Психология внимания

Таковы главные моменты в истории этого вопроса. Рассмотрим теперь аргументы той и другой теории.

Нельзя сомневаться, что теория, рассматривающая внимание как анализирующую деятельность, весьма правильно описывает результат его. Вслушиваясь в музыкальный тон, мы можем вниманием выделить известные его элементы, например обертоны. Всматриваясь в отдаленный предмет, мы выделяем из общего смутного впечатления его подробности. Сосредоточиваясь на общем самочувствии, мы до известной степени выделяем из общей его совокупности отдельные органные, или, выражаясь термином Спенсера, энтопериферические, ощущения. Обращая внимание на известную мысль или на известное воспоминание, мы его фиксируем, выделяем из общего потока мыслей или воспоминаний. Признавая эти факты и приглядываясь к ним ближе, мы придем, однако, к убеждению, что это не первичные эффекты внимания, а только вторичные, что первичным эффектом его являются и здесь усиления представлений, а не их отделение или различение. Чтобы сделать эту мысль яснее, возьмем несколько примеров.

Положим руку на какую-нибудь весьма неровную поверхность, например на рассыпанный по столу горох. Получаемое впечатление имеет весьма смутный характер, в котором давления от отдельных горошин сначала слиты в одно целое ощущение. Сосредоточивая свое внимание на этом комплексе ощущения, мы довольно легко выделим его составные части. Нетрудно заметить, однако, что этого результата мы достигаем не прямо, а косвенно, именно с помощью зрительных воспоминаний: не смотря на руку и закрыв глаза, мы вспоминаем форму отдельных пальцев, перебираем их один за другим в своей зрительной памяти и тем разделяем те давления, которые испытывает каждый из них. Иначе говоря, различение осязательных ощущений обязано здесь раздельности зрительных образов. В других случаях различение таких ощущений производится иным способом: мы двигаем по очереди то тот, то другой палец; изменяющиеся при этом соответствующие двигаемому пальцу ощущения давления выделяются сами из общего комплекса. Что касается этого второго способа, то в нем выделение известного осязательного ощущения из общего комплекса обусловлено, очевидно, тем, что при движении изменяется интенсивность или качество осязательного ощущения. Иначе говоря, мы имеем здесь факт, прямо противоположный аналитической теории внимания, по которой качество ощущения вниманием не изменяется [81]. Несколько сложнее дело в первом способе, хотя и в нем основа для различения осязательных ощущений та же, т. е. они тоже нами изменяются, однако не реально, через движение пальцев, а идеально, через зрительные воспоминания: мы изменяем их, так сказать, осматривая в воспоминании свою руку. Вызывая то тот, то другой зрительный образ, мы усиливаем тем и ассоциированный с ним осязательный образ, а этот образ, отождествляясь, сливаясь с соответствующим зрительным ощущением, его естественно усиливает и тем выделяет из общей совокупности. Таким образом, и здесь аналитический эффект внимания не есть первичный, а вторичный, т. е. выделение, различение суть следствие измененной интенсивности. Вторым примером для разъяснения вторичности аналитического эффекта внимания могут послужить нам слуховые ощущения, и именно музыкальные тоны. Как известно, мы можем выделить из тона, внимательно к нему прислушиваясь, входящие в его состав обертоны. Но для этого мы должны заранее знать, ясно представлять тот обертон, который хотим выслушать в тембре. Поэтому для неопытных рекомендуют предварительно взять реально этот тон на данном инструменте, а опытный в музыке наблюдатель имеет перед неопытным то преимущество, что он легко представляет, как будет звучать обертон, и удерживает его в памяти. Отсюда мы видим, что и выделение обертонов из тембра производится через усиление их, только не реальное (как при употреблении резонаторов), а идеальное: ясный образ воспоминания соединяется со слабым ощущением и дает ему большую интенсивность. Вполне в соответствии с этим Мах указывает, что комбинация двух тонов звучит различно, смотря по тому, на какой из тонов мы обращаем внимание, т. е., следовательно, эффект внимания состоит не только в анализе, но и в действительном изменении интенсивности тона. Очевидность этих последних фактов так велика, что даже ревностный защитник аналитической теории внимания Штумпф их вполне признает, т. е. соглашается, что внимание во многих случаях производит усиление тона. В существе же дела вопрос об аналитическом эффекте внимания составляет часть весьма общего психологического вопроса, именно о том, раздельность и различение представлений обусловлены их качественными и степенными различиями или это различие есть нечто самостоятельное, иное, чем разность представлений. Аналитическая теория внимания предполагает, что внимание разделяет представления более, чем они были разделены самим их различием, теория же, считающая первичным эффектом внимания усиление представления, утверждает, что это большее вторичное различение обусловлено произведением большого различия между самими представлениями, именно тем, что одно из представлений получает большую интенсивность. Отсюда следует, что аналитическая теория внимания предполагает особую способность различения, способность, действующую помимо и свыше данного материала, теория же усиления связана с отрицанием такой способности или силы. Выше мы уже излагали историю этого вопроса о способности различения и показали, что учение об этой способности было устранено развитием новой психологии и мало согласуется с данными опыта. Не повторяя сказанного, выясним здесь наш общий взгляд на отношение между аналитическим (уяснительным) и усиливающим эффектом внимания, основываясь на приведенных выше примерах. Всего удобнее будет развить наши взгляды, выходя из критики учения главного из современных сторонников аналитической теории внимания, именно Штумпфа.

