Ацтеки, майя, инки. Великие царства древней Америки

Рис. 81.Правосудие вершил холпоп, тот-кто-сидит-на-циновке. Циновка (поп), на которой он сидел, была символом правосудия

Любой вид смерти был осквернением. Высшей степенью общественной нечистоплотности являлось кровопролитие. Майя должны были даже искупать свою вину за убийство животного. Вот почему охотник подвешивал какую-то часть убитого животного и обычно протыкал себе язык и (или) пенис и проливал несколько капель своей собственной крови на недавно убитое животное. Неоправданное убийство животного приравнивалось к убийству человека, и всякий, кто отнял жизнь и пролил кровь, навлекал на общество скверну; он подлежал наказанию членами своего племени.

Случайная потеря собственности рассматривалась точно так же, как будто она произошла сознательно. Если один индеец украл у другого пчелиный улей, он должен был заплатить его владельцу. Если было доказано, что индеец совершил самоубийство из-за ошибочного обвинения со стороны другого человека, то последний должен был заплатить.

Нарушение супружеской верности влекло за собой смерть. Единственной легальной лазейкой было то обстоятельство, что человека нужно было застичь flagrante delicto (в момент совершения преступления – лат. – Пер.).Если он оказывался пойманным, любовника жены приводили связанным к судьям, выслушивали его, выносили приговор, а затем передавали мужу; это преступление рассматривалось не столько как попрание добродетели, сколько как нарушение права собственности. Муж без промедления казнил виновного, «сбросив ему на голову тяжелый камень с большой высоты». Если же в деле была замешана женщина благородных кровей, то прелюбодею могли взрезать пупок и вытягивать из него кишки, пока он не умрет (на рисунке в одном из кодексов майя изображен индеец, которого медленно пытают таким способом). Среди высокопоставленных особ к прелюбодеянию относились с большим отвращением, потому что «в том не было нужды», то есть знатный человек был полигамным и имел достаточно женщин, чтобы удовлетворить свои желания.

Преступления по злому умыслу всегда компенсировались кровопролитием. Если дело было непростым, то его выслушивали батабобы, правители города. Ничего не записывалось, все происходило устно. В сложных случаях выбирали ораторов, которые исполняли роль адвокатов, и они «оспаривали» дело. И обвиняемый, и обвинитель подносили подарки судье. Майя были словоохотливыми; из-за их болтливости дело могло тянуться не один день. Уголовный или гражданский процесс мог быть весьма запутанным, включая в себя диапазон всех звуков вместе со сложной юридической терминологией, вроде той, что использует судья Бридуа в третьем томе «Гаргантюа и Пантагрюэля» Рабле.

Способы лечения и лекари

Согласно поверьям майя, болезнь возникала по таинственной причине. Тот, кто лечил болезнь, и тот, кто умел вызывать ее, ах мен,были одинаковы – так они полагали; «врачи и колдуны… это одно и то же», – делится своими наблюдениями Ланда.

Магия и медицина всегда были тесно связаны. Стоит только вспомнить средневековые магические средства от всех болезней или некоторые современные целебные средства, чтобы осознать это. Считается, что болезнь вызывает скорее некто, нежели нечто. Ее может вызвать недоброжелательное воздействие кого-нибудь из окружения человека, кто-то, кто нарушил запрет, или кто-то, кто недолжным образом соблюдал повседневные ритуалы. Эта мысль глубоко укоренилась в самых далеких глубинах сознания майя. Майя понимали связь между болезнью и лечением. Принесение людей в жертву – вспарывание человеческих тел, сдирание кожи, отделение черепов у мертвых тел – дало майя некоторое представление об анатомии и работе организма, и все же они не могли обратить свои знания на объяснение причин, так как ум майя был ориентирован в другом направлении.

Болезнь, как и смерть, вызывалась сверхъестественными причинами.

