Световой человек в иранском суфизме

Те же самые категории активного трансцендентного Воображения модализирует восприятия, которым открывается сущность «физиологии светового человека». Делая возможными психо-космические уподобления, они являются основой символических конструкций, служащих целям медитации и называющихся мандалами. Среди них, как известно, встречаются настоящие громадины. Знаменитые вавилонские зиккураты суть образы семиступенчатой космической горы, цвет каждого из уступов которой соответствует цвету одного из семи Небес; благодаря им совершается ритуальное восхождение на вершину, к центральной точке космического норда, к полюсу, вокруг которого обращается вселенная, и всякий раз эта локальная точка зенита может быть уподоблена небесному полюсу. Таковыми же являются и ступы (например, Борободур), чья символическая архитектура воплощает в себе и внешнюю оболочку вселенной, и её потаённый внутренний мир, и вершину, находящуюся в центре космоса. Те же самые гомологии, наконец, отражаются в микрокосмическом святилище, которое у приверженцев ишрака называется «храмом света» (хайкал аль-нур): это человеческий организм, скрывающий в себе семь тонких органов или центров, семь латифа (см. ниже, гл. VI, 1), представляющих проекцию внутренних Небес, каждое из которых имеет особый цвет и служит микрокосмическим обиталищем одного из великих пророков. Таким образом, любое изображение человека и мира центрировано по вертикальной оси; сама идея линеарно-горизонтальной эволюции кажется в данном случае полностью лишённой смысла, дезориентированной. Обитель Песнопений, земля Хуркалайи, как и небесный Иерусалим, сходят на землю по мере того, как световой человек восходит в небо. Сферическое пространство, разделённое на 360 градусов, есть материализация в космическом масштабе некого тайного и сверхъестественного corpus misticum, тела, присущего световым существам.

Эран-Вэдж, духовное царство тонкой телесности, парадиз Йимы, не переставал служить объектом медитации иранских мистиков, начиная с поздних адептов Заратуштры и кончая как приверженцами сохравардийской световой теософии, так и шиитскими мыслителями школы Шайхийа. Идея центра мира, легендарная тема центрального кешвара, определяющего ориентацию шести остальных шести кешваров, расположенных вокруг него и в последствие разделённых космическим океаном, — эта идея подверглась тщательной философской обработке. Самая важная фаза её относится, быть может, к тому моменту, когда «восточная теософия» Сохраварди предприняла интерпретацию платоновских Идей в терминах зороастрийской ангелологии.

Между миром чистых духовных Светочей (Luces vietoriales, мир «Матерей» в терминологии Ишрака) и чувственным миром простирается вплоть до пределов IX-ой Сферы (Сфера Сфер) mundus imaginalis, конкретный духовный мир Ликов-архетипов, явленных Форм, Ангелов, руководящих целыми видами и отдельными личностями; философская диалектика доказала неизбежность существования этого мира и определила его план; духовидение сделало его объектом визионёрского восприятия, предметом активного Воображения. Суть той связи, которая в учении Сохраварди устанавливается между философским умозрением и метафизикой экстаза, равнозначна взаимозависимости между ангелогией нео-зороастрийского платонизма и идеей этого mundus imaginalis. Это, согласно Сохраварди, мир, на который намекали древние Мудрецы, утверждавшие, что за пределами чувственного мира существует другая вселенная, имеющая форму, размеры и простирающаяся в пространстве, хотя речь здесь идёт вовсе не о той форме и пространственности, которые воспринимаются нами в мире физических тел. Это «восьмой» кешвар, мистическая Земля Хуркалайи с изумрудными городами, расположенная на вершине космической горы, которую сохранившиеся в Исламе традиции называют горой Каф [48]⁶.

