Психотерапевтические истории. Хроники исцеления

Я знаю, что способна достичь здесь успеха, и собираюсь искать работу. Знаю, что следующие несколько недель будут мучительно долгими. Я то забываю, то вспоминаю и никак не могу поверить в то, что Карла уже здесь не будет. Мы расстались не в гневе, но в печали.

Хотя она этого и не просила, я все же изложил несколько бесплатных психотерапевтических советов и отослал ей в письме.

Дорогая Джинни.

Шок — это нормально, но у меня тоже не было никаких предчувствий. Я ощущаю себя настолько плохо, насколько плохо чувствуете вы себя, и буду так же ощущать себя еще пару месяцев. Но все же я не чувствую себя однозначно плохо и по письму вижу, что и вы тоже. Думаю, тот факт, что Карл смог сделать это и сделал это так быстро, означает, что он уже давно все это обдумывал. Я не верю, что такое можно долго обдумывать про себя так, чтобы другой человек не почувствовал, что и привело у вас к общему притуплению чувств и ограничило ваше развитие за эти месяцы. Все, что я могу сделать, чтобы помочь (что, я знаю, вы не просите меня делать), так это просто напомнить вам, что вы находитесь как раз посредине волевого преодоления. После ощущения шока и чувства паники у вас может наступить, как я подозреваю, период реальной горечи потери и чувства бренности или пустоты. И, может, даже определенное чувство гнева (упаси боже), но такое состояние обычно длится не более двух-трех или четырех месяцев, и после этого, полагаю, вы выйдете из этой ситуации более сильной, чем были до этого.

Я действительно удивлен той силой, которую вы, кажется, сейчас набираете. Если я могу чем-либо помочь вам в течение этого трудного периода, прошу, дайте мне знать.

С зашоренностью хирурга, который убежден, что его операция прошла успешно, независимо от судьбы пациента, я был убежден, что ее письмо было полно силы. Разрыв с Карлом не был символом неудачи: терапевтический успех не является синонимом ее успеха с Карлом (хотя я сам совершил эту ошибку во время наших первых совместных сеансов). Более того, Джинни сама сыграла определенную роль в окончательном разрыве, хотя и не такую активную, как бы ей хотелось. Это вполне обычное дело, когда один из пары изменяется, а другой нет. Баланс их отношений меняется так, что они не могут оставаться вместе. Возможно, Джинни переросла Карла или, по крайней мере, поняла, что из-за рассудительности Карла их отношения стали для нее тесными. Возможно, только теперь она сможет рассмотреть перспективу жизни без Карла и позволить ему оставить ее. В конце концов, он часто намекал, что хочет уйти, но так как считал, что без него она сломается, был привязан к ней чувством вины — наихудшим из чувств, которые могут связывать союз. Возможно, теперь Карл осознал ее возросшую силу. Возможно, теперь они оба освободились и могут без ограничений действовать в своих собственных интересах.

Мой оптимизм подтвердился. Из телефонных разговоров в течение последующих четырех месяцев я узнал, что она отреагировала прекрасно. Она оплакала потерю, зализала свои раны, а затем открыла дверь и вышла в мир. Нашла друзей, работу на полную ставку писателем в литературном фонде, а также пишет как свободный писатель для других издательств. Она ходила на свидания и вскоре встретила мужчину, с которым у нее постепенно развились глубокие и теплые отношения. С ним она чувствует себя удовлетворенной и спокойной, частично в силу его характера — он добрый, внимательный и не очень рассудительный — и частично, хотелось бы верить, потому, что она обрела новые силы и возросшую способность общаться, доверять и любить.

