По следам сенсаций

Словно морской шквал, вал за валом обрушивается на нас поток новых открытий и изобретений. Масштабы научной деятельности растут по экспоненциальному закону — примерно так же, как и население Земли. Но если народонаселение удвоилось за последние 65 лет и ещё раз удвоится к первому десятилетию XXI века, то объём научных работ удваивается примерно за пятнадцать-двадцать лет. Количественным мерилом научно-технического прогресса здесь служит прежде всего численность людей, занятых в сфере науки, отнесённая ко всему населению в целом. Людей, непосредственно «делающих» науку и обслуживающих её (изготовители научного оборудования, издатели научной литературы и т. д.), а также внедряющих новые достижения в практику, становится всё больше — их уже не сотни, не тысячи, как в прошлые века, а миллионы. Отчисления из бюджетов на научные исследования тоже составляют заметный процент и растут из года в год.

Другой критерий — темп внедрения научных достижений. Теперь промежуток времени между теорией и практикой, наукой и промышленностью, лабораторией и заводом существенно короче: если раньше он был равен примерно длительности человеческой жизни и даже частенько превосходил её, то в наши дни этот интервал составляет годы. В XVII–XVIII веках от открытия законов давления до промышленной паровой машины прошло чуть ли не столетие, от открытия законов электромагнитной индукции до электродвигателя — полвека. А от первого искусственного спутника Земли до первой фотографии обратной стороны Луны прошло два года, хотя, как известно, межпланетный полёт многие относили на конец века. Открытие цепной реакции и практическое её использование разделяют всего четыре года. А вспомните транзисторы, лазеры, световоды, ситаллы, новые пластики!

Разумеется, количество научных работников, публикаций, затрата средств на исследовательские работы характеризуют, строго говоря, лишь рост приложенных усилий. А их эффективность? Увеличился ли урожай научных достижений? Растёт ли он с той же скоростью?

Список основополагающих научных результатов увеличивается, естественно, медленнее, нежели размах научной деятельности в целом, чем число учёных, технических работников, обслуживающего персонала, вспомогательных средств и ассигнований. Зато именно благодаря количественному росту научного контингента в целом ускорилось внедрение принципиально новых достижений в практику.

А что будет потом? Увеличится ли разрыв между творцами и исполнителями? С какой скоростью будет расти научная продукция?

Уже сейчас ясно, что объём научных работ не может вечно расти по экспоненте. Ибо эта кривая, чем дальше в будущее, тем круче взмывает вверх, приводя к нелепым результатам: армия исследователей должна разрастись настолько, что рано или поздно всех жителей Земли не хватило бы для пополнения семьи учёных.

Количество научных изданий тоже не может расти бесконечно, иначе в один прекрасный день на каждого обитателя земного шара придётся по одному названию журнала; некому будет их ни готовить к печати, ни даже читать.

Значит, при экстраполяции в будущее научного прогресса теперешнему закону роста можно следовать лишь до каких-то пределов. Потом закон должен измениться.

Наглядное пояснение этого экспоненциального закона содержится в знаменитой легенде, о происхождении шахмат. Как известно, изобретатель игры запросил на первый взгляд скромную награду. На первую клетку слуги хана должны были положить одно пшеничное зерно, на вторую — два, на третью — четыре, на четвёртую — восемь и так далее. Количество зёрен каждый раз удваивалось. Оказалось, однако, что на последнюю клетку доски предстояло положить чудовищное количество зёрен — миллиарды тонн пшеницы!

Что же, выходит, темпы развития науки должны замедлиться? Как же тогда быть с красочными прогнозами, упомянутыми в этой главе? Где же выход?

Вот что думает советский учёный, физик-теоретик Е. Фейнберг: применение роботов, вычислительных машин, обучающих машин, машин, производящих себе подобные машины, начнёт расширяться такими темпами, что общий рост научной продукции не замедлится. Не затормозится и развитие самой науки, ибо человеческий мозг будет разгружен от второстепенной умственной работы, хотя относительное количество служителей науки, их процент и останется постоянным. Абсолютная же численность исследовательских кадров будет расти с той же скоростью, что и население Земли.

«Однако это только фантазия, — говорит Е. Фейнберг, — она Может оказаться неизмеримо беднее действительности. Мы уже хорошо знаем по опыту истории, что самая, казалось бы, безудержная фантазия оказывается угнетающе худосочной перед лицом возможностей, которые обнаруживает жизнь и в науке, и в технике, и в социальном устройстве».

В заключение хотелось бы привести интересные философские размышления К. П. Феоктистова, советского учёного-космонавта, выступившего совсем недавно со статьёй о будущем в журнале «Земля и вселенная».

«Говорят:

— Космос, прогресс человечества, расширение сферы его жизни… а нужно ли всё это, или, вернее, а будет ли всё это? Ведь, с одной стороны, в настоящее время мир находится в весьма неустойчивом состоянии: при современных средствах уничтожения, находящихся в руках различных государств, не придёт ли он в ближайшем будущем к катастрофической ядерной войне и к гибели цивилизации? Но даже если война и будет предотвращена — куда пойдёт развитие? Ведь уже сейчас ясно, что человек, действуя методично, может создать искусственно существа более высокого интеллекта, чем человек. Уж если «слепая» природа смогла создать человека методом «проб и ошибок», то последовательно-логическая работа учёных, безусловно, позволит создать существо более разумное и лучше приспособленное к жизни. А люди обречены на «вырождение»: по мере «насыщения» знаниями об окружающем мире у них будет пропадать интерес к нему, по мере улучшения условий жизни, безопасности ослабнет жизнеспособность и воля к борьбе за существование, и людей вытеснят более приспособленные к жизни автоматы раньше, чем человечество освоит космическое пространство».