История этических учений

768

В интерпретации Ж.Л. Нанси, осознающего свою принадлежность к отмеченной выше традиции, ответственность вытекает из самого существования, которое понимается абсолютно - как непредположенное и обособленное от других в своей сингулярной необходимости. Абсолютная ответственность, которая является предметом мысли, вернее, которая и есть эта мысль (мысль как содержащая в себе “перформатив ответственности”, каковую она желает помыслить), выступает одновременно ответственностью смысла. Это значит, что смысл доступен только в виде обещания, в виде антиципации смысла: не исчерпываемый порядком представимого, он всегда является своим иным перед лицом другого, становясь собственно смыслом только в нем, через него и для него. Таким образом, смысл бесконечно предвосхищается в другом и по своей структуре совпадает с ответственностью. Последняя относится к самому бытию, в том числе и бытию-вместе как выставленности друг другу на пределах, к существованию, лишенному какой бы то ни было данности, из чего в конце концов и образуется несводимо плюральный смысл. Философия сегодня состоит в ответе за это.

Этическая проблематика выходит на первый план в поздних работах М. Фуко, посвященных истории сексуальности. Понимая, что сексуальность - это область сильнейших запретов и регламентаций, Фуко тем не менее приходит к выводу о том, что этическая забота, касающаяся сексуального поведения, далеко не всегда напрямую связана с системами нормативных предписаний, что “моральная озабоченность особенно сильна как раз там, где нет ни обязательств, ни запретов”. Подобная моральная проблематизация имеет отношение к целой совокупности практик: их можно обозначить как “искусства существования”, или “техники себя”. Именно с помощью этих техник и происходит конституирование индивида как субъекта морального поведения, перед которым открываются возможности индивидуального выбора - этического и эстетического. Техники себя - это “практики рефлексивные и произвольные, с помощью которых люди не только устанавливают себе правила поведения, но стремятся также преобразовывать самих себя, изменять себя в своем особом бытии и делать из своей жизни произведение, которое несло бы некие эстетические ценности и отвечало бы некоторым критериям стиля”. Искусства существования, анализировавшиеся Фуко на примере классической греческой и раннехристианской культуры, имели для него и более общее значение индивидуальной этики, не только содержащей в себе залог иного поведения и иного способа мыслить, но и создающей зону подлинной свободы от вторжения социальных институтов.

769

Вообще, этическая установка может быть обнаружена у каждого без исключения философа, тем или иным способом повлиявшего на постмодернистскую ситуацию. Так, более ранние исследования того же Фуко, посвященные тюрьме, клинике и власти, по сути наделяют самостоятельным языком маргинальные, т.е. заведомо обреченные на молчание группы. Анализирующий этику Спинозы Ж. Делёз отстаивает аффирмацию, в том числе и как особый модус экзистенции, перенося акцент с традиционного субъекта на предшествующее ему “поле неопределенности”, или событийности, где действуют различие и повторение, и с которым субъект соотносится через надстроенный над этим полем в качестве “ограничителя” события язык. Таким образом, аффирмация соответствует имманентной логике аффекта как распределения интенсивностей и сил (этика, уравнивающая в своих правах одушевленное и неодушевленное). В более общем плане этика Делёза носит выраженный прикладной характер, поскольку основана на имманентной оценке изначально множественных способов существования и мышления. Наконец, там, где уже упоминавшийся Нанси не употребляет напрямую понятий, заимствованных из области морали, все равно видна их этическая подоплека: это - этика сингулярностей, или индивидов, дискурсов и институтов, сообщающихся посредством касания как воплощенного внешнего, что имеет отношение к самому устройству мира.

