Психотерапевтические истории. Хроники исцеления

Джинни сказала, что последнее небольшое изменение в ее жизни произошло, когда я заставил ее поговорить с Карлом насчет денег на бензин — это был болезненный, но в своем роде чрезвычайно важный сдвиг в их отношениях. Ей хотелось бы, чтобы я и далее заставлял ее поступать подобным образом.

Сегодня был момент, когда я почувствовал, что Джинни практически больше нечего мне сказать. Это говорит о том, что, возможно, ей лучше и она сможет закончить лечение задолго до намеченного срока. Конечно, проблемные участки остались, но, в общем, ее жизнь начинает обретать все более приятные черты.

9 ноября

Джинни

Я подняла тему моей неспособности разговаривать с Карлом на серьезные темы. Это часть моей одномерной натуры, и я считаю, что веду себя с вами так же, как и с ним. Поэтому, чтобы знать, как чувствует себя Карл, мне следовало бы спросить — а как чувствуете себя вы? И насколько вас обоих хватит? Конечно, я больше боюсь Карла, так как большая часть моих чувств и времени задействована с ним.

Когда вы спросили, научилась ли я чему-нибудь в группе, то застали меня врасплох. Ничто из моего опыта не является ступенькой или шагом вперед. Я использовала группу для простого времяпрепровождения. Но в группе мы не задавали слишком много вопросов, на которые могли быть получены правильные ответы. И на все вопросы, заданные мне, я никогда не отвечала слишком хорошо. Я не выдерживаю рациональной линии. Я скорее порочный круг в виде ухмылки. Вчера мы два раза молчали, и это было пустое молчание — вы спрашиваете, что происходит, а я ничего не говорю.

Я была рада, что Мадлен с вами поговорила, и полагаю (не спрашивая вас), она сказала, что я лапонька. Но видите, я смущаюсь, когда бываю серьезной на исповеди. Когда я с ней встретилась на вечеринке, то вела себя как парализованная инженю (моя мама говорила, — можешь «быть никакой» на вечеринке, но не стой на одном месте, люди сразу это заметят). Так что после того, как Карл упомянул о вас, и Мадлен стала настаивать, я рассказала ей, что уже три года прохожу у вас терапию, а в этом году пишу для вас отчеты. Мне не надо было, да я и не хотела, говорить этого, но когда я не могут придумать, что сказать, то говорю собеседнику просто что-нибудь уместное.

Вчера вы верно сказали о необходимости высказываться, но эмоционального влияния это не имело и дальше журнальной статьи не пошло. Меня это не затронуло. Я не чувствовала себя слишком плохо.

По пути на автостанцию я была в оптимистичном настроении и представляла себе, что уже поговорила с Карлом, и все прошло прекрасно. Затем в моих воображаемых мультяшках вам нужно было ехать в командировку, и вы отложили следующее занятие. А я вам позвонила и рассказала, как все хорошо.

Видите, как бездельничают или урезают всю серьезную работу и проблемы мои мозги.

Даже когда я «снаружи», и мы говорим о моем «присутствии», мне это нравится. Но я знаю — для того, чтобы чувствовать себя непринужденно, присутствующей, вокруг меня должна быть специальная рамка. Я не могу принудить себя к разговору, даже если мое молчание ставит людей в неудобное положение. Я не могу отдавать. Это они должны дать мне. Я знаю, что это не существенно, но все же чувствую себя отвратительно из-за того, что не могу предоставить даже минимума в обычных ситуациях.

16 ноября

Доктор Ялом

Сегодня беседа была довольно целенаправленной и довольно тягостной для меня. Я чувствовал себя предводителем болельщиков или секундантом на ринге, науськивающим Джинни. В основном она пришла для того, чтобы сказать, что не выполнила того, что я ей предложил на прошлой неделе. Она не смогла поставить перед Карлом вопрос о женитьбе, хотя, как ни смешно, шанс сделать это упал ей прямо в руки. Одна из ее подружек на вечеринке зажала ее и Карла в уголку и полушутливо спросила: «Вы когда поженитесь?» Карл тут же ответил, что он в женитьбе не заинтересован, и то, что происходит между ним и Джинни, он «браком» не называет. Джинни сказала, что возможность поговорить с ним на эту тему тем же вечером была потеряна, так как она, не подумавши, пригласила всех к себе домой смотреть фильм по телевизору до 4 утра. Карл из-за этого так на нее разозлился, что вечер закончился ее извинениями и попытками его успокоить.

