Христианство: трудные вопросы

Фраза «Вера без дел мертва» принадлежит св. апостолу Иакову, и, соответственно, все противники «спасения верой» апеллируют именно к Иакову:

Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? может ли эта вера спасти его? Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: «идите с миром, грейтесь и питайтесь», но не даст им потребного для тела: что пользы? Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе. Но скажет кто-нибудь: «ты имеешь веру, а я имею дела»: покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих. Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут. Но хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва? Не делами ли оправдался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего? Видишь ли, что вера содействовала делам его, и делами вера достигла совершенства? И исполнилось слово Писания: «веровал Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность, и он наречен другом Божиим». Видите ли, что человек оправдывается делами, а не верою только? (…) Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва (Иак. 2:14–26).

Обратите внимание на то, что оба апостола приводят в пример как «веры», так и «дел» один и тот же эпизод ветхозаветной истории: жертвоприношение Авраама (см. раздел «Трудные места Ветхого Завета»). Противоречие здесь получается потому, что апостолы используют слово «вера» в несколько разных значениях.

Св. Иаков описывает веру как феномен сознания: «Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут». То есть ты ставишь себе в заслугу свое признание единобожия? Но тогда и бесы монотеисты — ведь они точно знают, что Бог один.

Св. Павел, в свою очередь, пишет о доверии к Богу, которое проявляется в конкретных делах и поступках. Нигде он не ставит в заслугу ветхозаветному праведнику само по себе исповедание монотеизма. Он описывает именно дела, которые люди совершали верою; то есть с полным доверием к Богу, во всем полагаясь на Него, а не на собственные планы, собственные расчеты и даже не на собственный опыт. Ибо опыт наш говорит, что столетняя женщина не может зачать и родить, и Саре пришлось его отвергнуть: «Верою и сама Сарра (будучи неплодна) получила силу к принятию семени, и не по времени возраста родила, ибо знала, что верен Обещавший».

Оба апостола, на первый взгляд, спорят друг с другом, а на второй — играют одну тему.

Павел: «Верою Авраам, будучи искушаем, принес в жертву Исаака и, имея обетование, принес единородного, о котором было сказано: в Исааке наречется тебе семя».

Иаков: «Не делами ли оправдался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего? Видишь ли, что вера содействовала делам его, и делами вера достигла совершенства? И исполнилось слово Писания: «веровал Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность, и он наречен другом Божиим».

Итак, вера, которую описывает Павел, — «осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» — являет собой глубокое доверие к Богу. Дела являются неизбежным плодом этой веры, и Павел, говоря о вере, описывает именно дела. Как выглядел бы Авраам, если бы сказал: «Господи, я, конечно, верю, что Ты Единый, Великий и все такое, но вот насчет Исаака — Ты это… не надо. Не то чтобы я сомневался в Твоих словах насчет его бесчисленного потомства, но Сам знаешь: береженого Бог бережет…»? Плоховато бы он выглядел, как и любой современный «монотеист», который говорит: я верю, что Бог один, и этого достаточно. Да где ж этого достаточно, друзья мои, спрашивает Иаков, — этак и бесы веруют. Но они-то хоть трепещут, а вы — нет. Да какая ж это вера, вторит ему Павел, если Бога нет ни в ваших замыслах, ни в ваших делах.

Это логично и правильно. Если я верю карте, я иду по ней; если я говорю, что верю карте, а иду наобум Лазаря, — то в чем, собственно, состоит мое доверие карте? В концепции Павла именно в дела неизбежно переходит подлинная вера. В свою очередь, Иаков, превознося дела, имеет в виду ровно то же самое, что и Павел, превознося веру: покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих. И в его понимании вера первична, именно она видна в делах. Она без дел мертва (то есть мертвая вера не проявляется деятельно), но и дела без нее — тоже. Рассмотрим это опять же на примере Авраама: что было бы, если бы дело, которое оба апостола называют апогеем его веры, он совершил без этой веры и помимо нее? Если бы он поднимал над Исааком нож, ни разу не полагаясь на Божью силу, в тупой покорности: «Так надо, сынок»? Или того хуже — равнодушно, не испытывая к сыну никаких чувств, рассматривая его только как деликатес для племенного божка? Если бы вместо «Господь усмотрит Себе агнца», он сказал: «Я твой отец: захочу — кормить буду, захочу — зарежу»?

Без веры жертвоприношение Авраама из подвига превращается в свою противоположность: преступление как против человечности, так и против Божества. Поэтому «оправдание верой» вовсе не означает, что можно уверовать и творить любые гадости. Ровно наоборот: оно означает, что через веру Бог получает возможность удержать человека от гадостей и подвигнуть его на добрые дела.

Ольга Брилева

Со сказками иной раз получается смешно: «Илиаду» считают сказкой тысячу лет — а потом Шлиман берет и находит Трою. Но это так, к слову; главное заключается в том, что христианство не вменяет нам в обязанность верить в мифическую часть мифа.

Попробую объяснить на примере: все мы знаем басню о вороне и лисице. Все мы прекрасно знаем, что ни вороны, ни лисицы разговаривать не могут (и древние, поверьте, знали это не хуже нас). И вместе с тем, мы понимаем, что басня правдива, что наглый льстец использует гордыню, дабы добиться того, чего хочет, от тщеславного простеца.

Миф правдив не как факт, а как символ (хотя огромная часть Торы является правдивой и как факт: сейчас историки-востоковеды не сомневаются в том, что Исход был, хотя еще сто лет назад Лео Таксиль писал, что и фараона такого не существовало в природе, и евреи никогда в Египте не жили). Даже если бы мы считали, что история Адама и Евы — басня, этой басне никак нельзя отказать в том, что присуще всем басням: в совершенно правдивой и здравой морали: не верь тому, кто обещает уподобить тебя богам против воли Бога. Не верь, что нарушение закона сделает тебя свободным — оно обратит тебя в еще худшее рабство.

Кроме того, Библия полна поэтических фигур, которые сегодня ни один историограф себе не позволит, а в древности на эти фигуры смотрели несколько иначе. Гипербола и любовь к круглым числам характерны для архаичных творений; поэтому Самсон крушит ослиной челюстью тысячу врагов, Илья Муромец «где направо махнет — там улочка, где налево махнет — переулочек», а Роланд нанизывает на копье дюжину сарацин за раз — хотя современники Самсона, Роланда и Ильи Муромца, а также их ближайшие потомки лучше нас понимали, что это поэтическое преувеличение, ибо видели своими глазами, как происходят такого рода битвы.

Ольга Брилева

Чтобы ответить на этот вопрос, нам надо определить, что такое вообще Евангелие и что такое христианская вера. Евангелие, Благая Весть — это возвещение об Иисусе Христе, возвещение о том, что