Сатанизм для интеллигенции

Но церковная мысль времен Оригена еще не научилась ставить вопрос о том, каковы вечные отношения в Троице. Еще слишком велика была привычка видеть в Лицах Божества лишь различные проявления, функции Единого Бога. Поэтому Логос мыслился не столько как вечная Мысль и Любовь Отца, сколько как инструмент, с помощью которого Отец творит мир 1223. Христианская мысль была занята не столько уяснением тайны внутритроичных отношений, сколько выяснением того, какое отношение Логос имеет к небожественному миру. И было уже прочно усвоено, что «все чрез Него начало быть, и без Него ничего не начало быть, что начало быть» (Ин. 1,3) – через Слово, которое было в начале.

Мир не мог возникнуть без Логоса. Логос нужен для создания мира. Вот два тезиса, из которых исходит мысль Оригена. И к ним полемическая необходимость добавляет третий: Сын совечен Отцу. Но как можно доказать совечность Логоса Богу, если Логос – лишь инструмент для создания нашего мира? Отец вечен, а наш мир – нет. Мог ли Отец родить Сына без нужды в миротворении? Ответ Оригена явно поспешен: из верного тезиса о том, что Логос необходим для творения мира, он заключает, что только для этого Он и необходим Отцу.

Ошибка Оригена в том, что его суждение противоречит евангельскому возвещению о том, что Бог есть Любовь. Любовь же не может видеть в том, кого любит, лишь инструмент. Родители не рождают детей лишь как средство для получения пособия или в качестве средства для обеспечения спокойной старости. Мы не знаем тайны Божией Любви. Но полагать, будто Личность Отца дала Свою божественную природу еще двум Личностям – Сыну и Духу – лишь из чисто инженерных соображений (чтобы было, кого посылать в мир) – значит недостойно думать о Боге и о любви.

Из ложной посылки Ориген приходит к верному выводу: Сын совечен с Отцом. Так подтверждается логический закон, гласящий, что «из лжи следует все что угодно» (то есть из ложных посылок может быть получен не только ложный, но и верный результат). Но кроме истинного богословского вывода Ориген из своих посылок получает попутно еще и ряд вполне недоброкачественных заключений.

Первое из них получается так: если Логос нужен лишь для творения мира, а Логос совечен Отцу – значит, у Отца всегда была необходимость в миротворении. Если Логос был всегда – значит, Бог всегда был Творцом. А если Бог всегда был Творцом – значит, прежде создания нашего мира тот же Логос создавал иные миры.

Так Ориген, вопреки даже своим собственным словам о непостижимости Божественной природы, все же решился указать определенный, позитивный признак Божественной Сущности. По его мнению Бог есть Творец по сути Своей.

Для более последовательного философского мышления открывается, что у Бога все же нет и не может быть необходимой связи с миром. Бог не обязан творить относительный мир. Он ничем не понуждается к акту творчества. Нет такой необходимости, которая тяготела бы над Абсолютом и диктовала бы ему те или иные действия. Поэтому для cв. Василия один из смыслов библейского повествования о том, что небо и землю Бог сотворил «в начале», состоит в указании на то, что лишь в незначительной степени Бог есть Творец, лишь не-существенным (для Него) образом: «в показание, что сотворенное есть самая малая часть Зиждителева могущества» 1224. Бог остался бы Богом, если бы не стал Творцом. Так мыслит христианская философия.

И все же запомним, что эта неосторожная мысль, устанавливающая необходимую связь Бога с миром и тем самым через причинно-следственные отношения сцепляющая Абсолют с относительным миром, рождается у Оригена не под влиянием гностиков, но в полемике с ними.

Итак, Ориген предположил, что Бог обязан творить. И через эту небольшую философскую оплошность в систему Оригена проникли все те ереси, которые и опорочили его имя в церковной памяти. Если Бог не может не творить – значит, Он творит всегда. Наш же мир, согласно библейскому утверждению, явно имеет свое начало и свой конец. Но прежде, чем создать наш мир, Бог все равно должен был быть Творцом. И, значит, до создания нашей вселенной, Он создавал иные миры, а после конца нашей вселенной Он должен будет вновь и вновь творить новые мироздания.

Но если есть много следующих друг за другом миров – логично предположить, что в историю каждого из них Бог вселяет одних и тех же персонажей. Зачем создавать новые души, если прежние еще не вполне исполнили свой долг? Так вполне логично появляется идея реинкарнаций.

И здесь надо отметить, что появление идеи реинкарнации у Оригена не есть следствие гностического влияния. Эта идея появляется у Оригена не из глубин апостольского предания – и, однако, нельзя считать, будто он просто неосторожно взял ее у гностиков. Как ни странно, гностическая идея реинкарнации появляется у Оригена в результате борьбы с гностической же идеей о небожественности Логоса и как орудие антигностической борьбы.

Среди гностиков была весьма распространена идея о том, что Бог Ветхого Завета, Бог-Творец материального мира есть начало зла и несправедливости (см. выше мадам Блаватскую). Перед христианином Оригеном, соответственно, стояла задача теодицеи. Надо было оправдать в глазах оккультирующих интеллигентов благость Творца и тем самым отстоять духовный авторитет всей Библии. «Скажем кое-что и о тех, которые утверждают, что духовные существа различны по природе – дабы и нам не впасть в нелепые и нечестивые басни этих людей, выдумывающих, как между небесными существами, так и между человеческими душами различные духовные природы („шесть рас“ теософов – А. К. ), созданные будто бы разными творцами… Причина различия и разнообразия во всех тварях заключается не в несправедливости Распорядителя, но в более или менее ревностных или ленивых движениях самих тварей» (О началах. I,8,2). Бог создал все духи равными, а затем от их выбора зависела разница их путей. Они стали разными еще в прежнем мире, и потому в наш мир души приходят также различными.

Нет никаких оснований полагать, что в этом рассуждении Оригена сказалась собственно христианская традиция. Учитель Оригена Климент Александрийский утверждал изначальное неравенство, исходную непохожесть Божиих творений: «Проистекши все из одной и той же мысли, существа сотворенные однако же были неодинаковы по почетности, а именно ранее происшедшие были ниже позднейших» (Строматы VI,16). Следовательно, Ориген говорил не от лица традиции даже своей школы.

Эту мысль Оригена нельзя признать удачной. Но и обряжать Оригена гностиком и оккультистом все же не стоит. Этим рассуждением Ориген не христиан склоняет к гностицизму, но пробует защитить христианство от гностицизма.

Даже говоря о реинкарнации, Ориген мыслил ее не так, как теософы. Если говорить вполне точно, то у Оригена нет идеи «переселения душ». Ориген различает переселение души и воплощение (На Ин. 6,14). Душа не странствует из тела в тело. Созданная однажды, она затем единожды воплощается в каждом из эонов: один раз в каждом из последующих миров, вновь и вновь создаваемых Логосом (у теософов, напомню, новое воплощение может следовать немедленно за смертью предыдущего тела). Ориген не проповедует возможность возвращения на землю в новом теле. Да, каждая душа воплощается неоднократно – но в разных мирах 1225. В одном мире каждая душа может воплотиться лишь однажды.

Поэтому в текстах Оригена нередко встречаются довольно резкие отмежевания от идеи переселения душ: «Мы подаем врачебную помощь и людям, вовлеченным в неразумное учение о душепереселении теми врачами, которые допускают переходы разумной природы или в совершенно неразумную сущность, или в сущность, лишенную способности воображения» (Против Цельса. III,75) 1226.

Поэтому Ориген отвергает идею, будто Иоанн Креститель мог быть реинкарнацией Илии 1227.