Библейские пророки и библейские пророчества

Нет здесь также необходимости решать, что было главным побудительным мотивом в пророческой деятельности Иеремии. По этому вопросу уже давно идут бесконечные споры среди исследователей книги, носящей его имя, причем если одни видят в пророке фанатичного борца за монополию культа Яхве в Израиле, то другие выдвигают на передний план в его выступлениях проповедь «морального возрождения нации, погрязшей в разврате и нечестии»; если одни считают Иеремию вполне реалистически мыслящим, трезвым политиком, использующим авторитет бога для достижения своих целей, чисто политических, а некоторые даже подозревают в нем предателя, подкупленного вавилонским царем, то другие авторы восхваляют Иеремию как настоящего бескорыстного патриота своей родины, искренне желавшего своему народу спасения от грозящей ему гибели. Используя отдельные места из Книги Иеремии, можно найти доводы в пользу любой из этих версий.

Конечно, Иеремия в ряде своих речей, так же как и другие пророки Яхве, как, наверное, и его политический противник Анания, считал нужным укорять народ Израиля и Иуды за измену своему богу, за то, что иудеи нарушают «завет» Яхве и все еще кадят Ваалу и Астарте и другим богам. И так же как другие пророки — и его предшественники и современники — Иеремия во многих местах книги выражает свое (и бога Яхве) возмущение моральным падением Иуды и осыпает угрозами тех, которые крадут, убивают, ходят в дома блудниц и развратничают, притесняют вдов и сирот и берут взятки в судах, а затем приходят в храм и повторяют: «здесь храм Яхве, храм Яхве, храм Яхве» и «мы спасены». Пророк от имени Яхве требует от Иуды исправить свое поведение, только в таком случае бог не лишит их своего покровительства и своей защиты, оставит их мирно жить в своей стране (7:5–7). И все же эти речи звучат скорее как «общие места», как перепев речей старых пророков, подчас даже как буквальное повторение. Зато подлинная заинтересованность, страстность и душевная боль чувствуется у Иеремии там, где преобладает жгучая тема современности, политическая тема.

Не стоит переоценивать «духовную высоту» Иеремии и нет оснований считать, как это утверждают Р. Киттель и другие богословствующие библеисты, что в лице Иеремии пророческое движение и ветхозаветная религия пережили свой расцвет. Иеремия был человеком своего времени, и его представления о добре и зле, о справедливости и правосудии, о боге и отношениях между человеком и богом соответствовали этому времени. В одной речи Иеремия рекомендует себя «кротким агнцем» и тут же настоятельно требует от Яхве, чтобы тот жестоко и беспощадно отомстил его землякам из Анатота за учиненные ему в свое время обиды: «Дай увидеть мне мщение твое над ними». И Яхве с полным сочувствием своему пророку обещает ему: «Вот, я посещу их: юноши их умрут от меча… и дочери их умрут от голода. И остатка не будет от них; ибо я наведу бедствие на мужей Анафофа в год посещения их» (11:19–20,22—23). Представление Иеремии о боге также было достаточно далеко от «духовной высоты» и последовательного монотеизма. Как справедливо отметил А. Лодс, древних пророков Израиля и Иуды вообще мало интересовала доктрина монотеизма. Для них достаточно было убедить свой народ в могуществе Яхве и бессилии перед ним богов других народов. Но они к случаю признавали определенную реальность и за иноземными богами [55]. Иеремия не был исключением.

Зато нечто новое внес Иеремия в теодицею Яхве. Мы уже отмечали, что у Амоса и Осии, Исаии и других древних пророков до Иеремии при всех различиях между ними есть нечто общее и характерное для ранней теодицеи, — в ней имеется в виду конфликт между богом и народом. Аргументация защитников Яхве развивается исключительно в рамках старого образа мышления, связанного с коллективным отношением к божеству, даже там, где к старому примешивалось новое. Наделив Яхве атрибутом высшей справедливости, Амос в то же время считал вполне совместимым с ним, что за беззакония кучки богатых и знатных насильников должен отвечать весь народ. Точно также у Исаии весь Израиль должен уйти в изгнание за то, что царь и его советники нарушили волю Яхве, возвещенную устами пророков. И награду от Яхве тоже должен получить весь народ или его уцелевший и «обратившийся остаток». Взаимоотношения между богом и индивидом при этом не рассматривались и не принимались во внимание.

