Гностики, катары, масоны, или Запретная вера

Архиепископ Кёльнский был сожжен вместе со своими последователями, не отказавшимися от своих убеждений, но Западной Европе в дальнейшем пришлось еще не раз сталкиваться с сектантскими объединениями такого рода. Подобную этой группу сектантов постигла схожая участь в Кёльне в 1163 году В 1145 году Бернар Клервоский, основатель цистерцианского ордена, направился в Лангедок, на юг Франции, чтобы бороться там с ересями. Примерно в это же самое время клир Льежа (находится на территории современной Бельгии) информировал папу о том, что «в разных частях Франции возникла новая ересь, ересь столь разнородная, что представляется невозможным охарактеризовать ее одним названием».

Несмотря на оппозицию католического священства, катарская ересь быстро распространилась по Лангедоку, вне всякого сомнения, из-за открытости этого региона для многих религиозных течений. Евреи допускались в ряды катаров и даже назначались на руководящие посты. Надо сказать, что в еврейской среде в этих областях имело место возрождение мистицизма. Сначала появилась каббала. (Хотя к тому времени еврейское эзотерическое наследие имело уже долгую историю, именно тогда слово «каббала», или «традиция», стало применяться в отношении него.)

Провансальские каббалисты двенадцатого века написали работу потаенного характера, называвшуюся «Сефер ха-Бахир», или «Книга Света» [8], это один из самых ранних трактатов, который по праву может быть назван каббалистическим.

В Лангедоке сыграли свою роль другие факторы. Католический клир, известный своей распущенностью и продажностью, — по сравнению с ним катарские проповедники выглядели святыми — не пользовался популярностью. Греческие монахи, часть из которых находилась под влиянием богомильства, осели во французских монастырях.

Осуществленные к тому моменту два крестовых похода, первый — успешный, второй — провальный, открыли возможности для коммуникаций с Восточным Средиземноморьем с его великим множеством самых разнообразных сект.

Интересно, что сначала еретики во Франции были известны под именем «публиканы» [9]. Это слово — мытарь — известно из Нового Завета, где оно означает «сборщик налогов». Но в данном случае мы, возможно, имеем дело с искаженным словом павликиане (греческий эквивалент произносился как павликианои), а это указание на распространение павликианской ереси по крайней мере в том, что касается ее названия, от места своего зарождения в Армении.

Позднее сектанты стали известны как катары — от греческого слова «катарос», или «чистый» (этот термин применялся в отношении избранных), — и альбигойцы, так как первая катарская епархия в Южной Франции была основана в городе Альби.

Катаризм распространялся настолько быстро, что где-то между 1166 и 1176 годами лидеры секты решили созвать своего рода вселенский совет в городе Сен-Феликс-де-Караман вблизи Тулузы. На совете председательствовал человек по имени Ницет, епископ дуалистической церкви в Константинополе, известный как папа Ницет.

Одной из основных целей этой конференции было обращение катаров, придерживавшихся доктрины, считавшейся «смягченной» и иногда именовавшейся «монархическим дуализмом». Согласно этому взгляду, злой бог изначально получил силу и власть от доброго бога, как это представлено в классических гностических системах. Новый взгляд, принятый большинством катаров на Западе в это время, называется «абсолютным дуализмом»: начала добра и зла существуют в оппозиции с бесконечно далеких времен, как этому учил Мани. Эти идущие вразрез друг с другом взгляды создавали расколы в дуалистических церквях того периода. Все эти межсектантские отношения слишком сложны, чтобы подробно говорить о них здесь, но важно отметить, что, несмотря на свои различия, обе секты катаров оставались в хороших отношениях друг с другом. Возможно, это было проявлением подлинной доброй воли; возможно, угроза со стороны их общих врагов побуждала секты держаться вместе. В любом случае такой род согласия резко контрастирует с тем, что мы знаем об официальном христианстве, история которого переполнена анафемами, сыпавшимися направо и налево в ходе доктринальных диспутов, зачастую посвященных более мелким вопросам.

