Признания Ужасной мамочки: как воспитать прекрасных детей, пока они не свели вас с ума

...

Вода – единственное место, в котором я превращаюсь из классной, спокойной мамочки в съехавшую с катушек мамашу-невротичку.

Глядя по сторонам, я вижу, как другие матери погружаются в чтение книг или болтовню с подружками, лишь время от времени поглядывая на воду. Как они могут оставаться такими спокойными и беспечными? И я понимаю, что должна присматривать и за их детьми. Похоже, мне надо прикупить форменную рубашку спасателя и свисток. Кто вообще придумал пускать детей в место, где они легко могут утонуть? В общем, для меня это никак не развлечение и не отдых. Это «гонки на выживание».

Тогда как для моих детей бассейн – самое лучшее место. «Мамочка, смотри как я умею кувыркаться!». «Мамочка, смотри, как я задерживаю дыхание!». «Мамочка, ты видела?». «Мамочка! Мамочка! Мамочка!» Клянусь, у меня башка начинает раскалываться только от попыток уследить за их возгласами.

Это охренительно тяжело.

В отличие от меня и вне зависимости от продолжительности моих страданий дети никогда не торопятся уйти из бассейна. Мы купаемся несколько часов, потом перекусываем, а потом они снова хотят купаться. Мы играем друг с другом и в песочнице, а затем снова купаемся. И конца этому нет .

Чтобы каким-то образом вылезти из этой западни трехметровой глубины, я либо соблазняю их мороженым, либо угрожаю тем, что «если ты и дальше будешь так себя вести, мы сюда больше никогда не придем». Мне нравится эта угроза, и я с удовольствием привела бы ее в исполнение. Если я не могу отсюда уйти без того, чтобы мне не закатили истерику, я сюда больше не вернусь. Редкий случай, когда от наказания выигрываю я .

К несчастью, эта угроза моментально приводит их в чувство, и в один прекрасный день мы возвращаемся. В бассейн. В этот ад на земле.

Глава 22 Разве я уже не получила диплом?

...

Признания мамаш

• Телевидение научило мою дочь читать, и я приписала эту заслугу себе. Спасибо, PBS Kids! Вы – лучшие!

• Когда дочь спросила меня, что больше триллиона, я сказала «газиллион». Мы учимся на дому, я не обязана выдумать всякую ерунду.

• Я не понимаю домашних заданий моей дочери. Ей девять.

• А зачем детям учиться правописанию? Есть же проверочная функция в компьютере!

• Я очень надеюсь, что дети унаследуют мою внешность и мозги мужа. Если будет наоборот – они в заднице.

• Если у нас бесплатное образование, почему мне все время приходится за что-то платить школе?

• Я сама учу детей. Если честно, я понятия не имею о том, чем мы занимаемся.

• Подозреваю, что в районе четвертого класса сын будет лучше меня понимать в математике. Надо бы убедить его, что нормальному человеку и не надо знать больше, чтобы преуспеть в жизни.

• Я выполняю все школьные задания вместо дочери. Так здорово чем-то заняться для разнообразия!

• Не хочу больше входить в родительский комитет. Поучаствовали, хватит. Больше всего мне бы хотелось вернуться во времени назад и предупредить молодую наивную дурочку, которая так хотела быть «при делах».

• Бог в помощь вам, дежурные учителя на больших переменах! Наблюдать за площадкой с сотней учеников – мой самый страшный кошмар.

• Учителя, наверное, так же радуются началу летних каникул, как я радуюсь началу школьных занятий.

• Дочь учит про определение темы, доводы и выводы. Чего-чего? Нет уж, лучше она, чем я!

• Не люблю детей. К несчастью, я работаю учительницей в младших классах.

• Готовлю детям в школу здоровую пищу, только чтобы учителя мне не делали замечаний.

• Я все утро орала на сына, что он все делает медленно и ничего не понимает. А только что мне позвонили из школы и попросили забрать его домой – у него температура 39,5. Какая же я сволочь!

