Искусство спора. О теории и практике спора

5. Одна из самых частых подмен тезиса (и довода) состоит в том, что мысль, которая приводится с известной оговоркой, с известными условиями, при которых она истинна, подменивается тою же мыслью, но уже высказанною «вообще», без всяких условий и оговорок. Эта уловка чаще всего встречается при опровержениях и имеет больше всего успеха при малоразвитых в умственном отношении слушателях. Малоразвитый ум склонен понимать все «просто»; он не умеет отмечать «тонкие различия» в мыслях, он прямо их не любит, иногда не терпит и не понимает. Они для него слишком трудны. Поэтому тонкие различения кажутся такому человеку или «хитростями», «хитросплетениями», «софизмами» или же (если он несколько образован) «ненужной схоластикой». Отсюда отчасти вытекает трудность спора о сложных вопросах, требующих точного и тонкого анализа и различений, с неразвитым противником или, особенно, при неразвитых слушателях. Но к таким вопросам относится, например, большая часть политических, государственных и общественных и т.д. вопросов. На этой почве софист, при прочих условиях равных, имеет огромное преимущество. Честный спорщик приведет довод правильный, с нужными оговорками, выраженный вполне точно. Но неразвитый слушатель обыкновенно не улавливает, не запоминает этих оговорок и условий, и совершенно не оценивает их важности. Пользуясь этим, софист умышленно опускает оговорки и условия в доводе или тезисе противника и опровергает тезис или довод так, как будто мысль была выражена без них, а «вообще». Сюда часто на помощь присоединяется усиление тезиса, ораторские приемы: «негодование» и т.д., почти неразлучные с типом «митингового софиста». Все это действует на неразвитого слушателя очень сильно, и надо много хладнокровия, находчивости и остроумия, чтобы отбить такое нападение, если публика вообще сочувствует взглядам софиста. Вот пример: Х. утверждает, что «в настоящее время, при данном уровне развития большинства народа, знаменитая „четырехвостка“ (прямое, тайное, всеобщее, равное голосование) при выборе в Государственную Думу вредна для государства». Противник опускает все эти оговорки и начинает доказывать антитезис, что прямое, тайное и т.д. голосование (вообще) полезно, потому-то и потому-то. Или я доказываю, что «смертная казнь при некоторых обстоятельствах и условиях необходима». Противник опровергает меня перед слушателями так, как будто я утверждал, что смертная казнь вообще необходима и называет меня «ярым защитником смертной казни», бросая при этом на меня громы негодования и возмущения. Неразвитые и сочувствующие софисту слушатели тоже начинают возмущаться — «что и требовалось доказать». Часто надо немало хладнокровия, знания «слушателей» и находчивости, чтобы отразить подобное нападение.

Обратная уловка — когда то, что утверждалось без оговорки, без условий, потом утверждается с оговоркой и условием. Чаще встречается она у защищающей стороны. Например, сперва человек утверждал, что «не должно идти на войну» вообще, ни при каких условиях. Прижатый к стене, он подменивает это утверждение; «конечно, я не имел в виду случаев, когда враг нападает без всякого повода и разоряет страну». Потом он может ввести и еще какую-нибудь оговорку.

72:

6. Этим уловкам — особенно последней — чрезвычайно способствует неполнота и неточность обычной речи. Мы очень часто высказываем мысль с только подразумевающимися оговорками. Оговорки эти «сами собою разумеются» потому, что, если высказывать их, речь становится каким-то нагромождением оговорок — необычайно тяжелой и «неудобоваримой». Примером может служить деловой язык контрактов и т.п. документов, выработанный юридической и т.д. практикой в защиту от «деловых софистов на карманной почве».

Таким образом, оговорки подразумеваются на каждом шагу, и это ведет к возможности бесчисленных ошибок и софизмов. А. говорит: «мышьяк яд». При этом подразумевается оговорка «если принять его больше известного количества». Б. опускает эту оговорку и говорит: «Доктор прописал мне мышьяк, значит он меня отравляет». У Шекспира в «Венецианском Купце» Шейлок заключает условие с купцом Антонио: если Антонио просрочит вексель, то он, Шейлок, имеет право вырезать у него «фунт мяса, как можно ближе к сердцу». Сделка оформлена вполне законно». Вексель просрочен и Шейлок требует условленной неустойки. Мудрый судья (Порция) спасает Антонио так. «По этой расписке», говорит она,

Юристы в прошлом столетии спорили, насколько решение Порции правильно с юридической точки зрения.