К концу двенадцатого века катарская вера утвердилась на юге Франции. Она проникла в аристократические круги, где широко практиковался обряд consolamentum (консоламентум), причем зачастую в отношении дам, позволявший им войти в ряды катарских parfaits (этот термин, означающий «совершенные», эквивалентен «избранным» у манихейцев). Мужчины, как и вообще большинство катаров, предпочитали ждать с совершением ритуала до тех пор, пока смерть не окажется уже на пороге, поскольку этот ритуал подразумевал, что вся дальнейшая жизнь будет полна аскетизма и ограничений, в числе которых самым затруднительным было полное воздержание от насилия.

Что же в точности представлял собой катарский консоламентум? Выше я уже упоминал «крещение огнем», возможно практиковавшееся кёльнскими сектантами, и имеет смысл предположить, что этот ритуал соответствовал консоламентуму. Чтобы понять смысл этой практики, стоит обратиться к Евангелию от Иоанна, самой значительной для катаров книге в Библии. В Евангелии от Иоанна (3:5) Христос говорит Никодиму: «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие». Официальное христианство приравнивает это повторное рождение к совершению ритуала крещения водой, которое, по поверью, должно даровать (или зафиксировать) возрождение в духе.

Катары и их гностические предшественники смотрели на эти вещи несколько иначе. Для них водное крещение служило лишь для того, чтобы допустить претендента во внешний круг религии, то есть, говоря словами катаров, в число «душевных» верующих. И именно консоламентум позволял человеку возрождаться в «духе», войти в круг пневматических христиан, или избранных. Только на этом уровне сектант мог считаться подлинным катаром, или «чистым». Сохранились некоторые описания этого ритуала, так что можно собрать воедино целостную картину происходившего.

Инициат редко допускался к прохождению через этот ритуал сразу же после принятия веры, а иногда и вообще не допускался до него. Свидетельства говорят о том, что новичкам сначала преподносились учения, очень схожие с доктринами ортодоксального христианства. Лишь через один-два года испытательного срока их посвящали «в подлинную ересь и сумасшествие», по словам одного ересиолога. Но и тогда они могли прождать очень долго, прежде чем в отношении них будет совершен консоламентум. Типичный верующий обычно получал его лишь тогда, когда оказывался в шаге от смерти, поскольку, как и в случае с манихейцами, принятие в число избранных накладывало суровые ограничения на жизнь посвященного.

Что касается малочисленной элиты (подсчеты говорят о том, что к началу тринадцатого века, когда движение было на подъеме, число совершенных катаров в Лангедоке было от одной до полутора тысяч), то она получала консоламентум на более ранних сроках своей жизни. Обычно ему предшествовала эндура, сорокадневный пост, — имитация удаления Христа в пустыню после его крещения.

Сам ритуал не являлся секретным — верующие допускались на эту церемонию — и являлся достаточно простым по форме. Претендент доставлялся к месту инициации в обстановке общей тишины. По всей длине помещения располагался ряд зажженных факелов, — видимо, они должны были символизировать «крещение огнем». Посредине помещения стоял стол, покрытый тканью, он служил алтарем. На нем лежал Новый Завет.

Собрание выстраивалось в круг; посвящаемый стоял в середине. Затем произносилась Господня молитва, и посвящаемому начинали давать указания и наставления, подобающие случаю. Ему говорили: «Церковь означает союз, и где бы ни были истинные христиане, с ними всегда пребудут Отец, Сын и Святой Дух, как это показывают Святые Писания». Зачитывались отрывки из Писания, где демонстрировалось, как Отец, Сын и Святой Дух проявляли себя в человеческом существе. Часто использовался стих из 1-го Послания к Коринфянам (3:16): «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?» Далее председательствующий на церемонии предлагал претенденту в круг избранных покаяться во всех своих прегрешениях и, соответственно, простить их другим людям, и такого правила он должен был придерживаться на протяжении всей своей оставшейся жизни.