Психология свободы: теория и практика ...

…

«Свобода человека состоит в его возможности выбирать между двумя наличными реальными альтернативами. Свободу в этом смысле следует дифинировать не как “действия в сознании необходимости”, но как действия на основе осознания альтернатив и их последствий» [184, 103].

Определяющим фактором принятия решения в пользу лучшего или худшего, по мнению Э. Фромма, является ясное осознание ситуации, а именно: того, что хорошо и плохо; собственных желаний; способа действия, наиболее подходящего для достижения желаемой цели; реальных возможностей, между которыми есть выбор; последствий каждого из возможных решений; недостаточности осознания без желания действовать, готовности взять на себя неизбежные лишения и боль, если действовать наперекор своим страстям.

Э. Берн (1902—1970) – американский психолог и психиатр, создатель трансакционной теории личности, видит возможности свободы человека в осознании сценария своей жизни. Согласно его концепции, судьба человека программируется родителями еще в детстве, но сценарий, воспроизводящий логику сказки, мифа, семейной традиции, не является фатальным. Он может быть изменен в результате осознания содержания и отказа от его реализации в случае, если последствия носят негативный характер. Свобода в трансактном анализе связана со способностью человека «перерешить» сценарное решение, отказаться от игр по запрограммированному сценарию [22].

Умеренную позицию детерминизма в пространственном континууме шкалы «свобода – детерминизм» занимает Э. Эриксон (19021994). В противоположность тезису психоанализа об антагонизме личности и общества центральным интегративным качеством личности он считает психосоциальную идентичность, субъективно переживаемую как «чувство непрерывной самотождественности». Проблематика свободы обнаруживается в концепции личностного развития Э. Эриксона, когда речь идет о влиянии окружения на личность в процессе ее развития и поиска человеком психосоциальной идентичности на основе веры в себя, о принятии своего целостного образа в единстве с многообразными социальными связями [207]. По мнению Э. Эриксона, если в течение первых четырех стадий психосоциального развития (младенчество, раннее детство, возраст игры, школьный возраст) поведение человека полностью обусловлено влиянием окружающей среды, то в последующих четырех стадиях (юность, ранняя зрелость, средняя зрелость, поздняя зрелость) разрешение кризисов в меньшей степени зависит от внешних факторов. Поиск психосоциальной идентичности связан с когнитивными способностями, благодаря которым человек видит множество альтернатив. Интеллектуальные способности помогают сформировать смысл идентичности, дают возможность совершить выбор из множества обязательств (личных, профессиональных, идеологических и других). Однако, согласно концепции Э. Эриксона, жизненный выбор взрослых несет на себе отпечаток ограничений, которые были в детстве.

2.3. Юнгианский подход к пониманию свободы

К. Юнг (1875—1961) выделяет три подструктуры личности:

1) Эго (в нем представлено все, что человек осознает);

2) личное бессознательное (вытесненное из сознания – комплексы);

3) коллективное бессознательное (архетипы).

С позиции аналитической теории личности К. Юнга, человек находится под влиянием разнообразных комплексов: власти, денег, секса и т. п., – и коллективного бессознательного, которые вмешиваются в ситуацию. Архетипический разум часто подменяет сознательную мысль. Комплексы и архетипы «приходят, ведут себя как им заблагорассудится, затрудняют или изменяют наши сознательные намерения самым неподходящим образом». Помимо внутренних мотивов, человек часто не осознает и внешнее влияние – им движут силы не только те, которые внутри него, но и те, которые в виде стимулов действуют извне.

Люди отказываются признавать, что они зависимы от сил, находящихся вне сфер их контроля. Им легче поддерживать иллюзию свободы, чем осознавать, что происходит на самом деле.

…

«Человеку нравится верить в то, что он хозяин своей души. Но до тех пор, пока он не способен контролировать свои настроения и эмоции или осознавать мириады скрытых путей, по которым бессознательные факторы вкрадываются в его мероприятия и решения, человек хозяином самого себя не будет» [209, 77].