Особого упоминания заслуживают размышления А. Бадью, который в своей относительно недавно вышедшей книге (1998) бросает вызов этике различия (так можно было бы охарактеризовать большой корпус так называемых постмодернистских текстов). “Всякая этическая предикация, основанная на признании другого, должна быть попросту отброшена”. Долженствование, по Бадью, касается не различного - ведь это то, что есть, - но тождественного - обретаемого на путях следования некоей всеобщей истине. Такая истина не априорна. Напротив, она представляет собой процесс, видоизменяющий наличную ситуацию в сторону универсальности сугубо общего (компиляция того, что в ситуации обращено ко “всем”, но только вопреки реально существующим системам привилегий). Эта событийная этика истин устанавливает предсказуемое отношение между добром и злом: аффирмация добра (истины) предшествует злу как возможным формам его извращения. И поскольку этика - это то, что помогает истине выстоять, а субъекту - сохранить верность взрывающему положение вещей событию, то девиз ее предельно прост: “Не останавливаться!”

770

Этот перечень следовало бы продолжить. Однако важно подчеркнуть, что постмодернизм - там, где он выступает не последней интеллектуальной модой, а всего лишь несколько неловким именем для философии сегодня, - не только не уклоняется от этических размышлений, впадая в род имморализма, но, напротив, с них и начинает. Этим он и демонстрирует свою ответственность.

ЛИТЕРАТУРА

Бентам И. Введение в основание нравственности и законодательства. М., 1998. Введение в биоэтику. М., 1999.

Гпртман Н. Этика. СПб., 2002.

Делез Ж. Избранное: тотальность и бесконечное. М.; СПб., 2002.

Джеймс У. Прагматизм. Этическая философия и моральная жизнь // Джеймс У. Воля к вере. М., 1997.

Дробницкий О.Г. Моральная философия. М., 2002.

Дъюи Дж. Демократия и образование. М., 2002.

Кононова Л.В. Прикладная этика. М., 1995.

Къеркегор С. Страх и трепет. М., 1993.

Ленин В.И. Задачи союзов молодежи // Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 41.

Максимов Л.В. Очерк современной метаэтики // Вопросы философии. 1998. № 10.

Маркс К. и Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 3.

Миль Дж.Ст. Утилитаризм. О свободе. 3-е изд. СПб., 1900.

Мур Дж. Природа моральной философии. М., 1999.

Ницше Ф. К генеалогии морали. По ту сторону добра и зла // Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М., 1990.

Ницше Ф., Фрейд 3., Фромм Э., Камю А., Сартр Ж.П. Сумерки богов. М., 1989.

Райх В. Сексуальная революция. М., 1997.

Рьюз М. Уилсон Э. Дарвинизм и этика // Вопросы философии. 1997. № 1.

Ром Дж. Теория справедливости. Новосибирск, 1995.

Спенсер Г. Основания этики. СПб., 1899.

Троцкий Л.Д. Их мораль и наша // Этическая мысль. 1991. М., 1992.

Фрейд 3. Тотем и табу. Психология первобытной культуры. М.; СПб., 1997.

Фромм Э. Психоанализ и этика. М., 1993.

Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996.

Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Время и бытие. М., 1993.

Шелер М. Формализм в этике и материальная этика ценностей // Шелер М. Избр. произв. М., 1994.

Шопенгауэр А. Об основе морали. О свободе воли // Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность. М., 1992.

Энгельс Ф. Анти-Дьюринг // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 20.

Раздел восьмой

РОССИЯ

Введение

История русской этики до сих пор еще не стала предметом специального систематического изучения. Общие исследования по истории русской философии [1], русской общественной мысли и культуры [2], русской церкви и богословской науки [3], так же как и отдельные очерки по истории этики в России [4] не могут дать целостного представления о характере развития этики, ее месте в культуре и духовной жизни, об основных периодах ее развития, направлениях и школах и т.д. Фрагментарность и мозаичность картины русской этики скрадывает и затушевывает целый ряд принципиальных этических идей и учений, что не позволяет увидеть единой линии развития этической мысли, проделавшей путь от нравоучения средневековой Руси через