Бесследно пропавшие Психотерапевтическая работа с родственниками пропавших без вести
Бесследно пропавшие Психотерапевтическая работа с родственниками пропавших без вести читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Поэтому в психотерапии и при консультировании необходимо знать о всей семье в целом и разбираться в ее ситуации. Действительно ли пациент болен, или он – лишь носитель симптомов травматизированной и чувствующей себя в опасности семейной структуры? Исходя из этого, требуется либо индивидуальная терапия, либо поддержка для всей семьи (Becker, 1992).
3. Регрессивное поведение
Ответом на стресс от исчезновения кого-то из близких у детей становится их регрессивное поведение.
На одном семинаре в Шри-Ланке одна из женщин рассказала, что у нее большие проблемы с племянницей. Десятилетняя девочка живет у тети с момента смерти своей матери полгода назад. Отец ребенка пропал без вести два года назад. Племянница очень послушный и воспитанный ребенок, но когда тетя собирается уйти, та цепляется за нее и требует, чтобы тетя осталась или взяла ее с собой. Любая даже самая непродолжительная разлука с самым близким для нее теперь человеком повергает девочку в панику.
Исходя из предыстории, поведение девочки хорошо понятно: уже дважды она была вынуждена пережить то, что родного человека вдруг не оказывалось больше рядом. Страх потерять еще и тетю для нее невыносим. Поэтому, с одной стороны, следует понять ее регрессивное, как у маленького ребенка, поведение и отнестись к нему с уважением, но, с другой стороны, нужно достучаться до нее и помочь ей как можно скорее вновь обрести необходимую защищенность и возродить в ней на адекватном ее возрасту уровне доверие к отношениям между людьми.
Девочка должна все знать: куда идет тетя, что она там будет делать, кто в это время будет «ответственным» за девочку и отвечать на ее просьбы. Особенно важно определить, как долго тети не будет и когда она вернется. При этом необходимо сознательно заложить какое-то время на возможное более позднее возвращение тети, чтобы ребенок смог испытать радостное удивление от ее более раннего прихода, а не страх из-за опоздания. «Цепляние» за близкого человека – одна из наиболее частых форм регрессивного поведения у травматизированных детей, особенно в тех случаях, когда родители умерли или пропали без вести. Проявляются и такие формы поведения, как энурез, нарушения пищевого поведения (см. также гл. V, раздел 8), немота, постоянный плач. В психотерапии или на консультации необходимо попытаться понять смысл симптома, принять ребенка и его расстройство и выработать вместе с ним план дальнейших действий и поведения. Близкие взрослые должны быть обучены тому, что ругать и стыдить ребенка значит только усиливать его психологический стресс. Это поспособствует только перераспределению симптомов, но не нормализации и улучшению. Даже если путем наказания удается ослабить или устранить один симптом, часто на смену ему приходит другой. Взрослые должны продемонстрировать понимание ребенка со всеми его способами выражения отчаяния и затем вместе с ним попытаться исправить ситуацию. Психосоциальное вмешательство и психотерапия помещают страдающего ребенка в центр внимания, но вовлекают в процесс также и родителей, и других близких.
4. Желание защитить детей
Когда из-за внезапного исчезновения кого-то из членов семьи рушится существовавшее до этого ощущение безопасности и весь мир ставится под вопрос, многим хотелось бы защитить от этих ужасных перемен детей. Результатом этого становится то, что либо вопросы детей остаются без ответа, либо их обманывают. Так, благие намерения часто приводят к обратному результату: дети остаются один на один со своими вопросами и страхами, во власти еще большей неизвестности, чем если бы им было бы позволено узнать хоть что-то. Одновременно с этим ставится под вопрос и надежность отношений с близким человеком, который дает явно ложные ответы.
Г-жа М. сказала своим детям, что отец скрывается у своих товарищей и скоро вернется. На самом деле он пропал без вести вскоре после того, как организовал для своей семьи побег через границу. М. страдает от агрессивности сына, обвиняющего ее в том, что она не так хорошо заботится о семье, как это делал бы отец. В одной из ссор сын даже бросает ей упрек, что она виновата в том, что отца сейчас нет с семьей. Г-жа М. сильно оскорблена этим: она чувствует себя покинутой мужем и непонятой детьми.
