LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости

• Серый морозник {смертельно ядовит!). Вкупе с заклинаниями делал ведьму в полете «невидимой». Очевидно, особым образом приготовленный отвар способен вызвать отрицательные галлюцинации. На некоторое время теряется способность видеть собственные конечности — руки и ноги (помните — Маргарита, пролетая мимо ворот, должна была крикнуть — «Невидима! Невидима!»).

Отметим еще раз: все растения смертельно ядовиты!

Изготовление ведьмовской мази. Гравюра Г. Бальдунга. 1514. Приводится по книге Т. Маккены «Пища богов»

Мало было знать рецепты их приготовления — нужно было нанести на специальные, особо чувствительные участки кожи. Кроме того, экстракты растений требовали всяких-разных «магических» добавок, таких, как могильный прах, легкое осла и… жир некрещеных младенцев. Так что вряд ли кто-то соблазнится, на основе этой книжки, заняться подобной «ведьмовской практикой».

Однако «современные колдуны» упорно продолжают пользоваться галлюциногенными растениями, даже с риском отравить клиента. Поэтому стоит перечислить и еще несколько рецептов, с тем чтобы читатель понял — с какими опасностями может столкнуться несведущий человек, соглашаясь принимать отвары и настои, составных частей которых не знает.

• Барвинок (пятилепестковая фиалка) — истолченный в порошок вместе с дождевыми червями считался способ ным посеять пылкое чувство в душу мужчины.

На деле же это ядовитое растение вызывает небольшую задержку вдоха и кислородную недостаточность. Отсюда ощущение измененности окружающего, которое, под влиянием внушения, можно принять за вспыхнувшее чувство;

• Роза. Особым образом приготовленный экстракт смешивался с ядом жабы и добавлялся в приворотное зелье.

• Белена. Вместе со своим родственником — смертоносным пасленом — был главным компонентом, «открывающим душу» ведьмы. Позволяли вызывать духов и общаться с преисподней.

• Мандрагора лекарственная — основное растение колдовской фармакопеи. Ее зеленые ягоды усиливали страсть и помогали забеременеть. Ядовитые корни мандрагоры, напоминающие человеческую фигурку, содержат галлюциногенные алкалоиды. В средневековой Европе они использовались почти во всех колдовских мазях и отварах, а также магических процедурах: его, например, сжигали с какой-нибудь вещью или волосами врага, чтобы принести ему непоправимый вред.

Средневековые процессы ведьм имели, несомненно, важное, как сказал бы Юнг, архетипическое значение для становления европейского образа мыслей и для всей европейской культуры.

Смело можно говорить о том, что сложился стереотипный страх. Мы в дальнейшем будем называть его условно — «страхом ведьм». Архетип «страха ведьм» характерен для всей истории западного мышления. Он отчетливо ощущался во времена маккартизма, когда общество начало охоту на «коммунистических ведьм», или во время «атомного страха» периода «холодной войны».

В чем истоки этого страха?

Как самих ведьм, так и их снадобий, панически боялись из-за того, что через них, как через открытые ворота, в средневековый христианский мир могло ворваться то, что в Средние века называлось дьяволом, — разрушающая все, неподвластная человеческому разуму, неуправляемая сила хаоса.

Носила она и другие имена.

Специалисты по древней мифологии называют эту силу хтонической. Хтонические чудовища в древнегреческих мифах, например титаны или циклопы, — дети, родившиеся из лона земли (богини Геи). Они первенцы, появившиеся на свет в первый миг творения.

Они — плод столкновения творящей разумной силы Вселенной, ее Логоса с хаосом несотворенного мира. Они — и ошибка творения, но вместе с тем и его первое, не вполне разумное дитя. Богам и героям Олимпа предстоит исправить «ошибку», «неопытность» Создателя Вселенной и уничтожить чудовищ.

Это нелегкая задача. От одного взгляда на горгону Медузу (одно из хтонических существ древнегреческой мифологии) человек превращается в камень.

Познание этих чудовищ для человека абсолютно запретно. Они лишают разума и вселяют животный ужас. Воевать с ними могут только герои — полубоги, рожденные от богов Олимпа.

С древнейших времен сей страх столкновения с силами бездны был связан с женщиной и ее лоном — местом, где непостижимым образом зарождается жизнь нового человека.

Тайна женщины как бы повторяет тайну первых дней Творения; следовательно, из ее лона, как из лона Матери-Земли, могут появляться хтонические чудища…

…Родила царица в ночь Не то сына, не то дочь, Не мышонка, не лягушку, А неведому зверушку!

Вас в детстве не удивляла странно спокойная реакция царского окружения в пушкинской сказке на безумное сообщение гонца?

…И царицу и приплод Тайно бросить в бездну вод…

«Гуманное», нечего сказать, решение судьбы любимой царицы и ее абсолютно здорового сына!

Возможно, дело в том, что царь, бояре, а вместе с ними и автор сказки, бессознательно верили, что женщина — всегда ведьма. Ее лоно из источника продолжения рода может превратиться во «врата» для явления в мир каких-то чудовищ.

Христианство лишь спрессовало этот страх. Все хтонические создания слились в единый образ павшего ангела — Люцифера. Женщина — ведьма, ее магические растения и ее лоно стали символом возможности проникновения сатанинской силы в человеческий мир.

Клод Верлинд. Генеалогическое древо. 1984. Связь женского начала с началом растительным — стихийным, содержащим в себе тайну природы, художники чувствовали во все времена.

Само слово «ведьма» вызывало у людей Средневековья животный ужас, а сожжение ее на костре — чувство освобождения от страха. Жив страх ведьм и по сей день. Например, фильм «Казанова» Феллини весь посвящен этому безотчетному страху мужчины перед женской хтоническои стихией.

Порой трудно это понять. В русской культуре не было ничего подобного. Даже хтонические образы волшебных сказок, такие, как Баба-яга, Змей Горыныч или Кощей Бессмертный, страха почти не вызывают, а умному «дураку» — герою сказки — не так сложно с ними договориться. Русские «титаны и циклопы» готовы помогать разумной жизни, герою н^до просто знать, как правильно с ними обращаться.

Даже колдовство в наших сказках страха не вызывает, хотя и в них есть свой аналог «ведьмовской мази». Это предание о «живой» и «мертвой» воде. Мертвая вода — это жидкость, которую должен выпить тяжело раненный герой сказки, или ею нужно полить его тело для того, чтобы расчлененный герой ожил.

Обратите внимание: «мертвая» вода как бы должна сделать богатыря еще более мертвым. Она готовит героя сказки к некоторому преображению, трансформации.

Само оживление героя и его трансформацию к счастливой жизни чуть позже произведет вода «живая». Мы вернемся к ней в следующей главе.

Еще в середине XIX века легендарный русский собиратель и исследователь сказок А.Н. Афанасьев заметил связь между «мертвой» водой и некоторыми болотными растениями — аконитом болотным и все тем же корнем мандрагоры (заметил, но не объяснил: по мнению Афанасьева, «живая» и «мертвая» вода — лишь поэтические образы дождя).

Aconitum lycoctonum, называемый в народе лютиком, купальницей, царь-травой, Афанасьев считал одним из цветков Перуна: «С ним соединялась идея не только возрождения природы, но и всеобщего ее омертвления. Смерть же — на древнепоэтическом языке есть непробудный сон».

В русских сказках «мертвая» вода тоже не вызывает. страха. Она — не путь к рабству, она участвует в освобождении светлого героя от оков смерти. Глубинный психологический смысл «ведьмовства» и связанного с ним страха абсолютно чужд русской традиционной культуре.