Теодицея пророков была целиком основана на принципе воздаяния. Бог справедлив и воздает по заслугам: добром за добро и злом за зло.

Важно отметить две характерные черты, которые отличали религию Древнего Израиля. Первая — это ее монизм. Религии Яхве (по крайней мере в допленный период) был совершенно чужд дуализм иранского типа. Если в религии Древнего Ирана, помимо доброго бога, Ахурамазды, почитался еще и равный ему по могуществу злой бог Анхра-Майнью, то у древних израильтян и добро и зло в равной мере исходили от Яхве. Сатана (евр. «сатан» — «противник», «наветник») у древних евреев играл совсем иную роль. Он был одним из «сыновей божьих» (Иов. 1:6; 2:1), т. е. божеством более низкого ранга, подчиненным богу и выполнявшим особую функцию: он должен был по заданию Яхве испытывать и обвинять людей [56].

Второй особенностью древнееврейской- религии (по крайней мере до II в. до н. э.) было отсутствие в ней идеи о возможности загробного воздаяния. В Древнем Египте уже во втором тысячелетии до н. э. было разработано учение о том, что после смерти человека душа его должна в зависимости от поведения человека при жизни попасть в блаженные поля Иалу или терпеть страшные мучения и погибнуть в пасти страшного чудовища. [57] Древние израильтяне верили, что после смерти тела душа опускается в подземное мрачное царство мертвых — шеол. Это место тьмы и забвения, где бестелесные души ведут призрачное существование, худшее, чем несуществование. Эта участь ждет в равной мере доброго и злого, праведного и нечестивца, и «нет им воздаяния» (Еккл. 9:5).

Но если в Яхве видели бога, воздающего по заслугам, и если представление о шеоле не вязалось с концепцией посмертного воздаяния, значит, воздаяние от бога могло быть мыслимым только на земле, при жизни, в виде земных, материальных благ. Так оно и рисуется во Второзаконии (в которое, как мы уже знаем, была включена пресловутая «Книга закона»), где Яхве за послушание обещает Израилю «изобилие во всех благах, в плоде чрева твоего, и в плоде скота твоего, и в плоде полей твоих»; «Поразит… Яхве врагов твоих, восстающих на тебя»; «поставит тебя Яхве народом святым своим…» (Втор. 28:11,7,9).

В религии Яхве эта идея не встречала трудностей, пока имелось в виду воздаяние в отношении коллектива, будь то отдельная родовая группа или народ (Израиль) в целом. Яхве обещал «избранному народу» процветание, если тот будет блюсти условия «завета» — договора с богом, и суровое наказание в случае неверности (Втор. 28:15–68). В Книгах Судей и Царств успехи или неудачи израильтян ставятся в прямую зависимость от верности Яхве. Естественно, что при таком «массовом» подходе невинные нередко страдали наряду с виноватыми, но они были членами одного виновного коллектива, и потому страдания невинных не вызывали сомнений в справедливости и правосудии Яхве.

Таким образом, пока теодицея должна была оправдывать Яхве в его отношении к Израилю в целом как к народу, она могла казаться достаточно убедительной. Израиль творил и творит беззакония, а бог правосуден, и он карает свой народ за грехи. Пока тот грешит, Яхве может даже отдать его под власть иноземцев, даже часть его истребить руками язычников, поклоняющихся другим богам. Но когда Израиль раскается и вернется к своему богу, тогда и Яхве переменит гнев на милость. Израиль будет спасен и восстановлен в славе и величии. Может быть, бог совершит это в ближайшем будущем, а может быть, ныне живущие умрут, так и не дождавшись спасения. Но будет жив народ-Израиль, и, следовательно, воздаяние будет опять-таки прижизненным и на земле.