LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости

Нашим апокалипсисом является само наступление виртуальности, которое и лишает нас реального события апокалипсиса».

Вот что получается, если следовать религиозной логике: если времена Сталина и Гитлера считать периодом правления Антихриста, а Бодрийар описывает наше время как время психологического Страшного суда, то самим событием «виртуального апокалипсиса» нам придется считать 60-е годы времена пришествия «мессии LSD»…

Но для французского философа это не трагический, а скорее… радостный факт. В своей более поздней книге «Иллюзия конца» Бодрийар предлагает даже… получать удовольствие от подобного оборота вещей:

«Наш апокалипсис — не реальный, а виртуальный. И он не в будущем, а имеет место «здесь и теперь»… Такое изменение знака катастрофы является исключительной привилегией нашей эпохи. Это растворяет всякую нашу ответственность на сей счет. Конец всякому психозу предчувствий, довольно паники, довольно мучений совести! Утраченный объект остался позади. Мы умерли, а потому свободны от Страшного суда» (курсив мой. — А.Д.).

Радость Бодрийара — это то же самое, что и перечень «удовольствий» Тимоти Лири. Только в наши дни эти «удовольствия» перестали быть достоянием «узкого круга революционеров» от психоделии — их вынуждено испытывать все человечество…

Так и хочется переиначить общеизвестную в нашей стране фразу: «Господа! «Психоделическая революция» совершилась!»

Если Маркузе считал «одномерного человека» обманутым, но еще живым, то Бодрийар человека времен постмодерна — нас с вами — радостно определяет как… живой труп.

Исторический водораздел между «одномерным человеком» и «виртуальным (мертвым) человеком» проходит через десятилетия массового увлечения психоделией.

«Одномерный человек» путает личную реальность с реальностью социальной, переносит ответственность с себя на коллектив или общество. Но он «запрограммирован» только в «одном измерении» — в системе отношений «Я — общество»

Он сохраняет некоторую свободу — вспомните хотя бы знаменитые «посиделки на кухнях» 70-х годов! «Одномерный человек» ощущал социальное давление и пытался ему сопротивляться. «На кухне» он мог пользоваться своим воображением — в своих мечтах он был всемогущ и свободен.

«Виртуальный человек» путает уже не только личное с общественным. Он «путает» личное с любыми факторами и предметами окружающего мира. Он превращается в то, что в данный момент воспринимает. Такая личность теряет то главное, что еще сохранялось у «одномерного человека», — саму потребность сопротивляться внушению. У нее нет больше даже мечты о свободе.

«Виртуальный человек» — это абсолютно новый тип человеческого бытия. Ему просто не нужны такие понятия, как «свобода» и «достоинство». Если он и пользуется ими, то только временно, как очередным «симулякром» — концепцией, используемой для достижения сиюминутных целей («Вы ограничиваете мою свободу», — говорит наркоман врачу, для того чтобы прекратить лечение и вернуться к наркотику — выбранной им форме рабской несвободы).

Действительно, о какой свободе или несвободе можно говорить в ситуации отсутствия «Я»?Личность, которая является тем, что ей внушили, будет испытывать постоянную потребность в новом внушении.

Когда случится конец света?

«Итак, когда увидите мерзость запустения…» — сообщает Христос об одном из признаков приближающегося апокалипсиса (Мф. 24, 15). Принято считать, что Он говорит о реальном Иерусалиме. Что, если Он имеет в виду «мерзость запустения» Иерусалима наших душ?

Старшее поколение жителей нашей страны воспитывалось с ощущением главного в своей душе. Было ли это главное, внушавшееся нам идеологией социализма, истинным или ложным — вопрос, выходящий за рамки этой книги. Но главное ощущение — чувство осмысленности собственной жизни, отдаваемой за то, чтобы будущие поколения жили в «земном раю» коммунизма, — все-таки было!

Сегодня молодой человек живет в мире равнозначных и иллюзорных ценностей. Он не в состоянии ощутить иерархию идей и объектов этого мира.

И это совершенно иная, абсолютно незнакомая нам психология. Наша постоянная ошибка заключается в том, что если мы пытаемся учить или лечить «виртуального» человека, то исходим из того, что главное — любовь к семье, совесть или хотя бы стремление сделать карьеру — у него есть.

Но это не так. Он стремится только получать и потреблять.

Поломка компьютера у современного подростка вызывает шок, сравнимый разве что с синдромом отмены наркотика. Молодой человек без компьютера теряет непослушный инструмент для работы — он теряет себя, свой отлаженный способ бегства от реальности.

Мир компьютеров стал вторгнувшимся в реальность доказательством равнозначности (иллюзорности), которая изначально заложена в рассудочном знании вообще. В виртуальном мире Интернета доступна практически любая интеллектуальная информация. Но ее значимость определяется только количеством битов (единиц информации), которое соответствующие сведения занимают в «памяти» (на дисках) системы.

«Память» свободно покупается и продается (точно так же, как и услуги «web-дизайнеров» — людей, создающих дополнительную иллюзию значимости с помощью рекламы). В результате смысловая (иерархическая) значимость информации для личности, сидящей у экрана компьютера, определяется количеством денег, которые захотел или смог потратить на распространение соответствующих знаний создатель сайта. Смысл существования информационного объекта и в этом случае незаметно подменяется методом расположения информации в виртуальном пространстве.

Происходит это, конечно, только в том случае, если у потребителя интеллектуальной информации нет конкретной задачи, для выполнения которой он собирает информацию в Интернете, то есть нет независимой от компьютерной сети иерархии значимостей.

Зависимость человека от инструмента говорит о его онтологической неуверенности. Он пытается найти свое «Я», создавая иллюзорную идентичность своей души с виртуальным пространством. На самом деле результат попытки идентификации самого себя с вещью (инструментом) не зависит от степени сложности самой вещи. Идентичность человек — компьютер в экзистенциальном смысле ничем не будет отличаться от идентичности человек — молоток… Она неминуемо приведет к инфляции и диссоциации личности.

Объекты (духовные, эстетические, материальные или информационные) в этом мире равнозначны. Обладание ими или их познание больше не в состоянии придать жизни смысл.

Смыслом существования «виртуального человека» становится непрестанная смена объектов или то, что обычно мы называем развлечением.

Перед нами снова игра, главное правило которой — отсутствие постоянства. Развлекающиеся «игроки» конкурируют друг с другом за обладание временными ложными «Я» — «масками» личности.

Словарь Владимира Даля так толкует слово «развлечение»:

«Развлекать — рассеять, заставить забыть на время что-либо и заняться другим… отвлекаться умственно от одного предмета, внезапно переходя к иному; быть рассеянным и невнимательным, перескакивая думой с одного на другое…»

Для того чтобы отвлекаться, нужно иметь от чего… «Развлечение» подразумевает наличие основного главного «влечения» — Веры, Дела, Поиска Истины — того, что способно определить личность, придать ей основу, трансцендентность и уважение к главному в другом человеке. Путешествие по реальностям внутреннего космоса — ради развлечения — одно из главных «открытий» психоделии.

В конечном счете психоделия и виртуальность тоже оказываются понятиями равнозначно «дионисическими»… Только первое означает процесс, а второе — результат этого процесса.