• Боюсь, что моего сына будут дразнить умником. Не хочу для него таких страданий.

• Мне бы хотелось быть матерью, которая скучает по своим детям, пока они в школе. Но иногда школьные занятия кажутся недостаточно долгими.

• Никогда не помогала в школе, где учится мой сын. Я – неработающая мать.

• Иногда мне бывает скучно без детей, и я сообщаю учителю, что они больны и остаются дома.

• В большинстве случаев я просто делаю домашние задания сына сама. Знаю, что неправильно, зато намного проще.

• Мой четырехгодовалый сын, видимо, считает меня дурой. На большинство из его 32 094 230 940 вопросов я отвечаю «не знаю» или «спроси у папы».

Несколько лет назад мой отец продал таунхаус, в котором жил с тех пор, когда я еще училась в университете. Когда он переезжал, то подарил мне огромную коробку со всеми записями о моих оценках, начиная с детского сада по старшие курсы включительно. Некоторые из них я вообще никогда не видела, а некоторые безуспешно пыталась стереть из памяти навсегда.

Когда я их листала, вдруг поняла одну вещь: надо разбиться в лепешку, но сделать все, чтобы мои дети учились не так отвратительно, как я.

Мои оценки были не просто плохими, они были ужасны, а комментарии типа «отсутствие внимания» или «не соответствует своим возможностям» повторялись из года в год. Учителя критиковали меня за неумение сосредоточиться на текущей задаче, считали, что я предаюсь мечтаниям и тяну время. Они считали, что мне не хватает амбиций. Было понятно, что я просто «не проявляю должной настойчивости». Но я ничего не могла с этим сделать.

Мне не нравилось просиживать в классе, когда за окном стояла райская погода с двадцатью пятью градусами тепла, и учиться было бы лучше, валяясь на травке. Мне не нравилось делать тесты, переживать по поводу оценок и готовить речи о штатах, в которых я никогда не была. Я терпеть не могла, когда мне говорили о том, что я неправильно держу ручку, или позже о том, что печатать одной рукой не годится. Черт возьми, когда я получила диплом, я действительно услышала хор ангелов небесных (а возможно, это были все мои учителя. Тоже неплохо.). Алли-фуйя-луйя, я закончила!

Так мне казалось, по крайней мере.

...

Просматривая свои школьные оценки, я вдруг поняла одну вещь: надо разбиться в лепешку, но сделать все, чтобы мои дети учились не так отвратительно, как я.

Я шла по школьным коридорам, устраивая Лили в подготовительные классы, и вдруг на меня обрушилось это чувство. Меня как будто прибило горой пыльных учебников. От этих маленьких парт, шкафчиков для одежды и классных досок на меня вдруг повеяло знакомым ужасом. Даже запах в здании – смесь запахов чистящих средств для туалета и заплесневевших библиотечных книг – был точно таким же, как в моей школе двадцать лет тому назад.

Я вернулась. И это невозможно исправить.

В этом году в подготовительный пошел Бен, и я вспомнила о том, что мне нужно улучшить многое в своих самых элементарных навыках. Например, почерк. Мне кажется, что с этим у него все же получше, чем у меня. Свои старые записи я разбираю с большим трудом. Если брать только почерк, из меня бы, наверное, получился хороший врач. Чему их там еще учат? Ага, делиться с другими – это как раз то, чего я совершенно не умею. Если бы я могла закрыть паролем все, что принадлежит лично мне, я бы это точно сделала. Моя еда, мой компьютер, моя кровать – все это именно мое! Черт, я бы провела демаркационную линию ровно посередине нашей двуспальной кровати, чтобы предотвратить появление на моей половине заблудившихся рук или ног спящего мужа. Я часто бужу его сообщением «Это моя сторона!» в случаях, когда он оказывается в опасной близости к моему личному пространству. Я не даю детям пить из моей бутылки из-за того, что там может остаться слюна, и терпеть не могу оставлять кому-то последний кусочек десерта. Что мое, то мое, а чужого мне не надо.