Заболев, пациент звал к себе ах мена, который ставил диагноз посредством ворожбы. Он взывал к покровительнице медицины богине Луны Иш-Чель (которая также покровительствовала деторождению и ткачеству), ставя ее образ перед пациентом. Зажигали копал и обкуривали пациента табачным дымом. Ах менприносил с собой свои принадлежности, «пакетики с лекарствами». В таком пакетике-амулете могли лежать корешки, челюсти или что-то такое, что считалось магическим. Перед пациентом он выкатывал гадательные камешки, чтобы узнать прогноз течения болезни. Были найдены могилы, в которых вместе с такими камешками (ам)были похоронены жрецы. На рисунке в кодексе майя изображен индеец, бросающий шесть камешков, а на другом – два целителя проводят гадательный консилиум. Пациент должен был бороться с таинственными силами, которые вызвали эту болезнь, при помощи силы того же рода. Гадание было и до сих пор остается одной из принятых форм лечения. В конце концов, римляне перед сражением гадали на внутренностях в поисках хорошего предзнаменования, а инки сверялись с содержимым желудка ламы, чтобы узнать, будет ли им сопутствовать удача или нет.

Методы лечения майя начинались с подробных расспросов пациента в мистическом направлении, и только после этого, когда врач понимал, что нашел причину болезни, начиналось физическое лечение.

Чем болели майя? Они страдали от астмы, ревматизма, глистов и других паразитов. «Трудно заниматься любовью на пустой желудок, – писал Олдос Хаксли, – и еще труднее заниматься ею, если у тебя двенадцатиперстная кишка полна анкилостом» (анкилостомы – круглые черви подотряда Strongylata, класса нематод. Взрослые анкилостомы паразитируют у человека в двенадцатиперстной кишке, питаясь кровью. – Ред.).

У индейцев часто была пневмония, потому что они часто промокали под дождем, а потом попадали под пронизывающий ветер. Обычно это кончалось смертельным исходом. В травнике майя есть слова, обращенные к врачу: «…ты не сможешь вылечить его от этой болезни, потому что он умрет от рвоты». Майя болели малярией, которая называлась «ночная лихорадка»; ее симптомом был озноб, повторяющийся каждые три дня. Часто упоминаются понос и дизентерия, которые, вероятно, были характерны для этих мест. Майя были подвержены желтухе, раку, опухолям, разнообразным кожным заболеваниям. Рожистое воспаление было известно под графическим названием «адова сыпь».

Так как в рационе майя был в избытке крахмал (в бобах и кукурузе), майя страдали от метеоризма, головокружений, депрессий, ночных кошмаров и эпилепсии («Он онемел и упадет», – гласит травник майя).

Конечно, была и желтая лихорадка. Она была обнаружена у паукообразных обезьян (коат),обитавших в районе Тикаля. Ее называли силь,«кровавая рвота». В истории она появилась приблизительно в 1480 году, за двадцать лет до того, как первые испанцы вступили в контакт с индейцами майя, и упоминается в летописи майя: «4 Ахау [1482 год] по стране пронесся мор, смерть охватила всех».

Сифилис не описывается, не упоминается также ни о какой болезни, которая могла бы показаться сифилисом (графически сифилис изображается на керамике моче(мочика) в Перу). Но майя все же упоминают «воспаление лимфатических узлов в паху», которое возникало, когда кто-то «имел чрезмерно много половых сношений».

Несмотря на то что в целом состояние зубов майя было хорошее (которое женщины рано ухудшали из-за обычая заострять их подпиливанием, потому что это «хорошо смотрелось»), зубы у них разрушались, и возникала зубная боль. Травник майя гласит: «…теперь, чтобы вылечить это, возьми клюв дятла». В могилах были найдены зубы, запломбированные нефритом. Но это делалось не для того, чтобы заполнить дупло в зубе, а потому, что такая инкрустация считалась красивой.

Когда ломались кости, к пациенту приходил специалист, которого называли каш бак,«тот, кто перевязывает кости». Похоже, что майя умели диагностировать рак. «Есть такой краб под названием ах бук…возьми его клешни, растолки их и прикладывай порошок к раковой опухоли… или еще… [и здесь археолог поморщится] растолки в порошок глиняный черепок, что тоже неплохо».