Практика внимательности в повседневной жизни

Студент: Да, да, я ведь этого не делал. Кроме того, я не очень уверен, что, когда я вхожу в тело, я действительно физически воплощаюсь, а не...

Заметили ли вы сейчас изменения в том, как вы ощущаете свое тело, когда я напомнил вам об этом?

Студент: Да.

Как вы могли бы это описать?

Студент: Я лучше сознаю, чувствую тело вот здесь (касается части спины справа сзади), чувствую, что мой голос как бы опустился в тело.

Да, я сразу же заметил, что ваш голос изменился. Он как бы принял что-то от вашего тела, а сначала звучал как бы изолированно, из головы. И немного изменилась поза. Продолжайте пожалуйста.

Студент: Я не уверен, что мое вхождение в тело достаточно полно. Это что-то вроде умственного воплощения, хотя мне трудно выразить это словами.

Меня несколько беспокоит, как бы я случайно не запутал вас. Видите ли, я могу передать вам все эти представления о «присутствии», но они не могут заменить того, чему вы научитесь на более глубоком уровне, во время собственной практики. Однако я должен предупредить вас о своей поверхностности: я лично слабый йог, я человек, владеющий в большей степени правильными словами, чем реально стоящей за ними глубиной. При этом я весьма убедителен. Я могу быть вполне приятным, и, хуже того, я верю в то, что говорю, так что располагаю возможностью легко завести вас не туда, куда нужно.

Я знаю, что владею этой способностью, так что стараюсь не делать этого. Например, стараюсь говорить только о том, что считаю наиболее верным по собственному опыту, не увлекаясь теориями и идеями, которых я не пережил сам и не понимаю достаточно глубоко.

Разумеется, хотя я и сознаю, что хорошо было бы быть внимательным, я, тем не менее, не осознаю момент засыпания. Я не знаю, когда при этом появляются чарующие идеи и гипнотизируют меня, так что я начинаю в них верить. Они могут быть ложными. Это предупреждение: все, что я говорю вам, следует принимать не за истину, а за желание испытать нечто на собственном опыте, в собственной жизни, если это вас заинтересует. Из того, что я говорю, далеко не все истинно.

Но вернемся к вашим наблюдениям. Ваше умение чувствовать свое тело изменится, если вы будете практиковать упражнение, которое мы делали во время обеденного перерыва. Однако я должен предупредить вас об одной ловушке.

Если у вас в какой-то момент было особенно хорошее переживание, если вы чувствовали себя реально в теле, реально присутствующим, то ваш ум, к сожалению, захочет принять это за норму. Он как будто скажет: «Ах, так вот что это значит!» – и будет отказываться от других переживаний, если они не будут точно соответствовать этой норме.

В действительности же вещи все время меняются. Если вы незаметно переходите в состояние, когда вам хочется повторять прошлый приятный опыт, вместо того чтобы чувствовать происходящее в настоящий момент, это может привести к неприятностям. Как я уже отмечал, цена свободы – постоянная бдительность.

Раз уж мы затронули тематику Американской революции, я напомню о нашем конституционном праве на стремление к счастью. Но именно стремление к счастью часто ведет к страданию. Мы все стремимся к счастью, стремимся все в своей жизни обустроить таким образом, чтобы получать от этого удовлетворение. В некотором отношении это вполне разумно.

Но мы оказываемся привязанными к счастью, и, когда мы сталкиваемся с ситуациями, в которых не можем заставить внешнюю реальность соответствовать нашим желаниям (а это неизбежно), наш доведенный до автоматизма ум помогает нам, изменяя, корректируя, трансформируя наше восприятие, так что вещи кажутся нам лучше, чем они есть на самом деле, и это – начало падения. Так что я хочу подчеркнуть разницу между контактом с реальностью, а также разумным стремлением организовать ее так, как нам хочется, и такой привязанностью к счастью, обусловленному получением желаемых вещей и осуществлением желаемых событий, что ум начинает обманывать нас. Он обманывает нас все больше и больше, и в конце концов мы оказываемся в состоянии, именуемом сансарой.

У большинства американцев представление о сансаре, даже если они когда-нибудь что-либо слышали о ней, весьма туманное. Что имеют в виду восточные учения, когда говорят, что сансара – это жизнь среди иллюзий? Значит ли это, что мир нереален или что-то вроде этого? Этот вопрос не касается сути дела. Разные школы индуизма или буддизма отвечают на этот вопрос по-разному. Но практически все они сходятся на том, что мы в значительной степени имеем искаженное восприятие, так что мир, каким мы его видим на основе своего опыта, – иллюзия, причем опасная. А действительный мир при этом есть то, что он есть. Однако мы часто уходим от него, и в этом состоит проблема. Это создает ненужные страдания.

Забавно, что представление о сансаре как жизни в иллюзии принадлежит Востоку, в то время как западная психология располагает гораздо более глубокими знаниями о том, что значит жить в иллюзии. Примерно в течение ста лет проводились исследования в области экспериментальной психологии, психиатрии, психотерапии и общей психопатологии, показавшие во всех подробностях, как создаются иллюзии, в которых живут люди. Но западные науки никогда не сводили свои представления к тому, что вкладывается в восточное понятие «сансара».

Наши западные представления основаны на убеждении, что существует нормальное, здоровое сознание, которым все мы, психологи, обладаем, а эти смешные ненормальные отклонения принадлежат пациентам – совсем другим, отличающимся от нас людям. Так что хотя мы знаем механизмы, все, так сказать, винтики и гаечки того, как многообразно создается сансара, у нас нет понятия «сансара», которое могло бы связать все это воедино. Вот почему я так заинтересован в установлении тесного контакта между западной и восточной точками зрения, они многому могут научить друг друга.

Так что же происходило во время обеда? Давайте послушаем еще один-два отчета.

Студент: Я заметил, что необычно реагирую на случайные взгляды...

На вас действительно смотрели?.. (Смех в аудитории.)

Студент: Но дальше это выходит за рамки предположения и переходит в область того, что я чувствую по этому поводу. Именно чувства уводят меня от действительности. Я обнаружил, что могу дольше задерживаться на мысли, не втягиваясь в паранойю или во что-то подобное.

Это опять тот же самый случай, как если бы мы имели десять единиц доступного нам внимания. Часть внимания вы уделяете восприятию мира, другую – вашим мыслям, но когда кто-то насмешливо на вас посмотрит, девяносто пять процентов вашего внимания попадает вдруг в плен ментальной машины, порождающей параноидальные чувства. И временами нам бывает необходимо предпринимать нечто насильственное, чтобы освободиться от ее хватки.

От подобного состояния можно избавиться, научившись присутствовать здесь и теперь. Умение удерживать внимание на теле и стремление точно воспринимать внешний мир могут быть при этом очень полезны.

Кроме того, мы на Западе недостаточно подчеркиваем, что духовный рост предполагает высоко моральную жизнь. Если вы каким-то образом наносите вред людям, вы лишаете себя возможности обрести тот внутренний мир, который может вырасти из практики внимательности. Мой друг буддийский учитель Шинзен Янг говорит, что это можно рассматривать как моральную проблему, а можно и как техническую: если вы весь день крадете и убиваете, трудно в конце этого дня направить ум к медитации.