История ислама

Положение дел на западе было несравненно хуже. Хотя Египет после истребления приверженцев Мервана по-прежнему сохранял, за редкими лишь исключениями, старинную свою склонность к покою, но за соседней Баркой авторитет Аббасидов временно не признавался никем. Абдуррахман ибн Хабиб, положим, не отказывался формально повиноваться Саффаху, но уже племена, кочующие за Тлемсаном, были неподвластны эмиру, а сидевших ближе на восток приходилось беспрестанно укрощать неоднократно высылаемыми против них отрядами. Мало-помалу и наместник стал действовать как вполне независимый властелин. Удачные набеги его флота на Сицилию и Сардинию увеличивали еще более его надменность, а когда Мансур, враг всякой неопределенности, вздумал было понудить его выказывать большую подчиненность, он напрямик отказался повиноваться (137 = 754/5). Становилось это тем более опасным, что в том же году появились в Кайруване некоторые из Омейадов, избегшие кровавой расправы с их домом; их приняли здесь, конечно, с распростертыми объятиями. Тут очутились два сына Валида II и внук Хишама, Абдуррахман ибн Му’авия, а также множество женщин. Абдуррахман ибн Хабиб поспешил закрепить заманчивый союз с наследниками дамасского халифата, выбрав между беглянками жен для себя и брата своего, Илияса. Не наделай сыновья Валида множества глупостей, и тут могло бы дойти до попытки отнять от узурпаторов Аббасидов хотя бы часть их добычи. Омейяды начали необдуманно заявлять свои ни на чем не основанные высокомерные притязания на подчинение всех членам падшей династии и тем сильно раздражили сына Хабиба. Недолго думая, эмир устранил неудобных гостей, но и сам вскоре пал, сраженный кинжалом своего собственного брата, подстрекаемого к мщению супругой из дома Омейядов. По умерщвлении двоюродных братьев, не предвещавшем и ему ничего хорошего, Абдуррахман ибн Му’авия пустился снова странствовать. Блуждая от одного племени к другому, он достиг наконец Цеуты. Отсюда рискнул он переправиться в Испанию 138 (755). Без всяких средств, благодаря лишь безграничной отваге, бесстыдству и неслыханному счастью, этот удалец в течение какого-нибудь года, пользуясь смятениями междоусобной войны, успел стать властелином всей обширной страны и назло Аббасидам основал новую династию Омейядов (139 = 756). Между тем в Африке дошло до полного разложения. Сын умерщвленного Абдуррахмана, Хабиб, из мести стал воевать со своим дядей (138 = 755/6), и это раздвоение арабских сил подало сигнал ко всеобщему восстанию берберов. Погиб Хабиб, а с ним рушилось и владычество арабов над этими странами (140 = 757). На западе оно более никогда и не возникало. В том же самом году Сиджильмаса, а в 144 (761) Тахерт (нынешний Такдемт) сделались столицами независимых берберских государств племен Бену Мидрар и Бену Рустем. До 144 (761) и Кайруван оставался в руках восставших племен. В это время Мансур был занят борьбой со своими дядями, войнами с византийцами, смутами в Табаристане и укрощением множества бунтов внутри государства; лишь в 142 (759) смог халиф поручить Мухаммеду ибн Аша’су попытаться снова завоевать африканские владения, выступив в поход из Египта. Первый опыт оказался неудачен. Вскоре затем снова возникли раздоры между берберами, они потерпели поражение и должны были очистить Кайруван (144 = 761). Этот пункт, укрепленный сызнова, остался на некоторое время в руках арабов. Так же точно и восточная половина Нумидии, так называемый Заб, с главным городом Тобна, была занята подчиненным полководцем Мухаммеда, Аглабом (144 = 761/2). Хотя позднее и возникали распри в среде самих арабов по старинному примеру кайситов и кельбитов (148 = 765, 150 = 767), а через каждые несколько лет покой неукоснительно нарушался восстаниями берберов (150 = 767/8, 154 = 771 и т. д.), но все-таки в этих странах продолжали еще десятки лет признавать, в сущности, авторитет Аббасидов. Дальнейшего расширения их власти нельзя было, конечно, добиться даже при всей энергии Мансура. Хотя по его повелению в южной Испании высадился Аль-Ала Ибн Мугис и организовал было опасное возмущение против омейяда Абдуррахмана, но прочного успеха не имел. Посланец аббасида обрел здесь смерть, и Испания со всей западной Африкой осталась по-прежнему вполне независимой от халифата.

