Сатанизм для интеллигенции

Так что не надо делать из Оригена Якунина III века.

Повод к тому, чтобы лишний раз убедиться в церковности Оригена, дает его отношение к Писанию и к апокрифам.

Есть один чисто технический критерий, который позволяет отделить церковное христианство от гностических сект. Это – отношение к Ветхому Завету. Признаком православия в течение первых трех веков было именно принятие Ветхого Завета 1253. Христос канонических Евангелий постоянно сылается на «закон и пророков», он призывает «исследовать Писания». Напротив, Христос апокрифов даже при прямом цитировании ветхозаветных текстов не упоминает источник 1254.

Что же касается Оригена, то он решительно настаивает на Боговдохновенности всей Библии, в том числе ее ветхозаветной части.

Кроме того, Ориген ясно определяет и даже перечисляет список подлинных новозаветных Евангелий, и этот список у него полностью совпадает с церковным: «Вот что из предания узнал я о четырех Евангелиях, единственных бесспорных для всей Церкви Божией, находящейся под небом: первое написано Матфеем, бывшим мытарем, а потом апостолом Христовым, предназначено для евреев и написано по-еврейски; второе, от Марка, написано по наставлениям Петра. Третье Евангелие – от Луки, которое одобряет Павел, написано для язычников. Последнее Евангелие – от Иоанна» (Беседы на Матфея, 1) 1255.

Апокрифы же не вызывают никакого энтузиазма у философствующего александрийца.

Мир апокрифов весьма сложен. Он включал в себя и вполне церковные тексты (например, «Пастырь» Ерма или Послание Варнавы). Их вероучительное достоинство не оспаривалось, и, тем не менее, за ними не признавалась Богодухновенность.

Кроме того, в кругу апокрифов оказались книги, написанные просто явно позже канонических текстов. Самый благочестивый текст не имел возможности попасть в канон, если он не был известен раньше общинам, основанным апостолами. Мне не доводилось встречать ни одного исследователя раннехристианской литературы, который датировал бы время возникновения апокрифов эпохой более ранней, чем время написания канонических книг. И это при том, что у атеистических авторов есть очевидная предвзятость в отношении церковной традиции, видящей в канонических текстах непосредственное творчество апостолов 1256. Между прочим, по этому вопросу у Е. Рерих проявляется вполне трогательное единомыслие с советским «научным атеизмом»: «Невозможно допустить, чтобы Евангелия, из которых первое написано чуть ли не через сто лет после ухода Христа, и после того, как они прошли цензуру стольких ревнителей, могли в точности выражать мысль Христа» 1257. А какое обоснование столь позднего происхождения Евангелия? – Понятно, когда атеисты это говорят. Но у них аргумент один: не мог Иисус предсказать конец Иерусалима! 1258 Может, Рерих тоже не верит в возможность предсказывания? Как ни странно, да – «Конечно, никто не может утверждать о всеведении Христа во время его земного прохождения» 1259. Но это уже вопрос веры: Е. Рерих верит в то, что Евангелия записаны поздно и искаженно. Аргументов же кроме «конечно» она не привела.

Но это – отдельная тема. Фактом же является то, что церковные общины при отборе почитаемых книг уже очень рано начали обращать внимание на древность их происхождения, на их известность в предшествовавшие времена.

Кроме того, в число апокрифов попали книги, близкие к церковной традиции, и все же слишком односторонние и слишком подверженные посторонним мистическим влияниям (что сказывалось, прежде всего, в крайнем аскетизме и навязывании идеи безбрачия 1260 , а также в безудержном и показном чудотворстве, зачастую весьма мрачного характера) 1261. К этому типу текстов относятся «Деяния Петра» и «Деяния Павла».

Далее, были книги, которые носили явно гностическую окраску и все же не проповедовали ничего явно антихристианского. Таково «Евангелие Фомы», отвергнутое Церковью не столько за то, что в нем говорилось, а за то, о чем в нем умалчивалось (среди многих изречений, приписываемых Христу этим «евангелием», всего однажды нашлось место сказать о любви не только к Истине, но и к людям).

Были также такие апокрифы, в которых народные и гностические фантазии, требовавшие обилия чудес и тайн, пеленали собою фрагменты подлинных воспоминаний о жизни Спасителя и апостолов.

Наконец, были такие тексты, которые возникали далеко за границами Церкви, в оккультно-гностических кругах, и которые просто использовали библейскую терминологию для изложения совершенно небиблейской философии или неевангельской этики 1262. «Это учение, которое отталкивается от материального как от начала, препятствующего единению человека с целым, но видит в самопознании и самосовершенствовании единственный путь к абсолютному, приобретает ясные черты эгоизма. Оно не придает значения отношениям между людьми, оно не допускает не только слов „любите врагов ваших“ (Мф. 5,44), но и заповеди „люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего“ (Лев. 19,18)… У человека нет обязательств перед другими людьми» 1263. По мнению исследователя, общей особенностью всех вообще гностических текстов является «отсутствие вкуса к этической деятельности, как таковой» 1264.

Но были и еще более далекие от христианства тексты, в которых вообще трудно было усмотреть точки положительного единения с Библией и христианством. Оккультная антропология и мифологическая космология занимают место собственно духовного поиска, проповедь покаяния и любви совсем исчезает из них. К этому кругу текстов принадлежит и знаменитый гимн «Пистис София», привлекший симпатии Блаватской 1265.

Так вот, у Оригена нет цитат из собственно гностических апокрифов. Ориген использует те апокрифы, которые весьма близки к церковной традиции (например, «Деяния Павла» – см. На Иоанн. 20,12 и О началах. I,2,3). Ориген не приемлет, никак не использует и даже ясно отвергает специфически гностические апокрифы, то есть тот круг текстов, который милее всего сердцу современных оккультистов. И именно при обсуждении вопроса о том, каким свидетельствам надо доверять, а каким «евангелиям» верить не стоит, Ориген вспоминает библейское изречение: «Не передвигай межи давней, которую провели отцы твои» (Притч. 22,28; у Оригена – Послание Африкану, 4). Те книги, которые Церковь включила в свой круг чтения, не стоит «дополнять» подделками 1266.

Наконец, Ориген прямо призывал не доверять «апокрифам». О так называемом «Евангелии Петра», составленном гностиками-маркионитами, он, например, писал: «Мы, братья, принимаем Петра и других апостолов, как Христа, но, люди опытные, мы отвергаем книги, которые ходят под их именем, зная, что учили нас всех не так» 1267.

Кто же он – Ориген? Христианин? Тайный оккультист? Полуязычник? Провокатор?

Император Юстиниан, по чьей инициативе проходили антиоригеновские соборы VI века, утверждал, будто «богоборец Ориген» включал в свои труды православные суждения лишь для «злонамеренного обмана простаков. Воспитанный в языческих баснословиях и желая распространить их, он прикинулся, будто изъясняет божественное Писание, чтобы таким образом, злонамеренно смешивая непотребное свое учение с памятниками божественного Писания, вводить свое языческое и манихейское заблуждение и приманивать тех, которые в точности не выразумели божественное Писание… Одна и единственная забота была у нечестивого Оригена – поддержать эллинское заблуждение и в души слабых посеять плевелы» 1268.