О чем умолчал ваш учебник: Правда и вымысел  в теории эволюции

Есть еще одна проблема с теорией эволюции — а именно, как, на основании каких фактов ее сторонники предположили, что эволюционные процессы действительно происходили? В самом деле, как один тип организмов эволюционировал в другой, существенно отличающийся от него? Эволюционисты утверждают, что причина это­го — мутации. Мутации — внезапные изменения наслед­ственности — как предполагается, дают «сырье» для эво­люции. Но существует проблема, связанная с мутагене­зом, с чем согласились бы даже эволюционисты–ортодоксы. А именно, большинство мутаций вредно. Доктор K . П. Мартин , профессор генетики из университета Мак–Гилл в Квебеке (Канада) утверждает: «… кажется, что все мутации по своей природе являются повреждениями, которые до некоторой степени нарушают плодовитость и жизнеспособность пораженных ими организмов. Я сомне­ваюсь, что среди многих тысяч известных типов мутантов может быть обнаружен один, который превосходит дикий тип в его нормальной среде. Только очень немногие из них могут быть названы превосходящими дикий тип, но в экспериментальной, необычной среде… Масса данных показывает, что все, или почти все известные мутации являются, несомненно, патологическими, а немногие ос­тальные — очень подозрительными» [29, с. 100, 103].

Американская энциклопедия признает: «Тот факт, что большинство мутаций разрушительно для организма, ка­жется, трудно примирить со взглядом, что мутации — источник сырья для эволюции. В самом деле, мутанты приводятся в биологических учебниках как примеры кол­лекции уродов и чудовищ, и кажется, что мутация является скорее разрушительным, чем созидательным про­цессом» [30, т. 10, с. 742].

Выдающийся французский ученый–эволюционист док­тор Пьер–Поль Грассе , бывший президент Французской Академии наук, который также возглавлял кафедру эво­люции в Сорбонне в течение двадцати лет, решительно заявляет: «Независимо от своей многочисленности, мута­ции не могут быть причиной эволюции» (курсив наш. — Д.К.) [31, с. 88].

Далее ученый развивает эту мысль: «Своевременное появление полезных мутаций, позволяющих животным и растениям лучше удовлетворять свои нужды — это ка­жется мне тем, чему трудно поверить. Тем не менее, теория Дарвина очень и очень требовательна: каждое от­дельное растение, отдельное животное потребовало бы ты­сяч и тысяч благоприятных и своевременных соответст­вующих событий для своей эволюции. Таким образом, чудеса стали бы правилом: события с бесконечно малой вероятностью могли бы происходить… Нет закона против сновидений наяву, но наука не должна их себе позволять» [Там ж е, с. 103].

Воздействуя на генетическую основу жизни через, в частности, считающиеся благоприятными мутации, есте­ственный отбор представлялся основным механизмом эво­люционного изменения. Но как мог естественный отбор быть причиной какого–либо, типа эволюционного измене­ния, когда мутации, которые он требует как генетическое сырье, неизменно вредны? Как заметил Грассе, «мутации не вызывают никакого вида эволюции» [Там же].

Пример пяденицы березовой в Англии и другие по­добные случаи часто цитируются в учебниках биологии как доказательства, подтверждающие эволюцию. Но хотя такие явления являются отличными примерами естест­венного отбора, это, конечно, не примеры эволюции. Об этом говорит английский биолог доктор Харрисон Л, Мэтьюс : «Опыты показывают, как влияет хищничество на выживание темной и нормальной форм пяденицы бе­резовой в чистой окружающей среде и в среде, загряз­ненной промышленным дымом. Эти опыты прекрасно по­казывают естественный отбор — или выживание наиболее приспособленных — в действии, но они не показывают ход эволюции, так как хотя эти популяции и могут из­меняться по содержанию в них светлой, промежуточной, либо темной форм, все пяденицы остаются от начала до конца Biston Betularia» [32, с. XI].

Другими словами, пяденицы не изменялись в качест­венно иную форму насекомых. Они оставались пядени­цами с начала до конца. Усложнения их информационной структуры не произошло. Описание Дарвином вьюрков на Галапагосе — это также пример естественного отбора, но, конечно, не эволюции. Как и в примере с пяденицей березовой, вьюрки оставались вьюрками. Итак, хотя ес­тественный отбор может играть роль в появлении новых разновидностей, т..е. в нарастании «горизонтального мно­гообразия» форм живого, никогда не наблюдалось, чтобы он создавал организм «нового сорта».

Суммируя эту ситуацию, доктор Джон Моур заклю­чает: «При тщательном исследовании и анализе любое догматическое утверждение… что мутации генов — это сырье для любого Эволюционного процесса, включающего естественный отбор, — миф» [33, с. 111].