К. Штумпф в своем замечательном сочинении «Tonpsychologie» утверждает, что первичный эффект внимания есть разложение целого на части, замечание (Bemerken) частей в целом, и называет поэтому внимание «анализирующей силой». Везде действие внимания состоит в замечании частей или отношения между частями. Всякое изменение содержания ощущения в этом акте анализа должно решительно отрицать. Если бы первичным эффектом внимания было усиление ощущения, то внимание не только было бы бесполезно, но и вредно: мы не могли бы наблюдать объективной силы раздражений, так как эта сила изменялась бы самим актом внимательного наблюдения. Каким образом концентрация сознания порождает разложение или анализ представления, сосредоточившего на себе внимание, объяснено быть уже не может; это — «первичное действие, более уже не разложимое»: между концентрацией сознания и разложением представления нет никаких посредствующих членов. Обращаясь к критике этого учения Штумпфа, заметим прежде всего, что приписывать сознанию an und fur sich анализирующую способность — не значит давать объяснение, а только ссылаться на своего рода qualitas occulta. Мы часто отказываемся от объяснения ввиду его невозможности в данное время, при данном состоянии науки, но возводить этот отказ в догму вообще — дело весьма опасное. К чему ведет такая ненаучная догматика, доказывает, например, система Гартмана, представляющая, в сущности, не что иное, как ряд таких ипостазирований незнания. Таким образом, в случае даже если бы в настоящее время анализирующий эффект внимания или сознания был бы необъясним, не следует эту необъяснимость считать за абсолютную. Далее, как справедливо замечал Лотце, само внимание не может создавать никаких различий, если они не существуют в объекте внимания, и сам Штумпф должен это признавать, если он утверждает, что внимание есть только анализирующая сила, не изменяющая ни качества, ни интенсивности своего объекта. Различение известных объектов помимо и сверх представляемого ими самими различия есть нечто совершенно непонятное. В связи с этим должно сделать и тот вывод, к которому мы пришли в предыдущем исследовании, именно что нет специфического чувства различия. Теория же Штумпфа именно и отождествляет это несуществующее чувство с вниманием. Переходя от этих, может быть, слишком абстрактных аргументов к фактической проверке гипотезы Штумпфа, заметим прежде всего, что приписывать самому сознанию анализирующую способность — значит игнорировать тот несомненный факт, что выделение вниманием известной части из общего комплекса ощущений или представлений всегда обусловлено предварительным знанием этой выделяемой части. Так, например, мы можем выделить из ощущения тона его обертоны, однако лишь тогда, когда уже заранее представляем себе эти обертоны. Иначе говоря, условием аналитического эффекта внимания всегда является апперцепция (Гербарт) или то, что весьма точно назвал Льюис preperception. На этот необходимый фактор анализирующего внимания мы уже не раз указывали раньше и к нему еще не раз вернемся впоследствии и поэтому здесь не будем перечислять аргументов, доказывающих его важность. Теория же Штумпфа, приписывая сознанию an und fur sich анализирующую силу, игнорирует этот необходимый фактор: для нее концентрация сознания уже сама по себе производит разложение.