Звезды на приеме у психолога. Психоанализ знаменитых личностей

(По-видимому, умелое и мудрое сочетание самокритики и самопрезентации моим пациентом является главной формулой, благодаря которой возникает феномен его обаяния.)

— Ваша психика наполнена предвкушением успеха?

— Нет не в предвкушении успеха дела. Понимаете, у нас есть большое везение, мы на него жалуемся сегодня, говорим, как мы устали, как мы мучаемся, как нам сложно, что мы за осень объездили уже 45 городов от Южного Сахалина до Красноярска, от Калининграда до Мурманска, от Торонто до Лос-Анджелеса, от Сан-Франциско до Чикаго, все Поволжье, Башкортостан и Татарстан, Чувашия, Сибирь, Урал, Зауралье — это все за какую-то несчастную осень. Такой приобретается колоссальный опыт, опыт взаимодействия с публикой, опыт интерактива, опыт общения и общения на уровне. У тебя профессиональный есть инструмент — твое искусство, а у них есть душа, которая открывается этому искусству. Это такое взаимодействие, ты нарабатываешь необыкновенную уверенность, с одной стороны, и тебе все понятно, у тебя есть точка опоры, ты нужен людям. А с другой стороны, конечно, ответственность в Кремле она особая и Кремль, не концертная площадка, она была созданная для ауры речевых исповедей.

(Это опять приём вполне оправданной самопрезентации. Действительно, это вполне заслуженный успех, идущий от меньшего к большему и он ничего общего не имеет с искусственно раскрученными бездарностями, которыми заполонена наша российская эстрада)

— Великая сила и воля человека жить несмотря ни на что?

— Я философски… Я понимаю… Мне говорят, а как вот слава, деньги, знаменитость, как тебе, как ты со всем этим справляешься. Да элементарно с этим справляюсь, потому что, это все временные ценности. И чем выше ты взлетаешь вот в эти годы, тем труднее тебе и опускаться. Лучше и не взлетать даже так высоко, потому что станешь жертвой.

(Теперь самопрезентация сменяется самокритикой. В этом истоки живости и обаяния психики моего пациента.)

— По-видимому, у тебя есть ориентиры на личностей, которые действительно имеют мировой успех и до них еще тебе далеко?

— Может быть, на подсознании есть такое вот у меня. У меня есть уверенность, я могу в ней признаться, что завоевать Россию нашим форматом, по сути своей, было сложнее, чем завоевать западный рынок. Потому что Европа больше готова к нам. Мы это проверили тычками, точечной работой. Проверили, что там нас больше понимают, чем здесь. И вдруг здесь такое обвальное понимание того, что мы делаем, на уровне человеческом даже. Поняли нашу платформу человеческую. А публика российская, она наше нутро почувствовало и полюбило. Поняли с чем мы к ним пришли. Ведь люди на подсознательном, на интуитивном уровне нас оценивают, не только наши голоса слушают. Голоса — это инструмент, которым мы выражаем собственное внутреннее состояние, то, что в нас внутри заложено. Через голос у нас такая своя логика взаимоотношения.

— А какие фантазии и мечты к вам приходят чаще всего? Голливуд, красная дорожка?…

— Если честно, мы по Голливуду уже ходили. Мы пели в зале, где Оскар дают. Может быть, все эти картинки у нас уже были в жизни. Мы уже их прожили. У нас, у всех моих артистов уже были королевские руки, когда королеву Испании целовали. Были и президенты, которые сидели в трех метрах. Мы уже жили в самых лучших гостиницах, например, ездили на самых лучших автомобилях, в самых лучших мировых клубах были, и в Калифорнии, и в Сиднее, и в Йокогамии, где угодно. И в Индии даже, Удайпуре, то есть — везде. Поэтому так фантазировать даже теоретически… Знаете, есть о чем фантазировать, чтобы Бог не отнял талант и был этот креатив, постоянно было что-то с чем прийти дальше, удивить снова, порадовать снова.

— А не было бы творческого кризиса?