Мнения были разные. Но с точки зрения логики решение это — несомненный софизм. Когда кто говорит о том, что надо вырезать кусок мяса из живого тела, тот неминуемо подразумевает, что при этом прольется кровь; и кто соглашается на вырезку такого мяса, тот соглашается на само собою подразумевающееся неизбежное условие этой вырезки — пролитие крови. Так что Порция сознательно подменила условие договора, воспользовавшись тем, что оно было выражено обычно, без исчерпывающей точности и полноты.

7. Положительно бесчисленны разные другие формы подмены тезиса и доводов.

Перечислим кратко наиболее общие и важные их роды.

Одно и то же слово может обозначать разные мысли. Поэтому часто легко, сохраняя одни и те же слова тезиса (или довода), сперва придавать им один смысл, потом другой. Одна из обычнейших ошибок, один из обычнейших софизмов. Мы часто даже не замечаем, сколько разных значений имеет одно и то же слово. Поэтому легко «окрутить» нас софисту, который отлично различает все их. Возьмем слово «народ». Редко кто старался разобраться в его значениях, а их много: а) народ означает то же, что малоупотребительное слово «народность». («Народы Европы»; «изучение народов»; «народоведение»); б) народ — все граждане одного и того же государства, объединенные подданством ему. Так, говорят о «русском народе» в противоположность «австрийскому», об «английском народе» и т.д. «Весь русский народ признал революцию» и т.д.; (73:) в) народ — низшие классы населения, противополагаемые интеллигенции, «правящим классам» и т.д. Отсюда термины: «идти в народ», «народники». «Он вышел из народа» и т.д.; г) народ — вообще значит собрание людей, без различия классов, национальности и т.п., вернее, группа людей, находящихся в одном месте. «На улице много народу».

Само собою ясно, как легко «играть» таким словом в софизмах. — Когда кучка «народа» — рабочих, крестьян и т.д., — соберется на улицах и заявляет «волю народа», тут бессознательная подмена мысли; когда же оратор, опытный софист и демагог, говорит этой толпе: «вы — народ, народная воля — обязательно должна быть исполнена», то он, подменивая смысл слова, часто подменивает сознательно довод или тезис. А таких «многозначных слов» как «народ», очень много.

8. Очень часто пользуются свойствами так называемых синонимов, слов и выражений, различных по звукам, но обозначающих разные оттенки одного и того же понятия. Если эти различия в оттенках не существенны для данного вопроса, то синонимы можно употреблять один вместо другого безразлично. Если же они существенны, то получается более или менее важное изменение тезиса. Особенно в этом отношении важна разница, если она сопровождается различием и в оценке, оттенком похвалы или порицания. Например, далеко не все равно сказать. «А. благочестив» и «А. ханжа». «Ревность к вере» и «фанатизм». «Протест» и «возмущение». «Левый» по убеждениям и «революционер» и т.д. Если я высказал тезис: «ревность в вере — обязанность каждого религиозного человека», а противник мой изменил его: «вот вы утверждаете, что каждый религиозный человек должен быть фанатиком», то он исказил мой тезис. Он внес в него оттенок, благоприятный для опровержения. Вложил признаки, которые делают тезис незащитимым. Конечно, сказать, что фанатизм — обязанность каждого христианина — нелепо. Или, скажем, я утверждаю, «священники должны получить такие-то и такие-то преимущества». Мой противник излагает этот тезис так: «Х. думает, что попы должны обладать какими-то имуществами». Название «поп» в устах образованного человека имеет некоторый пренебрежительный оттенок и, внося его в тезис, противник тем самым вносит понижение устойчивости тезиса. Вообще эта уловка — вероятно самая употребительная. Люди прибегают к ней как бы инстинктивно, стараясь обозначить понятие названием, наиболее благоприятным для себя, наиболее неблагоприятным для противника. И чем грубее ум, тем грубее и примитивнее выходят и подобные софизмы.