Имела место еще пара тревожных инцидентов. Например, в один из недавних вечеров Карл стал выговаривать ей за то, что она не так приготовила какое-то блюдо на обед, а затем пустился распекать ее чуть ли не за все ее слабости. Она покорно согласилась со всем, что он сказал, и практически поблагодарила его за это. Я попытался рассмотреть варианты ее возможных ответов ему, удивляясь в основном странности их отношений — он имеет право ее критиковать, а она в ответ даже сказать ничего не может. Она ответила — ну, ладно, она начнет указывать ему на его ошибки, но это бессмысленно, так как в своей критике он абсолютно прав. Я был вынужден повторить еще и еще раз: дело не в том, прав он или нет, а в том, почему так сложились их отношения. Я провел с ней ролевую игру. Я повторял то, что сказал Карл, и просил ее ответить по-другому. Тогда она стала выдумывать отговорки. Сначала сказала, что она просто пыталась приготовить ему изысканный обед. Потом спросила — может, он предпочтет гамбургеры? Она их приготовит без единой ошибки. Я сказал, что она ведет себя очень уклончиво. Она может сказать что-нибудь более конкретное? Будучи в безопасности в моем кабинете, она приняла ролевую игру. Она заявила Карлу, что он ее обидел. Почему он ее оборвал перед тем, как они пошли спать? Затем она вышла из неудобной сцены, шутливо заметив, что, похоже, я ей устроил школу самурая. Учу ее, куда ставить ноги и как держать меч.

Она рассказала мне еще об одном инциденте на этой неделе, во время которого она выпалила Карлу «я люблю тебя», но Карл не ответил. Я поинтересовался, почему она не посчитала себя вправе спросить о причинах его молчания. Она стала утверждать, что ответ уже знает — он не любит ее и не хочет на ней жениться. Тогда я сделал два замечания. Во-первых, если это правда, то заинтересована ли она остаться с Карлом? Такие отношения «без любви» — это все, что она хочет в жизни? Во-вторых, я ей сказал, что у меня нет абсолютно никакой веры в то, что она способна собирать данные. В качестве примера я напомнил ей, что уже долгое время она не может попросить меня изменить время занятий, потому что считает, что это меня расстроит. А когда она, в конце концов, набралась смелости попросить меня об этом, то обнаружила, что полностью ошибалась в своих предположениях. То же самое вполне может относиться и к Карлу. Она не учитывает очень многого. Например, того, что он большую часть своей взрослой жизни провел с ней. Так и шло наше занятие. Я все время подталкивал и подталкивал ее к тому, чтобы она «сказала Карлу что-нибудь личное». У меня есть некоторые опасения по поводу такого разговора. Может быть, я прошу ее сделать то, что она не может. Может быть, такие отношения с Карлом лучше, чем вообще никакие. Полагаю, где-то в мозгу у меня засела фраза Мадлен, которая рассказала, какой враждебной личностью она посчитала Карла, когда впервые встретилась с ним. Может, я чрезмерно защищаю Джинни, но все выглядит так, словно Карл действительно всю ее обгадил, и мне надо как-то спасать ее от этого парня или хотя бы помочь изменить их взаимоотношения так, чтобы облегчить ей жизнь.

16 ноября

Джинни

Может, даже и хорошо, что я не помню многого из того, что случилось вчера. Когда я сидела и ждала вас, то увидела девушку, выходящую от своего терапевта со слезами на глазах, и подумала — вот оно, мое славное прошлое — «чем больше проблема, тем больше слез». Как бы то ни было, к началу сеанса я уже была переполнена тревожными ощущениями. Мне точно говорить не о чем. Мне точно надо сходить в туалет. Я понимала, что могу рассказать вам только о том, что уже было и что уже не изменишь. А затем, когда мы начали разговор, я поняла, что расплачусь, особенно когда начну рассказывать о том вечере с Бад, которая спрашивала нас о женитьбе. Я продолжала рассказывать, но сосредоточенно и как-то недоброжелательно, переполненная собственными опасениями. Все это продолжалось очень долго, пока я, наконец, не выбила искру собственными слезами. Видите ли, я не заинтересована в тех дискуссиях, которые выявляют обуревающие меня чувства. Легче вызвать слезы, чем разумное понимание случившегося.