Дальние пределы человеческой психики

интересно, что они любят? Что ими движет? К чему они стремятся, за что

борются? Что они ценят?> Но я хочу, чтобы меня поняли правильно, и

потому намеренно ставлю перед биологами вопросы о норме и ценностях

(как и перед психологами и перед представителями общественных наук).

Возможно, будет полезно взглянуть на проблему под другим углом. Если

согласиться с расхожим утверждением, что человек - это животное,

способное выбирать и принимать решения, тогда тема выбора и принятия

решения неизбежно должна присутствовать во всякой попытке описания

человека. Но хороший выбор и правильное решение напрямую зависят от

качеств конкретного человека, от его мудрости, от его решительности. И

тогда придется отвечать на следующие вопросы: Какие люди делают

хороший выбор? Откуда берутся такие люди? Как они растут? Как учатся

делать это? Что мешает сделать хороший выбор? Что помогает этому?

Разумеется, это просто иной способ подачи старого философского

вопроса: <Что есть мудрость? Кто есть мудрец?>, а за ним и древних

аксиологических вопросов: <Что хорошо? Что желанно? Чего должно

желать?>

Я повторяю: человечество достигло такой точки биологического развития,

когда оно ответственно за свою эволюцию. Мы стали самоэволюционерами.

А эволюция предполагает отбор, выбор и принятие решений, а

следовательно - раздачу оценок.

Связь между сознанием и телом

Мне представляется, что мы вот-вот сделаем скачок к приведению в

качественно новое соотношение субъективных показателей нашей жизни и

внешних, объективных показателей среды. И в связи с этим я ожидаю

мощного прорыва в изучении нервной системы человека.

Следующие два примера могут служить подтверждением тому, что будущие

исследования в этом направлении не за горами. Во-первых, исследование

Олдса (122), теперь уже широко известное, который посредством

имплантации электродов в септальную зону ринэнцефалона обнаружил, что

данная зона является по существу <центром удовольствия>. Когда

лабораторная крыса обнаруживала, что может стимулировать свой мозг,

она повторяла ауто стимуляцию снова и снова все то время, пока

электроды были вживлены в этот самый центр удовольствия. Нет нужды

говорить о том, что когда животному предоставлялась возможность

стимулировать также обнаруженные центры неудовольствия и боли, оно

отказывалось делать это. Стимуляция центра удовольствия была,

по-видимому, так <значима> (или вернее, <желанна>, <приятна>,

<выгодна>, <полезна>) для животного, что оно даже отказывалось от всех

других источников радости, таких как пища, секс, - от любых. Теперь у

нас достаточно данных, полученных на людях, и они позволяют

предположить, что и у человека можно - в

О гуманистической биологии

известном смысле этого слова - вызывать подобные переживания

удовольствия.

Если связать эти данные с другими, например, с теми, которые получил в

своих экспериментах Камийя (58), то перед нами открываются интересные

возможности. Камийя, снимая электроэнцефалограммы у своих испытуемых,

извещал их, когда частота их альфа-волн достигала определенного

уровня. Таким образом испытуемый, имея возможность соотносить внешнее

событие, или сигнал о нем, с субъективным ощущением своего состояния,

мог произвольно управлять своей ЭЭГ. В сущности, Камийя показал, что

человек может приводить частоту альфа-волн своего мозга к

определенному желаемому уровню.

Но самая важная и захватывающая часть этого исследования состоит в

том, что Камийя обнаружил, и обнаружил совершенно случайно, что

приведение частоты альфа-волн к некоторому определенному уровню

вызывает у испытуемого состояние безмятежного покоя, медитативноеT и

даже ощущение счастья. Дальнейшее изучение людей, практикующих

восточные техники созерцания и медитации, показало, что они спонтанно

выдают такие же <безмятежные> ЭЭГ, каким обучал своих испытуемых

Камийя. Из этого неопровержимо следует, что людей можно обучать

счастью и душевному равновесию. Революционные последствия этого

открытия очевидны и многочисленны - не только для улучшения

человеческой породы, но также для биологической и психологической

науки. Одно это открытие таит в себе столько возможностей, что ученым

хватило бы работы на все следующее столетие. Проблема взаимоотношения

тела и сознания, проблема связи между ними, до сих пор казавшаяся

неразрешимой, теперь становится вполне операбельной.

Подобные данные позволяют иначе взглянуть на проблему оценочной

биологии. Сегодня без всяких оговорок можно говорить, что здоровый

организм ясно и четко сообщает нам о том, что он считает для себя

важным, что он склонен выбрать или какое положение дел считает

желанным для себя. Неужели все еще выглядит слишком смелым, если я

назову это <ценностями>? Биологическими ценностями? Инстинктоподобными

ценностями? Если мы пишем: <Лабораторная крыса, имея возможность

нажимать на две кнопки, вызывающие стимуляцию ее мозга, практически в

ста процентах случаев нажимает на ту, которая вызывает стимуляцию

центра удовольствия>, -то неужели это описание принципиально

отличается от того, как если бы мы сказали: <Для крысы важна

аутостимуляция центра удовольствия, крыса ценит эту возможность>?

Должен заметить, что для меня не важно, употребляю я слово <ценности>

или нет. Можно прекрасно изложить все, что я излагаю, вообще не

пользуясь этим термином. Наверное, в целях научной стратегии, или по

крайней мере для того, чтобы быть понятым широкой научной

общественностью, мне следовало бы быть более дипломатичным и избегать

этого слова. Но я действительно считаю это несущественным. Важно,

чтобы мы всерьез от-

26

Здоровье и патология

неслись к этим новым разработкам, помогающим понять психологию и

биологию выбора, предпочтений, удовольствий и тому подобных вещей.

Я также должен подчеркнуть, что нам предстоит столкнуться с дилеммой

логической кругообразности, которая неизбежно возникает при разработке

подобного рода теорий и исследований. Она наиболее очевидна, когда

речь идет о человеческом материале, хотя я предполагаю, что ее не

избежать и при изучении других животных. Она содержится уже в самом

заявлении о том, что хорошие люди или здоровые животные выбирают или

предпочитают то-то и то-то. Куда нам деться от факта, что садисты,

извращенцы, мазохисты, гомосексуалисты, невротики, психотики,

суицидалы предпочитают и выбирают нечто совершенно другое, чем это

делают <хорошие люди>? А может быть, здесь будет уместно провести

параллель между этим фактом и тем, что выбор животного с повышенным

содержанием адреналина в крови отличается от выбора так называемой

<нормальной> особи? Должен сразу уточнить, что вовсе не считаю эту

проблему неразрешимой - ее не нужно избегать, с ней можно и должно

работать. Совсем несложно отобрать <здоровых> людей при помощи

психиатрических и психологических тестов vi затем сделать вывод, что