сообщение командира о скором бое криками «ура» встретила и команда. Получив согласие команды на сражение, командир приказал открыть огонь из ретирадных орудий. Одновременно на глазах у всех Казарскии положил заряженный пистолет на шпиль перед входом в крюйт-камеру.

Позже в своем донесении адмиралу Грейгу Казарскии писал: «…Мы единодушно решили драться до последней крайности, и если будет сбит рангоут или в трюме вода прибудет до невозможности откачиваться, то, свалившись с каким-нибудь кораблем, тот, кто еще в живых из офицеров, выстрелом из пистолета должен зажечь крюйт-камеру».

Между тем турецкие корабли уже почти нагоняли бриг, пытаясь подвернуть к нему бортами. Спускаясь под корму брига, открыли по нему стрельбу ядрами, книппелями и брандскугелями.

Было 2 часа 30 минут, когда турецкие снаряды начали попадать в паруса и такелаж «Меркурия», а один попал в весла, выбив гребцов с банок. В это время Казарскии стоял на юте, наблюдая за развитием ситуации и не разрешая стрелять, чтобы не тратить напрасно заряды, чем вызвал замешательство команды. Видя это, он немедленно успокоил матросов, сказав:

— Что вы, ребята? Ничего, пускай пугают — они везут нам Георгии!

Через несколько минут он приказал открыть ретирадные порты и сам, вместе с другими офицерами, чтобы не убирать весла и не отвлекать матросов от работы, сделал первый выстрел из ретирадного орудия. Первым «Меркурий» атаковал вырвавшийся вперед 110-пушечный «Селимие». Турецкий корабль пытался зайти в корму брига чтобы единственным продольным залпом решить исход боя. Лишь тогда Казарскии пробил боевую тревогу. Одновременно, грамотно сманеврировав, Казарскии вывел «Меркурий» от всесокрушающих бортовых залпов противника. При этом он принял решение бить не в корпус турецких кораблей, а в такелаж. При пальбе в корпус наносился больший вред живой силе, при пальбе в такелаж можно было надеяться на повреждения в рангоуте и такелаже, что сразу лишило бы турок маневра. В этом был небольшой, но шанс, и Казарскии совершенно правильно решил им воспользоваться. Переведя турецкий флагман на кормовые курсовые углы, Казарскии энергично подвернул веслами бриг и сам дал ответный залп правым бортом. Бой начался. Теперь вся надежда была на артиллеристов, а потому командир «Меркурия» сразу отказался и от залповой стрельбы, при которой точность попаданий была ниже, чем при индивидуальной. Теперь ему надлежало вертеться на бриге так, чтобы ни в коем случае не подставить его под бортовой залп, который мог стать для брига первым и последним, да надеяться на своих артиллеристов.