Антихрист

Что касается последствий разрушения Иерусалима для христианства, то они так очевидны, что их уже теперь можно отметить. Уже не один раз мы имели случай между прочим указывать на них.

Для христианства разрушение Иерусалима и храма было беспримерным счастьем. Если верно передано рассуждение, которое Тацит приписывает Титу, то победоносный полководец полагал, что разрушение храма повлечет за собой падение христианства так же, как и падение иудейства. Более ошибочного суждения никогда не произносилось. Римляне воображали, что, вырвав корень, они уничтожат и отпрыск; но отпрыск был уже деревцем, которое жило собственной своею жизнью. Если бы храм продолжал существовать, развитие христианства несомненно должно было задержаться. Храм продолжал бы играть роль центра иудейского творчества. Никогда не перестали бы смотреть на него иначе, как на самое священное место в мире, всегда к нему ходили бы паломники и приносили бы ему свою дань. Иерусалимская церковь, группируясь у священных папертей, продолжала бы во имя своего первенства принимать почести со всех концов света и преследовать христиан Церквей, основанных Павлом, требовать, чтобы для получения права называться учениками Иисуса люди подвергали бы себя обрезанию и исполняли бы закон Моисеев. Всякая плодотворная пропаганда была бы воспрещена; от миссионеров требовали бы верительных грамот, подписанных Иерусалимом. Образовался бы центр непогрешимой власти, патриаршество, составленное из некоторого рода коллегии кардиналов, под председательством таких личностей, как Иаков, чистокровных евреев, принадлежащих к роду Иисуса, и это угрожало бы страшной опасностью нарождающейся Церкви. Когда мы видим, что Св. Павел, после стольких неприятных прецедентов, все же остается приверженцем Иерусалимской Церкви, то становится понятным, сколько затруднений представлял бы собой разрыв с этими святыми лицами. На подобный раскол смотрели бы как на чудовищное событие, равносильное отречению от христианства. Отделение христианства от иудаизма было бы немыслимо, а между тем это отделение было необходимым условием существования новой религии, подобно тому, как перерезка пуповины является необходимым условием жизни новорожденного. Мать убила бы свое дитя. Напротив, с разрушением храма христиане перестают о нем думать; вскоре они стали смотреть на него даже как на оскверненное место; для них все сосредоточилось на Иисусе.

Тот же удар низвел Иерусалимскую Церковь до второстепенного значения. Мы увидим, что она должна будет реформироваться вокруг элемента, составлявшего ее силу, так называемых «деспосинов», членов семьи Иисуса, сыновей Клопы; но господствовать она уже не будет. С падением этого центра ненависти и исключительности сближение между отделами Церкви Иисуса, стоявшими друг к другу в оппозиции, стало делом нетрудным. Петр и Павел официально примирятся между собой, и страшная двойственность нарождавшегося христианства перестанет быть для него смертельной язвой. Забытая в глубине Ватании и Гаурана небольшая группа, сплотившаяся вокруг родных Иисуса, Иакова, Клопы, обратилась в эвионитскую секту и медленно умирала от своего ничтожества и бесплодия.

Положение это во многих отношениях напоминало положение католицизма нашего времени. Ни одна религиозная община не отличалась большею внутреннею активностью, большим стремлением извергать из своих недр всякое оригинальное творчество, нежели католицизм последних шестидесяти лет. Однако все его усилия не имели результатов, и в силу одной только причины; причина эта — абсолютизм римского двора. Римский двор подвергнул изгнанию Ламенэ, Гермеса, Деллингера, о. Гиацинта, всех апостолов, защищавших его сколько-нибудь с успехом. Римский двор оскорбил и обессилил Лакордера, Монталамбера. Римский двор своим Syllabus и собором отрезал всякую будущность у либеральных католиков. Когда изменится такое печальное положение вещей? Тогда, когда Рим перестанет быть городом первосвященника, когда прекратится опасная олигархия, овладевшая католицизмом. Занятие Рима королем Италии, вероятно, со временем в истории католицизма будет считаться таким же счастливым для него событием, как разрушение Иерусалима в истории христианства. Почти все католики стонали при этом событии, без сомнения, так же, как и все иудео-христиане в 70 году смотрели на разрушение храма как на печальную превратность судьбы. Но последствия покажут, как поверхностно было такое суждение. Не переставая оплакивать кончину папского Рима, католицизм извлечет из нее великую пользу. Однообразие и смерть, которые он носит в своей груди, сменятся дискуссией, движением, жизнью и разнообразием.