Великолепно согласующиеся между собой свидетельства доказывают нам, что это та самая гора, которая некогда носила название Алборц (Эльбурц, Харайти Бареца по авестийски); географически это название обозначает сегодня горную усть на севере Ирана. Но вовсе не эти данные земной орографии имеет в виду визионёрская география древних легенд, когда она говорит нам о чудесном племени, населявшем её города, — племени, которое и знать не знало ни о земном Адаме, ни о Иблисе-Аримане, племени ангелоподобном и, быть может, андрогинном, не знавшем разделения полов (ср. близнецов из рая Йимы и обитателей материка Уттара-куру) и не стремившемся к обретению потомства. Камни их земли и стены их городов источали свой собственный свет (как вар Йимы), так что они не нуждались ни в каких внешних источниках света, включая солнце, луну и звёзды физических небес. Эти совпадающие указания позволяют отнести небесную топографию этой Земли к границам Сферы, находящейся поверх планетарных Небес и Неба недвижных и бесчисленных светил и обнимающей, таким образом, всю чувственную вселенную. Эта Сфера Сфер и есть гора Каф, опоясывающая весь зримый космос; краеугольным камнем этого небесного свода, то есть полюсом, является Изумрудная скала, сообщающая своё сияние всей горе Каф.

Так вот, в «Рассказе о чужбине Запада», само заглавие которого помогает постичь всю полноту смысла «восточной теософии», именно на эту гору предстоит взойти возвращающемуся на родину изгнаннику; ему нужно добраться до вершины, до Изумрудной скалы, возносящейся перед ним как лучезарный склон некоего мистического Синая; там, как мы уже видели (см. выше, II, 1), на подступах к световой Плероме, мистический странник встречается со своей Совершенной Природой, своим Святым Духом, предвосхищая тем самым маздейский вариант встречи с небесной Фигурой на подступах к мосту Чинват. На этом рубеже начинается «климат души», мир донельзя истончённой «материи» света, перешеек между миром чистых херувимских Светочей и миром природы (physis), включающим в себя как тленную подлунную материю, так и астральную материю нетленных Небес. Вся эта физическая вселенная и является космической чужбиной Запада; другая вселенная — это Восток, начинающийся вместе с климатом души, «восьмым» климатом.

Таким образом, райская Земля света, мир Хуркалайи, является Востоком промежуточным между «малым Востоком» души, восходящей на вершину своего желания и сознания, и «Востоком великим» или Дальним Востоком духа, Плеромой чистых Разумов, восходящей к сверхсознанию души. Этому взаимоналожению Востоков соответствует двойное значение символики «полуночного солнца», на которое мы указывали выше (гл. I, 2). В самом деле, поскольку восьмой климат, небесная Земля Хуркалайи, считается Востоком, а указывающее на неё направление соответствует космическому норду, «вершине мира», то речь в данном случае не может идти о Востоке земной картографии. Восток ориентирован здесь на центр, верхушку космического купола, полюс, Изумрудную скалу, венчающую гору Каф. Чтобы достичь этой скалы, нужно одолеть эту гору, что и сделал странник из «Рассказа о чужбине Запада», повинуясь наказу, содержавшемуся в послании, аналогичном тому, что получил принц из «Песни Жемчужины» (см. выше, II 1). Такая ориентация относится к визионёрской географии, ориентированной на «климат души», где расположены изумрудные города, сами собой излучающие потаённый свет. Сверхчувственный Восток подсказывает ориентацию гностику, стремящемуся к себе на родину. Пра-Восток, будучи этой родиной, отождествляется с центром, с небесным северным полюсом, то есть порогом Инобытия, где видение становится реальной историей души, где каждое событие символизирует определённое духовное состояние, где, как говорят приверженцы Ишрака, «телесное становится духовным, а духовное обретает телесность» [49]⁷.

Свет севера, перво-свет, чистейший внутренний свет, струящийся ни с востока, ни с запада, — вокруг этого интуитивно постигаемого осевого символа сами собой расцветают и другие символы норда. Исход из колодца, восхождение, ведущее к Изумрудной скале и ангелу Совершенной Природы, начинается в ночной тьме. Странствие осложняется событиями, символизирующими состояния души и опасности, грозящей ей во время этого инициатического испытания. На подступах к вершине вспыхивает сияние полуночного солнца, первозданного Образа внутреннего света, игравшего столь важную роль в мистериальных религиях (см. выше, II, 1: светильник, принесённый Гермесом в подземную камору). Гермес, описанный у Сохраварди как герой, переживающий эсхатологический экстаз, соотносится с тем же образом герметической традиции, повествующей о видении Гермеса, во время которого он распознаёт свою Совершенную Природу в явившейся ему прекрасной и таинственной духовной сущности.