Самая наиболее вероятная возможность того, что эта книга не будет опубликована, возникла тогда, когда я попросил прочитать рукопись коллегу, ярого психоаналитика-фрейдиста, которого я очень уважаю. Прочитав первые тридцать страниц, он прокомментировал, что «это то, что Вильгельм Райх называл «хаотичной ситуацией», когда терапевт говорит пациенту все, что ему в этот момент приходит на ум. К счастью, несколько успешных прочтений другими коллегами уверили меня в необходимости публикации книги безо всякого изменения текста. И все же, когда я перечитываю рукопись, у меня возникает ощущение капризности моих действий, которая скрывает тот факт, что весь курс терапии проходил в рамках благодатной, но жесткой концептуальной системы. На следующих страницах я опишу эту систему и проведу обсуждение терапевтических принципов, которыми я руководствовался.

Для начала вспомним состояние дел в начале нашей совместной работы. Джинни пришла на индивидуальную терапию с тяжелым наследством, оставшимся после обескураживающих и безуспешных занятий с другими терапевтами. Тут было чему поучиться; тут были ошибки, которых надо было избегать. Она привела в отчаяние двух высококвалифицированных, аналитически ориентированных психотерапевтов, которые пытались научить ее озарениям, выяснить прошлое, модифицировать ограниченность возрастных рамок, которые накладывали на нее родители; интерпретировать ее сны, оценить и преуменьшить влияние бессознательного на ее пробуждающуюся жизнь. Биоэнергетик безуспешно пытался понять и изменить ее через мускулатуру ее тела. Он предлагал мышечную релаксацию, новые методы дыхания и расслабления путем рвоты. Она познакомилась с некоторыми лучшими руководителями групповой терапии, которые, не задумываясь, применяли новейшие конфронтационные методы, — и перехитрила их. Группы безостановочного марафона по двадцать четыре — сорок восемь часов, рассчитанного на слом сопротивления с помощью чисто физической усталости. Группы нудистов, направленные на полное самораскрытие. Психодрамы с музыкальным сопровождением и сценическим освещением, позволяющие совершать в группе то, что никогда не сделаешь в обычной жизни. «Психологическое карате» для достижения и выражения гнева с помощью разных провоцирующих гнев методик, включая физическое нападение, и массаж вагины электровибратором для преодоления сексуальной напряженности и достижения вагинального оргазма.

В течение полутора лет она оказывала упорное сопротивление тем усилиям, которые я прикладывал вместе с моими котерапевтами по групповой терапии. И мы, вконец устав, решили, что продолжать не имеет смысла. Тем не менее в течение всего этого времени ее положительное отношение ко мне и уверенность в моей способности помочь ей ни разу не поколебались. Правда, такой положительный перенос до сих пор был больше препятствием, чем благом для терапии Джинни.

Чтобы объяснить последний момент, позвольте мне пояснить различие между основным преимуществом и вторичным удовлетворением психотерапии. Пациенты хотят пройти курс терапии для облегчения страданий. Такое облегчение (и часто необходимое сопутствующее личностное изменение) представляет собой основное преимущество — смысл терапии. Однако зачастую пациент получает сильное удовлетворение от самого процесса прохождения терапии. Ему нравится постоянная и бесконечная забота. Мгновенное внимание, уделяемое каждой его мысли. Обнадеживающее присутствие всезнающего терапевта-защитника. Бесчувственное состояние, когда не нужно принимать никаких важных решений. Зачастую вторичное удовлетворение может быть настолько большим, что желание продолжать курс становится сильнее, чем желание вылечиться.

Таковым было состояние дел в терапии Джинни. Она посещала группу не для того, чтобы развиваться, а чтобы быть со мной. Она высказывалась не для того, чтобы работать над проблемой, а чтобы получить мое одобрение. Как мы узнаем из ее заметок о курсе терапии, она была частью не группы, а аудитории и аплодировала мне, когда я медленно, но верно продвигался на помощь другим пациентам. Много раз у котерапевтов и других участников создавалось впечатление, что Джинни оставалась больной из-за меня. Вылечиться означало уйти из группы. Так что она словно замирала в необозримом самоотверженном застое, не настолько излечившаяся, чтобы терять меня, не настолько больная, чтобы я впадал в отчаяние.