Главная тайна Библии

Таким образом, эти два стиха из 1 Фес 4 стали предметом чудовищного злоупотребления, когда на их основе была создана общая картина так называемого восхищения на небеса. Эти идеи оказали свое влияние не только на популярные фундаменталистские движения, но даже и на немалое число специалистов по Новому Завету, которые согласились с тем, что фундаменталисты верно понимают, что здесь хотел сказать Павел. И только когда мы сопоставим несколько разных вещей, которые он написал на эту тему, мы можем постичь истину. Этот текст — яркий пример переполненной значениями риторики со множественными аллюзиями. Она указывает на следующие реалии: личное присутствие Иисуса; воскресение умерших и преображение оставшихся в живых христиан. И как мы уже способны увидеть, в общих чертах о том же говорят и другие тексты Нового Завета.

Надо отметить еще один важный момент, касающийся всего христианского богословия воскресения, вознесения, второго пришествия и надежды. Это богословие родилось из столкновения с политической властью, из убеждения в том, что Иисус есть истинный Господь всего мира и однажды Его владычество станет очевидностью. Богословие «восхищения на небеса» избегает такого столкновения из–за веры в то, что христиан чудесным образом унесут из этого порочного мира. Быть может, именно потому такое богословие часто носит гностический характер, страдая склонностью к дуалистической приватной духовности и к политическому пассивному невмешательству. И возможно, именно такое богословие с его мечтой об Армагеддоне тихо поддерживает политическое статус–кво, чего бы Павел никогда не стал делать.

Прежде чем мы закончим разговор о Павле, стоит обратить внимание на два других важных его текста. Во–первых, в конце Первого послания к Коринфянам Павел неожиданно приводит фразу на арамейском: Marana tha. [146] Она означает: «Приди, Господь!» и восходит (как и слово Abba — «Отец») к самой первой церкви, языком которой был арамейский. Христиане, говорившие на греческом, не стали бы сочинять для себя молитву на арамейском, и потому следует думать, что тут мы соприкасаемся с самой ранней традицией церкви до времен Павла. Таким образом, церковь с самого начала молилась о возвращении Иисуса.

Во–вторых, совсем иного рода отрывок из главы 3 Послания к Колоссянам. Это кратчайшее изложение Павлова богословия воскресения и вознесения в приложении к нынешней жизни христиан и их надежде на будущее:

Вне сомнения, здесь собраны те же темы, что и в рассмотренных нами ранее текстах. Но обратите внимание на одну важнейшую деталь: вместо «пришествия» или пресловутой parousia Павел использует слово «явлен». Это та же самая реальность, но с иной точки зрения, и это позволяет нам разобраться с представлением о «пришествии» Иисуса, который подобен космонавту, спускающемуся с неба. В настоящее время Иисус находится на небесах. Но, как мы уже говорили, небеса, Божье пространство, не находятся в какой–либо точке нашего мира, но в каком–то совершенно ином месте, хотя оно и тесно связано с нашим. И надежда христиан заключается не в том, что однажды Иисус снова появится в нынешнем мире, но что, когда небеса и земля, по обетованию Бога, соединятся друг с другом новым образом, Он явится нам, — а мы «явимся» Ему и друг другу в нашей новой и подлинной идентичности.

Фактически это очень близко к важнейшему тексту из Первого послания Иоанна (2:28; 3:2):

Здесь мы видим почти ту же самую картину, что и в Послании к Колоссянам, только «явление» и parousia мирно сосуществуют. Разумеется, когда Он «явится», то будет «присутствовать». Но подчеркивается «явление», потому что, хотя, с нашей точки зрения, Он в каком–то смысле «придет», фактически «явится» именно там, где находится и сейчас — не где–то вдалеке от нашего мира времени и пространства, но в своем мире, в Божьем мире, который мы называем «небесами». Этот мир отличен от нашего («земли»), но пересекается с нашим во множестве точек, не в последнюю очередь такой точкой является и внутренняя жизнь христианина. Однажды эти два мира полностью соединятся и станут видимыми друг для друга, и за этим последует изменение, о котором говорят и Павел, и Иоанн.

Разумеется, есть и другие тексты, которые сообщают об этом. Откровение Иоанна также говорит о пришествии Иисуса, и в нем используется глагол «приходить». Дух и Невеста говорят: «Приди», — а молитва, которой завершается книга, как и окончание Первого послания к Коринфянам, утверждает, что Господь Иисус придет, и придет скоро. Об этом говорят и многие другие места Книги Откровения. [148] У нас нет места их подробно разбирать, как и другие отрывки из малых книг Нового Завета. [149] 2 Петр 3 — единственное место в Новом Завете, где прямо говорится о задержке пришествия; обратите внимание: именно те люди, которые видят в этом проблему, одновременно, как следует из контекста, склонны к совершенно иной, неисторической, форме христианства. [150]

Мы видим, что при незначительных вариациях все известные нам первохристианские источники в этом вопросе удивительно единодушны. Настанет день (и это может произойти в любой момент) великого обновления мира, которое уже было предвозвещено воскресением Иисуса; и тогда сам Иисус явится и станет как образцом, так и исполнителем того преобразования, которое произойдет и со всем миром, и с верующими. Эта надежда, столь ясно выраженная в Новом Завете, неизменно сохранялась и во II веке, и далее. Большинство христиан первых веков не беспокоились о том, что этого не произошло при жизни первого поколения. И мысль, что всех христиан второго поколения терзала проблема «задержки» пришествия, о которой мы читаем в 2 Петр 3, — это, скорее, миф современных ученых, чем историческая реальность. [151] И никак нельзя сказать, что идея «явления», или «пришествия», Иисуса была просто частью традиции, которую бездумно передавали из поколения в поколение, не особенно вникая в ее смысл. К «явлению» Иисуса относится то же, что и к его вознесению: в этом видели важнейшую часть общей картины, веры в то, что Иисус был, есть и грядет. Без этого дело церкви было бы лишено смысла. Если убрать из картины «пришествие», в ней теряется связь вещей. Первые христиане все это понимали совершенно четко, не хуже любого человека иных эпох, так что нам есть чему у них поучиться.

Однако теперь пришло время рассмотреть второй аспект явления, или пришествия, Иисуса. Как утверждает та же укорененная в Библии традиция, когда Он придет, то должен выполнить особую роль: роль Судии.