Жажда целостности: наркомания и духовный кризис

Каковы бы ни были наши взгляды по поводу той идеи, что сознание продолжает существовать после смерти, это общечеловеческое переживание — чрезвычайно важный момент, который дает нам возможность признать наши привязанности. Если мы принимаем тот факт, что наше физическое тело однажды умрет, то в определенный момент мы поймем, что не можем вечно держаться за свое имущество, за свои роли и отношения. Нас может испугать то прозрение, что мы на самом деле не обладаем своими детьми: они даются нам на время. Вступая в брак, мы клянемся в любви и в уважении друг к другу до конца жизни: в этой клятве верности есть намек на то, что однажды супругов разлучит смерть. Любые отношения, в которые мы вступаем, в конце концов заканчиваются со смертью одного из людей, а то и раньше. Мы занимаем свой уголок в этом мире временно. Все, что мы в этом мире наследуем после смерти, — это клочок земли — земли, которая в свое время была источником конфликтов с соседями. Наши тела однажды становятся дряхлыми, и мы умираем. Мы устареваем для своих ролей в социуме и на работе, с которыми мы себя отождествляли, и на наше место приходят другие.

Осознание всего этого может подействовать разрушительно на того, кто привязан к своей роли родителя, супруга, землевладельца, общественного деятеля или государственного служащего. Люди, которые тратят много времени, усилий и денег на свой профессиональный имидж, на свое телосложение и на материальные блага, часто настолько усиленно сосредоточиваются на своих целях, что перестают видеть тот факт, что все это временно. Те, кто тратят годы в погоне за удачей или накапливают могущество, с тревогой осознают, что все это они с собой в могилу не заберут. Когда мы боимся потерять свои привязанности, они становятся ограничениями.

Страх смерти и наше нежелание признать и принять ее часто являются в наших привязанностях и зависимостях побуждающим фактором. Если нам уже нелегко от того, что жизнь включает в себя перемены, то тот факт, что однажды наша жизнь закончится, служит для нас самым последним уроком о непостоянстве бытия. Позволяем ли мы себе сознательно принять эту реальность или нет, в нас заложено знание своих бренных границ и этот страх смерти добавляет в нашу жизнь привкус маниакальности. Мы ощущаем побуждение совершать, достигать и приобретать, пока не поздно. Достигнув одной цели, мы устремляемся к следующей.

Если мы держимся за свое благополучие, за свой статус, за свои семьи и имущество, то обретаем иллюзию, что мы бессмертны и что это временное ощущение безопасности будет длиться вечно. Но за этими фантазиями скрывается смутное ощущение, что ничто не постоянно. Это пробуждает в нас еще большую боль, и, чтобы избежать боли, мы чувствуем побуждение стремиться накопить всего как можно больше. Когда наш мираж наконец тает, будь то до смерти или в момент последнего вздоха, мы вынуждены мучительно отказываться от той личности, которую себе создали. Те, кто работают с умирающими, знают, что чаще всего испытывают трудности отказа от своей личности в момент смерти те люди, которые обладают очень сильными привязанностями.

Выход из этих затруднений — в признании, что мы, в конечном счете, не владеем ничем. Все, что связано с нашей личностью как с «ограниченным я», непостоянно. Единственный постоянный элемент в нашей жизни — это «глубинное Я», та часть нас, которая, как считают многие религиозные и духовные традиции, продолжает существовать и после физической смерти. Многие люди, которым во время болезней, катастроф и попыток самоубийства пришлось близко встретиться со смертью, рассказывают о переживаниях, которые убедили их в том, что после их физической смерти остается существовать некий нематериальный аспект. Они могут называть его духом, или душой. В древнеиндийском тексте «Бхагавадгита» говорится:

Встреча со смертью и обнаружение «глубинного Я» часто открывает нас к мистическим измерениям жизни. Те люди, которые ранее не считали себя духовными или религиозными, обнаруживают, что являют собой нечто большее, чем они всегда думали. Перед многими людьми, сильно отождествлявшими себя со своим «ограниченным я», со своим физическим телом и с деятельностью, направленной на удовлетворение эго, появляется проблеск гораздо большей реальности, и они отправляются в путь для дальнейшего самоисследования. Кроме того, многие из тех, кто близко столкнулся с биологической смертью, осознают не только непостоянство жизни, но также и то, насколько ценны они сами. Они осознают, как много качеств они принимают как что-то само собой разумеющееся, и их благодарность возрастает.

Когда мы приходим к пониманию непостоянства в мире, мы становимся свободны наслаждаться тем, что имеем, и больше не боимся это потерять. Если мы проделываем необходимую работу эмоционального освобождения от своих отношений, ролей и имущества, мы можем расслабиться в настоящий момент и почувствовать вкус его разнообразия. Эта позиция отнюдь не отражает тот подход к жизни, согласно которому мы должны есть, пить и веселиться, покуда живы. Вместо того чтобы становиться беспечными и неугомонными, мы встречаем каждый день с еще большей осознанностью. Теперь наши попытки проживать каждый момент так, будто он последний, происходят не из-за страха смерти. Напротив, наше осознавание непостоянства своего ограниченного существования дает тот фон, на котором все достижения нашей жизни кажутся еще более ценными.

Далее мне хотелось бы порекомендовать одно упражнение, которое поможет нам понять свои привязанности, а также важность как избавления от них, так и правильного понимания наших отношений, ролей и владений. Возьмите лист бумаги и выпишите все свои привязанности, которые считаете таковыми, чтобы их оценить. Когда вы это сделаете, представьте себе, как вы, лежа на смертном одре, оставляете их одну за другой. Начните с самых ранних привязанностей и постепенно переходите к более поздним, перечисляя их снизу верх. Вы можете обнаружить, что отказаться от первых нескольких привязанностей гораздо легче: хлеб с маслом, любимая книга, новая ваза в гостиной, ваш компьютер. Но по мере продолжения становится заметно, что этот процесс делается более трудным: любимая собака, ваша работа, закаты, ваше зрение, друзья, ваши дети, ваш партнер и ваша собственная жизнь.

Вы можете спросить: «Почему мы должны выполнять такое мучительное упражнение? Нам дана жизнь, чтобы жить, и у нас полно времени, чтобы, когда мы захотим, подумать о смерти». Может быть, это и так, а может быть, и нет. Разумеется, можно зациклиться на этой поглощенности танцем смерти, однако осознавание ее присутствия может раскрыть нас к пониманию ценности жизни и к тем измерениям, которые существуют за пределами нашей физической реальности.

Во многих духовных практиках размышление о встрече со смертью считается главным упражнением, необходимым для преображения. Средневековое христианство, индуизм, буддизм и школа тибетской ваджраяны включали в себя практики созерцания цикла жизни и смерти, а также созерцания разлагающегося человеческого тела. Эти практики способствовали пониманию непостоянства и освобождению от желаний. Встреча Будды с болезнью и смертью стала в его жизни поворотным пунктом и заставила его оставить свое благополучное существование принца и посвятить свою жизнь духовным поискам.

Кроме того, эти системы признают ценность процесса смерти и возрождения. Мы можем умереть при жизни и возродиться к жизни, ориентированной на духовное. Иисус сказал: «Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух. Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше» (Ин. 3:6–7). Более того, если мы умираем для своих привязанностей во время жизни, то сможем легче встретить свою неизбежную смерть. В семнадцатом столетии монах-августинец Абрахам э Сент-Клер, писал: «Человек, который умирает прежде своей смерти, не умирает, когда смерть приходит к нему».