К. Юнг считает девиз «Где есть воля, там есть и путь» суеверием и замечает:

…

«…для того, чтобы поддержать свою веру, современный человек расплачивается удивительным отсутствием самонаблюдения. Он слеп к тому, что, несмотря на свои рациональность и эффективность, он одержим “силами”, находящимися вне его контроля. Его демоны и боги вовсе не исчезли, они всего лишь обрели новые имена. И они удерживают его на ходу своим беспокойством, нечетким пониманием, психологическими сложностями, ненасытной жаждой лекарств, алкоголя, табака, пищи и прежде всего огромной массой неврозов» [209, 76].

Самая большая опасность для человека, по мнению К. Юнга, проистекает из необозримости психических реакций и ограниченной узости действия. Архетип тени (темной стороны своей натуры) олицетворяет собой сопротивление осознаваемости. Осознание собственной тени приводит к освобождению от нее, в результате чего мы сможем защититься от любой моральной и ментальной инфекции, любых измышлений противника.

С целью создания условий для освобождения бессознательного от жестких препон сознания К. Юнг использует метод активного воображения. Не случайно тема свободы неизбежно появляется при анализе творческого процесса, в который погружен создатель художественного произведения. Не осознавая, кто его ведет – он сам или творчество, он может переживать иллюзию абсолютной свободы, но, тем не менее, его деятельность способствует достижению свободы. Художник через фантазию, интуицию, работу с символами и архетипами устанавливает связь с бессознательным, позволяющую расширять его актуальные границы возможностей и границы тех, кто воспринимает художественное произведение. Автор художественного произведения

…

«…подвергает свой материал целенаправленной сознательной обработке… пускает в ход… всю силу своего суждения и выбирает свои выражения с полной свободой… Он сам и есть свое собственное творчество, весь целиком слился с ним, погружен в него со всеми своими намерениями и всем своим умением» [209, 274].

Через творчество художника происходит соединение человека с коллективным бессознательным:

…

«…отношение к архетипу… “задевает” нас; оно действенно потому, что пробуждает в нас голос более громкий, чем наш собственный. Говорящий праобразами говорит как бы тысячами голосов, он пленяет и покоряет, он поднимает описываемое им из однократности и временности в сферу вечносущего, он возвышает личную судьбу до судьбы человечества и таким путем высвобождает в нас все те спасительные силы, что извечно помогали человечеству избавляться от любых опасностей и превозмогать даже самую долгую ночь. Такова тайна воздействия искусства» [209, 284].

Творчество способствует достижению свободы, так как художник устанавливает связь с коллективным бессознательным, а следовательно – с причинами мотивов поведения. Процессы творчества и осознания, приводящего к индивидуации (объединению всех аспектов личности вокруг самости), обнаружению в себе архетипов, в которых заключен весь опыт человечества, способствуют гармонизации личности, установлению связи с бессознательным (выходу из индивидуального во всеобщее! – Å. Ê.), что позволяет индивидууму расширять актуальные границы возможностей, быть самореализующимся.

2.4. Отрицание свободы в бихевиоризме Б. Скиннера

Б. Скиннер (1904—1990) считал, что поведение людей закономерно, они находятся в абсолютной зависимости от своего прошлого опыта, и свободы не существует. В книге «За пределами свободы и достоинства» («Beyond Freedom and Dignity») [256] он выразил резко отрицательное отношение к этим ценностям, полагая, что они не решают проблемы, а лишь иллюстрируют сложности, которых нужно избегать. Этот подход, вызвавший волну протеста, Р. Мэй (R. May 1981) сравнивает с позицией «Великого инквизитора», подчеркивая сходство в основных положениях: ориентации на человеческое счастье, понимаемое в абстрактном смысле, и убеждении, что человеку нужны хлеб и власть над ним. Р. Мэй называет такую позицию догматической и обнаруживает ее корни в тревоге перед мыслью о свободе и связанными с нею – изменением и ответственностью.