На вопрос, не лучше ли было сказать детям правду, она реагирует с испугом. Она не хочет, чтобы на плечи детей ложилась еще бóльшая нагрузка. Я говорю, что, по всей вероятности, они и так уже понимают, что с отцом что-то случилось, а отсутствие информации только больше давит и вселяет в них неуверенность.
Г-жа М. обещает об этом подумать. Я предлагаю на одном из психотерапевтических сеансов провести разговор с детьми, если благодаря этому она ощутит бóльшую защищенность. Полтора месяца она борется с собой – стоит ли рассказывать детям то немногое, что она знает о местопребывании мужа. Однажды, словно мимоходом, она говорит о том, что ее младший ребенок стал спокойнее. Только на мой вопрос о том, есть ли для этого какая-нибудь причина, она признается, что поговорила с детьми об исчезновении их отца.
Э. Биттенбиндер описывает сходную ситуацию, возникшую во время психотерапии.
Одна женщина из Ирана опасается, что ее мужа казнили, так как уже год от него нет никаких известий. Со своим 8-летним сыном поговорить об этом она не может, так как хочет его от этого оградить. В этом случае после продолжительных разговоров с матерью удается донести до сына столь важную информацию.
«Сначала разговор идет между сыном и психотерапевтом, постепенно в него вовлекается и мать. Только сейчас матери становится ясно, как много думал об отце ее восьмилетний сын, какую нагрузку на него оказывала ситуация, когда он смутно догадывался о страшных вещах, но не знал этого наверняка. Она наконец почувствовала в себе готовность поговорить с ним и подходящим для его возраста способом рассказать о событиях на родине. Особенно важно было аккуратно сообщить мальчику о ее беспокойстве за отца, о том, что его, возможно, больше нет в живых»
Напомню уже приведенный мной подобный случай из моей психотерапевтической практики.
Тогда – муж моей клиентки скончался в местной больнице от тяжелой болезни. Оправдания того, почему невозможно его навестить становятся все более изощренными. На протяжении месяцев вдова говорит своей 5-летней дочери, что ее отец все еще болен и находится в больнице. Примерно через полгода мать слышит разговор дочери с подругой, в котором дочь говорит, что ее отец умер. Мать удивлена и смущена, так как, когда она беседует с дочерью, все свидетельствует о том, что та считает отца живым. Похоже, 5-летняя девочка понимает, что должна защитить мать. Говоря об отце, и она, и ее мать – обе поддерживали иллюзию того, что он жив. Каждая, как могла, скрывала его смерть.
В данном случае смерть была очевидна. Но этот пример показывает, как соблазнительно в случае бесследного исчезновения человека погрузиться в полные надежд фантазии и иллюзии.
Для взрослых те «сказки», которые они рассказывают своим детям и в которые постепенно начинают верить сами, становятся своего рода островками надежды. Для детей же они являются источником большой путаницы – с одной стороны, успокаивающие слова, а с другой – странное поведение взрослых вкупе со все более долгим ожиданием близкого человека. В результате чего дети перестают обсуждать с родственниками собственные страхи.
В некоторых случаях судьба семьи становится настолько запутанной и драматической, что выстроенная с таким трудом защита ребенка рушится. В случае г-на С. он оказывается в состоянии поговорить со своим 8-летним сыном, перед тем как отправиться в больницу:
Г-н С. говорит в нашем – психотерапевта и переводчика – присутствии со своим сыном об исчезновении семьи. Он пытается простыми словами объяснить мальчику, почему семья так пострадала и почему ей срочно нужна помощь. Этот разговор между отцом и сыном происходит перед отправкой отца в больницу. Мальчику, уже пережившему исчезновение двух братьев и сестер на родине, бегство оттуда и разлучение с матерью и остальными братьями и сестрами, теперь предстоит разлука с последним оставшимся близким человеком – его отцом. Хотя это выходит за рамки наших сеансов, мы уделяем большое внимание этому прощанию отца и сына – по крайней мере, на этот раз родные должны знать друг о друге все. Мы предпринимаем все, что можно, чтобы у обоих была информация, кто где находится, и чтобы они могли в любой момент связаться по телефону. Сын провожает отца до кареты скорой помощи и там они прощаются. Затем психотерапевт и переводчик отвозят мальчика в специальное общежитие для детей, находящихся в кризисных ситуациях, и разговаривают там с дежурным педагогом. В это время ребенок может осмотреться, познакомиться с кем-нибудь из живущих здесь детей и таким образом обрести уверенность в неформальной обстановке.
