Дневник «Канатного плясуна»

Осел говорит, но Другой не может сказать ослу двуглавому ничего, ибо третий — лишний, и всякий разговор идет с глазу на глаз! А потому, пока сам он не замолчит, будет осел этот — невменяем и глух, как токующий тетерев. Но не на свадьбе токует эта странная птица с длинными глухими ушами, а на панихиде, ибо вокруг него покойники да души их спиритические!

Таково безумие осла двуглавого, такова природа бреда его, называемого «внутренней жизнью»! Но Жизнь не бывает внутри, а потому следует ему знать, что заложник он внутренней смерти, и разговаривает он с мертвым!

Празднует осел двуглавый праздник свой вечного одиночества! Заратустра зовет праздник этот поминками, но большего не может сказать он ослу, ибо осел этот, говорящий внутри себя самого сам с собою, его не услышит!

Я завяжу уши свои узлом, крест-накрест!

Мы возвращаемся. Под нами акварельные облака, а наверху, наверху только небо — спокойное, покатое, сюрреалистическая голограмма света…

Божественный, нежный и пряный мир люди зовут иллюзорным, ибо не таков он, каким кажется им. Но разве иллюзорны ощущение контакта, ощущение близости и нежность тепла?

Контакт — отнюдь не то, ради чего нужно жить, иначе просто нельзя, это ведь сама Жизнь!

Иллюзии царствуют в бескрайнем пространстве одиночества, пространстве фиктивного контакта, и нет в Жизни им места!

Нам же не к чему стремиться, довольно! Контакт сам определяет все, а другого нет. Он дает ровно столько, сколько можем мы взять. Мы отдаем ровно столько, сколько можем отдать.

Странное дело: я перестал ощущать Заратустру как Другого. Его движение — это мое движение, его радость — это моя радость, его слово — это мое слово, его сила — это моя сила, а слабость… слабости нет.

Слабость — это настойчивость в невозможном, контакт же — избыточность возможного. Ощущающий контакт не знает слабости, он созидается.

— Зар, хорошо жить!

Он улыбнулся мне, довольный. Морщинки побежали по его лицу, словно весенние ручейки:

— Хорошо!

В аэропорту нас встречали шумной компанией.

— Все хорошо! Без комментариев, — отшутился Зар, предупреждая дальнейшие расспросы.

Озабоченность, сковавшая было лица встречающих, сменилась радостью и улыбками. Мы обнимались, смеялись и говорили глупости.

Опьяненные встречей, мы отправились праздновать.

Как хороши танцующие! В самозабвенности Танца становятся они сами Собой, веселые, улыбчивые, смеющиеся!

И полночь танцует над нами мириадами звезд, и даже высокомерная луна, подглядывая за танцующими украдкой, медленно раскачивается в мантии белесых облаков, бессильная удержаться от танца!

«Не проспите жизни!» — так говорит глубокая полночь.

«Связаны вы нитями моими невидимыми!» — так говорит огромный паук, думая, что пугает. Кто ж испугается слов его? Спасибо! — и только.

Страх ведом лишь отступающему, так трепещи же, паук, мы идем! Босыми ногами Танцуем мы по нитям, что связывают нас воедино!

Не тяните, друзья, но Танцуйте легко, ступая, как утренний снег! Будем же нежны, будем нежны! Слушайте нежность!

Что пьянит нас, если не радость? Что жизнь, если не пьянящая близость? Что нужно еще счастливым?

Зачем вам крылья, друзья, когда Танцуете вы ногами босыми? Здесь ваше царство! Ступайте же смело по могилам своим, не воскрешайте разбитых скрижалей!

Колокола счастливых сердец бьют в унисон, и трупный червь не гложет живущих. Но одинокий — мертв, зачем спрашивает он меня, что ему делать?

Близкие, уста ваши — сладкозвучная лира. Я хочу слушать вас, поющие! Не знаю я слов ваших, но голос музыки вашей скажет мне больше любых слов! Не будем же мертвить живое, друзья мои!

Вам даровано знать, что конечно и что конечно оно. Одинокие печалятся этим, радостные так боготворят жизнь, ибо всегда смотрят они дальше, будучи сами Собой, а потому видят они большее!

Пьян я вами, друзья мои, будьте же сами Собой, не пугайте меня похмельем! Смерть рядом, смешливая, и хочу я смеяться, Танцуя! Довольно боли и слез!

В вас, друзья, нашел я источник золотой своей радости, будьте же господами земли! Объятия ее распростерты, кто ж противится нежности, златоглавые!

Не счастье следует ловить вам ловкими руками, но смех друзей ваших, ибо он легок! Легкое не знает тяжести! Божественность — невесома, ибо она Танцует!

Танцуйте же и вы, мои божества, сердечный смех манит сердечных! Так побеждаем мы одиночество — Танцем!

Нет глухих к бою сердечного колокола, так не бойтесь же, друзья мои, быть одинокими, ибо страх сделает вас таковыми!

Ходите прямо, прямоходящие, ибо не знает одиночество прямых дорог! Оно играет, вы же играйтесь — таков завет вечной юности поющих сердец!

То не ветер обдувает вас, но дыхание! Так не бойтесь замерзнуть! Лишь одиночество холодно, ибо оно — обитель подлинной смерти! Бойтесь бояться, будьте ветрены на дорогах прямых!

Слышали вы о виноградных дозах, друзья мои? Не алмазного ножа жаждут они, но хотят, чтобы их опыляли, нежьте же их своим Танцем!

Богатый урожай зреет, вам завещали лозы кормить друг друга! Свой урожай готовите вы для Других, ибо знаете вы, что Жизнь больше, чем жизнь!

Радость не хочет детей, ибо она сама — ребенок с золотыми кудрями. Будьте же взрослыми, чтобы беречь свою радость! И дети ваши не будут сиротами!

Жизнь ваша хочет, что б вы любили ее, ибо она одна.

«Так не будет же она одинока!» — говорит ощущение и раздает жизнь вашу щедрой рукою.

Нет скорби, кроме глупости, друзья! Нет! Не клевещите на Жизнь, не примеряйте к ней чужие одежды, не слагайте несовместимое! Противоположности иллюзорны, будьте же сами Собой, и вы узнаете это!