В следующие десятилетия государство Мансура и бармекидов проявило относительно почти везде свою достаточную способность к сопротивлению превратностям судьбы, хотя сила мудрого министра заключалась скорее в искусстве управления, чем в воинских доблестях. Нельзя было также упрекнуть Махдия в лучшие его годы в недостатке энергии, а отсутствие военных способностей у Харуна восполнялось в некоторой степени властолюбием, которое неоднократно побуждало его хотя бы по наружному виду [327] выступать самолично в походах против византийцев. Между тем, начиная с Мансура, почти без перерыва продолжается война халифата с Византией. Конечно, она велась, пожалуй еще более, чем прежде, в образе хищнических набегов. С обеих сторон беспощадно разоряли пограничные провинции; как те, так и другие старались увести как можно более пленных. Когда одно из обоих государств терпело от внутренних беспорядков, другое пользовалось благоприятными обстоятельствами и одерживало временный успех: так, в царствование Махдия сарацины одолевали в 159, 160, 165, 168 гг., при Харуне же в 172, 174, 175, 177, 178, 181,182, 187, 188, 190 (776–806), а греки в 161–164, 191 (778–781, 807). При этом, однако, арабы врезывались обыкновенно глубоко в Малую Азию — в 165 (782) достигли они Босфора, в 181 (797) при Харуне даже Анкиры и Амориума, а в 182 (798) Эфеса — между тем как византийцы не проникали никогда далее Малатии и Мараша (Германикии). В общем, не получалось прочного приращения владений, но мусульмане пользовались тем преимуществом, что военные операции происходили большей частью в областях Византии. В первый же год вступления на престол Харуна (170 = 786) арабы позаботились о систематическом укреплении своих пограничных городов, начиная от Малатии до самого Тарса. Крепости эти, вместе с разбросанными между ними отдельными фортами, образовали под именем аль-‘Авасим, «оборонительных линий», особо управляемый округ, род военной границы, организация которой поддерживалась и впоследствии. Рядом с войной на суше сражались в 175 (791) и на море, близ Кипра. В 190 (806), когда жители этого никогда окончательно не арабизированного острова отказались платить дань, мусульманский флот высадил большое войско, произведшее страшные опустошения и захватившее 16 тыс. пленных. Ничего особенно замечательного не происходило в этот самый период и на севере; только упоминается еще раз о весьма неприятном вторжении хазар в Армению (183 = 799). Также и на востоке, с тех пор как влияние халифата усилилось перенесением столицы в Багдад, почти везде турки перестают тревожить мусульман. Индию же еще при Махдии (159 = 776) арабы посетили морем, завоевали и опустошили город Барвадж, у устья Нербудды: но флот их потерпел на возвратном пути крушение (160 = 777), а экипаж сильно пострадал от скорбута. Отважное предприятие не повторялось более арабами. И на других границах государства не оказывалось никаких существенных перемен, но незадолго до падения бармекидов выяснилось, что вследствие дальнего положения столицы на востоке и ослабления исконной силы Сирии самый Кайруван стал слишком отдаленным пунктом от средоточия государства и нельзя было поэтому рассчитывать владеть им постоянно. Даже при Мансуре становилось это трудным делом, теперь же достаточно было одного появления честолюбивого и энергического человека, чтобы окончательно воспоследовало отделение. До 174 (791) шло еще все довольно сносно, хотя, конечно, не особенно было приятно, когда в 172 (788) некто Идрис, алид, избегнувший аббасидских палачей, был радушно принят берберами на крайнем западе и основал в Валили [328] первое самостоятельное шиитское государство; в следующем же году подчинился ему также и Тлемсан. Таким образом, вся Мавритания окончательно отделилась от халифата и в ней возникли три самостоятельные династии — Бену Мидрары, Бену Рустемы и Идрисиды. Но это было только окончательным утверждением уже давно существовавшей на самом деле независимости. И в той же части западной Африки, где арабы распоряжались свободно, центробежные силы дали знать о себе чувствительнее, чем можно было ожидать. В 174 (791) сын бывшего наместника, питавший притязания на пост своего отца, выгнал из Кайрувана ставленника Харуна, но и сам в свою очередь погиб, усмиряя восстание тунисского гарнизона (178 = 794). Вслед за тем среди местных арабов возгорелась междоусобная война, которую на время только удалось потушить лучшему генералу Харуна, Харсаме Ибн А’яну (179 = 795). Он назначил Ибрахима, сына павшего во время возмущения 150 (767) Аглаба, подчиненным правителем округа Заба, заведываемого прежде его отцом. По вторичном возвращении Харсамы в 181 (797) возник снова целый ряд смут и возмущений и вышеупомянутый аглабид много способствовал восстановлению порядка до самой Тобны; вскоре, однако, он напрямик объявил халифу, что готов, пожалуй, выплачивать ежегодную дань, а за то во всем остальном требует предоставить ему и его потомкам управлять страной в виде наследственного лена. Поглощенный борьбой с хазарами и с весьма упорным восстанием в Персии, Харун согласился на договор (184 = 800). Этим заканчивается первый акт нового зрелища — когда ставшее слишком великим государство постепенно дробится на ряд отдельных более или менее независимых политических организмов, управляемых новыми династиями. Нам придется вскоре изучать это новое явление в дальнейшем историческом его развитии.