— Вот, вот об этом… Вот где мы фантазируем. Я мечтаю только об этом. Чтобы не отняли талант, не отняли желание жить и творить. Потому, что это самое страшное. Я хочу, чтобы творчество не кончалось, даже тогда, когда мы уйдем, чтобы после нас это творчество продолжалось. Когда мы уйдем, чтобы осталась, например, школа какая-то, где мы — хор Турецкого, воспитаем себе 10–15 мужиков, но нет больше не получиться такой группы. А профессия у нас — нести людям праздник, нести людям радость, нести людям духовную какую-то пищу. Вот чтобы это кто-то за нас дальше продолжал, для этого я сейчас хочу создать такую школу, но не для богатых детей и не за деньги, а хочу бесплатно. То есть, либо сам ее я буду содержать, либо кто-то мне будет помогать из структур. Но чтоб дети учились, там без денег, и никто не мог влиять, ни дети богатых родителей, а дети у нас талантливые.

— А кем больше всего ты себя чувствуешь, кто ты сам для себя?

— Я, прежде всего музыкант и творец. Я творю какую-то новую музыкальную формулу, новую сценическую формулу. По дороге я просто человек искусства. Я люблю искусство и все, вокруг все равно формируется некое театральное, хореографическое, сценографическое, картинная какая-то, театрализованная мюзикловая вещь, которая, в основе ее музыка и я в основе этой музыки. А дальше, конечно же я просто деятельный, наверно, амбициозный, человек который вокруг этого все, что нужно может сделать, и научиться всему.

— И что тобою больше всего движет? Какова твоя мотивация?

(Задаю этот вопрос предполагая, что в моём пациенте возможно имеет место снятие комплекса неполноценности с помощью удовлетворения своего тщеславия, пиара?)

— Меня немножко подталкивает думать о пиаре, заниматься пиаром и я даже сейчас как-то начал с профессионалами на эту тему общаться. Но я понимаю, что найти надо в этом меру, потому что когда несут какую-то ахинею и чушь, лишь бы обратить на себя внимание, я говорю, пусть обращают внимание те, на кого внимание не обращают. На меня и так обращают внимание. Мне не нужно какое-то дополнительное придуманное внимание, притянутое за уши, высосанное из пальца. Мне все это не интересно и не нужно, абсолютно. У меня есть, чем заниматься. Пусть продают, когда нечего продать, продавайте воздух. продавать воздух — это придуманный пиар. У нас есть совсем другое, у нас есть настоящее, а его люди чувствуют без всякой рекламы.

— По-видимому, вас нельзя уже выключить кнопкой телевизора?

— Я просто вижу, что наоборот люди ждут, ждут когда, может промелькнет хор Турецкого по телевизору, когда они включают. Потому что мы не зомбируем…

— Давай теперь перейдем к психологии группы. Ты играющий тренер, или член группы? Кто ты вообще?

— У меня такая роль, которую я для себя как понимаю — я лидер, я лидер и на сцене, я лидер и за сценой. Я член группы. Я десятый или первый.

— Ты одновременно член группы и лидер ее?

— У нас ведь очень искусство сложное, оно разнообразное, и где-то необходим группе лидер-дирижер, который дирижирует. У нас есть музыкальные инструменты, у нас есть артисты, которым нужна рука, которая ими управляет, потому что они должны быть вместе в какой-то определенной части программы. Это часть буквально 20 %-25 %, где им нужен реальный дирижер, они без дирижера не могут. Оркестр может, конечно, играть без дирижера, там скрипка, она может подмахнуть, но с дирижером намного комфортней и удобней, и тем более — это люди, они изначально в хоре пели, они привыкли, что у них есть дирижер. Это первая моя функция, вторая — я лидер программы. То есть я программу веду, у меня конферанс есть, я как бы как конферансье внутри своей программы, как ведущий. Мало того, мое ведение имеет сумасшедший коммерческий успех, я закрыт для этого практически. Меня очень часто приглашают вести мероприятия, дни рождения, вечеринки, но я могу признаться, я не хожу, потому что у меня другая работа. У нас много работы в другом качестве, но я через лидерство своего концерта, через свой конферанс концертный наработал умение держать компанию, держать зал. Создавать настроение даже своим конферанс. И в результате я ведущий. Я соединяю несоединимое иногда.

— Ты член группы? Ты на одном уровне с ними?