Поэтическая школа ал-Хиры и истоки арабской винной поэзии на примере кафиййи ‘Ади ибн Зайда ал-‘Ибад

Сохранившиеся литературные, биографические и исторические источники содержат свидетельства о творчестве по меньшей мере двадцати поэтов в период с конца V до начала VII века, происхождение и большая часть жизни которых непосредственно связаны с ал-Хирой и прилегающими областями, входящими в сферу влияния этого города [24]. Большинство из них были христианами [25], в том числе и самый известный поэт ал-Хиры — ‘Aди ибн Зайд ал-‘Ибади (ум. ок. 600). Помимо своего поэтического дарования, ‘Aди ибн Зайд известен тем, что по свидетельству арабской традиции был первым, кто ввёл арабское письмо в административное употребление [26]. Этот аспект деятельности ‘Aди ибн Зайда может быть связан не просто с его профессиональными функциями секретаря при Сасанидском дворе в Ктесифоне и влиятельного советника Лахмидов в ал-Хире, но и с его христианским происхождением и знакомством с письменной культурой несторианской общины своего родного города [27]. Документальных подтверждений использованию арабского письма в доисламской ал-Хире не обнаружено. Тем не менее, там были найдены фрагменты текстов на сирийском языке, отражающих библейскую фразеологию [28], что однозначно подтверждает знакомство христиан ал-Хиры с письменной культурой. Можно предполагать, что существенный вклад в развитие арабской письменности, истоки которой арабская традиция, как уже упоминалось, связывает с этим городом, был внесён именно поэтами-христианами, и в том числе ‘Aди ибн Зайдом.

Одним из первых, кто обратил внимание на существование ранней христианской арабской поэзии был Луис Шaйху, опубликовавший в начале прошлого века собрание произведений ранней арабской поэзии под названием «Христианская поэзия» [29]. Уже ко времени своего появления, это издание, к сожалению, не отвечало принятым научным стандартам и не включало в себя необходимого критического анализа, представленных в нём источников. Религиозная принадлежность большинства поэтов, вошедших в сборник, оставалась спорной [30], не ясными были и критерии, которыми Шaйху руководствовался при отборе текстов. В связи с этим, работа Шaйху была воспринята критически [31], став для многих учёных причиной скептического отношения к тематике христианской арабской литературы доисламского периода в целом. Для этого были и объективные причины методологического плана: христианской арабской письменностью в понимании большинства исследователей христианского Востока считалась прежде всего церковно-богословская литература на арабском языке, а не литература арабских христиан в широком смысле. Георг Граф обосновывает малую значимость произведений ранней арабской поэзии христианских авторов отсутствием в них богословского содержания и отводит им в своей объёмной «Истории христианской арабской литературы» лишь краткую заметку во введении [32]. Нормативная предпосылка о богословском характере христианской арабской литературы [33] с одной стороны, и то, что в целом аспекты религиозной жизни отражены в древней арабской поэзии поверхностно [34], — с другой, послужили основанием для практически полного игнорирования ранней поэзии арабских христиан как особого явления в доисламской культурной истории арабов.

Но некоторые специфические черты доисламских арабских произведений поэтов-христиан не остались всё же незамеченными. Они касаются как религиозной тематики, так и некоторых стилистических и жанровых особенностей. Представление о том, что древняя арабская поэзия была исключительно секулярной [35] и любые упоминания в её текстах религиозных мотивов являются продуктом поздней фальсификации [36], утратило свою категоричность. Уже Хиршбергу удалось на примере стихотворений ‘Умаййа ибн Аби ас-Салта (ум. 574) убедительно показать, что их религиозное содержание может быть адекватно интерпретировано только в контексте современных им иудейских источников [37]. Тексты поэтов-христиан Хиршберг рассматривает как единственное прямое свидетельство о религиозной жизни христиан доисламской Аравии [38]. Значение этих памятников в контексте изучения религиозной истории доисламской арабской культуры подтверждается при более детальном анализе сохранившихся текстов. Так, известное стихотворение ‘Aди ибн Зайда, посвященное сотворению мира и грехопадению, в отношении литературной обработки библейских мотивов даёт все основания считать этот текст аутентичным произведением христианской литературы эпохи поздней Античности. История передачи этого произведения в средневековых арабских источниках также позволяет говорить о его подлинности [39].

Другие примеры заимствования библейских тем в древней арабской литературе требуют детального исследования, поскольку «the task of an authoritative edition and translation and a balancing of all arguments about authenticity against each other still has to be carried out» [40]. Следует, однако, учитывать, что религиозные представления могут определять характер литературных произведений и косвенным образом. Наглядным примером этому служит распространённый мотив древнеарабской поэзии — тема судьбы [41]. В представлении древних арабов судьба — это и стихийное начало, угрожающее любому человеку без разбора подобно «вслепую скачущему верблюду» [42], и общий принцип мироустройства, извечный круговорот времени. В стихотворениях христианских поэтов интерпретация этой темы содержит некоторые отличительные черты. Их подчас нарочито пессимистический тон, отмеченный в этой связи некоторыми исследователями [43], указывает на представление о времени у христианских авторов, которое сформировалось вероятнее всего под влиянием христианской эсхатологии с её линейным понятием исторического времени и заострённым вниманием к его конечности, которые были чужды цикличному восприятию времени в традиционной арабской культуре. Помимо этого, как отмечает М. Б. Пиотровский, в арабской поэзии доисламского времени понятие кадр, обозначающее судьбу как предопределение, только у христианских авторов получает значение божественного предопределения [44]. В последствии именно это содержание фиксируется за понятием кадр как религиозным термином в словоупотреблении Корана [45].

В то же время, взгляд на древнюю арабскую поэзию как литературу в целом нерелигиозного характера, не является ошибочным. Общее впечатление ранних исследователей о том, что религиозные мотивы встречаются в её текстах достаточно редко, вполне обоснованы. Но это наблюдение влечёт за собой выводы, на которых следует остановиться более подробно. Схожесть произведений поэтов-христиан и поэтов, таковыми не являвшихся, указывает на глубокую интеграцию арабов-христиан в социально-культурную среду доисламского арабского общества, их активное участие в его жизни и общность коллективного сознания с остальными его членами. С другой стороны, отсутствие религиозной тематики не устраняет возможности существенных различий между произведениями христианских поэтов и поэтов, близко знакомых с христианской культурой, от стихотворений поэтов, которым эта культура была либо чужда, либо мало известна. Ярким примером этого является жанр винной поэзии (хамриййат). Его зарождение в арабской литературе в значительной степени связано с ал-Хирой, для которой христианская культура была традиционной. Существенный вклад в развитие поэзии хамриййат внесли многие поэты хирской школы, и в частности ал-А‘ша Маймун ибн Кайс (род. до 565 — ум. ок. 629) и упоминавшийся выше ‘Aди ибн Зайд. О связи ал-А‘ша с христианской общиной Хиры можно говорить с большой вероятностью, а принадлежность к ней ‘Aди ибн Зайда не вызывает никакого сомнения [46].