Тайна профессора Бранкеля

…О, звуки музыки… легкие шаги девушек-рабынь, разносящих цветы… варварский блеск пурпура и золота… воинственные фигуры римских солдат… и она — нильская змейка — идет к своему любовнику-римлянину… Ах, Клеопатра… Египтянка… Он с ясным лицом простирает к тебе руки, он возложит на свое чело алмазную корону мира, но все для тебя, чернобровая цыганка… Слышишь, как гремит музыка… Он идет… Антоний.

…Египет, таинственный и чудесный, окутанный седым туманом древности… Длинные ряды дворцов… вереницы раскрашенных фигур по стенам… загадочные иероглифы… Подними покрывало, скрывающее твое лицо, о, Изида… Вон сфинксы в торжественном молчании смотрят широко открытыми глазами на таинственные пирамиды… О, таинственный Египет… Привет вам… Озирис… Тот…

(Здесь дневник становится неразборчивым).

…Бей в бубен, Мариам, пророчица Господа, пой победную песнь. Ее великий брат возвышается над освобожденным Израилем… Голгофа… Крест… Кто висит на нем, неподвижный и безжизненный?.. Вечернее небо алеет и крест навис над Иерусалимом, как громовая туча… Так это правда… то, что я считал басней… Ты умер за человечество, Христос?.. О, не поднимай отягченных скорбью глаз, Назарянин… Как струится кровь из-под Твоего тернового венца… Пророк… Христианство… Я в бесконечном пространстве… в центре вселенной… среди зарождающихся миров… Неужели эта огненная масса — земля?.. Я у врат мироздания… Открывайтесь… Бог!.. Огонь!.. Хаос!..

Наступает утро и спящий пробуждается к яви жизни.

VI. ПОСЛЕДНИЙ ИНГРЕДИЕНТ ЭЛИКСИРА

Филиппа сидела у окна столовой в охотничьем платье. Она собиралась на охоту с лордом Дольчестером и ожидала его прихода с некоторым нетерпением, так как ей хотелось поскорей взобраться на седло. Она читала «Поле», свою любимую газету, изредка поглядывая на часы или наклоняясь погладить собаку, лежавшую у ее ног. Наконец она со смехом встала, бросила газету на пол и пошла на террасу в сопровождении собаки.

Было холодное, ясное утро; дул свежий ветерок, от которого разгорались щеки Филиппы. На террасе собралась стая голубей, но при виде Филиппы они улетели и закружились белыми пятнами в холодном синем небе. Мисс Харкнесс полюбовалась на это зрелище, а затем, ущипнув собаку за ухо, принялась разговаривать сама с собой.

— Что за несносный человек этот Джек; вечно опаздывает; вот уже полчаса против назначенного времени. Папа работает; пойду, поздороваюсь с ним.

Окно библиотеки было отворено: она вскочила в него и подошла к отцу. Он сидел за столом, углубившись в какую-то книгу, и с растерянным выражением уставился на нее, когда она дотронулась до его плеча.

— Вечно за работой, папа, — сказала она. — Почему бы тебе не съездить на охоту вместо того, чтобы корпеть целый день над этими пыльными старыми книгами?

— Бог мой, Филиппа, что ты говоришь, — отвечал он недовольным тоном. — Стану я терять время? Притом же, профессор Бранкель обещал зайти сегодня.

Филиппа молча повернулась и пошла на террасу, где остановилась в глубокой задумчивости, машинально ощипывая листики кипариса. Собака улеглась подле нее, уткнулась мордой в лапы и, полузакрыв один глаз, следила другим за своей госпожой. Мысли мисс Харкнесс были не особенно приятного свойства. Она совсем забыла про немца, и замечание отца напомнило ей о существовании этого неприятного господина. Было в нем что-то такое, что крайне не нравилось ей. Не отличаясь особенной силой воображения, она, однако, чувствовала на себе магнетическую силу его глаз и снова подумала о Кристабели.

— Хорошо, что я уеду на целый день, — пробормотала она, — вероятно, он уйдет до моего возвращения, если, конечно, отец не пригласит…

— Филь! Филь! — крикнул чей-то голос почти под ее ногами и, взглянув вниз, она увидела своего милого верхом на великолепном коне, красивого и свежего, каким и подобает быть молодому британцу, проскакавшему пять миль в холодное утро, в надежде увидеть свою возлюбленную в конце пятой мили.

— Как ты поздно, Джек! — воскликнула она, сбегая вниз. — Я дожидалась около часа.

— Не мог вырваться, — отвечал лорд Дольчестер, слезая с коня и с гордостью глядя на прекрасное оживленное лицо. — Управляющий хотел посоветоваться со мною и я насилу отделался от него.

Это объяснение было принято довольно снисходительно и Джек, передав груму поводья своей лошади, приготовился помочь Филиппе сесть на коня.

Она весело засмеялась, поставила ножку на его руку и в следующее мгновение была уже в седле. Затем собрала поводья и ударила лошадь хлыстом, отчего та завертелась на месте.

— Готова ли ты, Филь? — спросил лорд Дольчестер, вскочивший на коня.

— Да, да, сэр, — и они помчались по аллее, возбуждая удивление в грумах своим искусством.

— Редкая парочка, — сказал один грум другому.

— Да, лучше не найдешь во всем округе, — и они со смехом ушли в дом.

Тотчас за воротами парка, мисс Харкнесс и ее милый встретили профессора Бранкеля. Сердце Филиппы дрогнуло, когда она встретилась с его огненными глазами.

— Доброго утра, мисс Харкнесс, — сказал профессор, — вы уже принялись за свое любимое занятие. Я к сэру Гильберту.

— Вы найдете его в библиотеке, — сказала Филиппа, холодно кивнув головой, тогда как Дольчестер ограничился коротким «здравствуйте».

Профессор с усмешкой смотрел, как они ехали, смеясь и распевая, и чувство зависти к их счастью, смутившее сатану при виде Адама и Евы, шевельнулось в его сердце.

Чувство это, впрочем, быстро рассеялось и, пожав плечами, он пошел дальше.

Его немедленно впустили в библиотеку, владелец которой нетерпеливо дожидался его прихода.

— А, профессор! — сказал он, горячо пожав ему руку. — Добро пожаловать, я желал бы выяснить один темный пункт; но сначала должен показать вам мои сокровища.

Профессор охотно согласился, так как и он почувствовал радость библиомана, очутившись среди этих книжных богатств. Целый день они рассматривали сокровища на полках; позавтракали кое-как, на скорую руку, торопясь вернуться к духовному пиршеству. Сэр Гильберт почуял в профессоре своего брата и до вечера излагал ему свои любимые теории. Все это время хитрый профессор думал о «Жиральде», но не спрашивал о нем, опасаясь, что излишняя поспешность с его стороны возбудит подозрение в ревнивом сердце книжного червя. Он навел разговор на тему, которую баронет затронул в момент его прихода.

— Вы хотели выяснить какой-то пункт, — сказал он, пристально взглянув на сэра Гильберта.

— Да, да, — подхватил баронет, — насчет открытия философского камня. Можете вы указать мне какое-нибудь хорошее сочинение об этом предмете?

— Да вот, например, «Жиральд», — сказал профессор, сердце которого усиленно забилось.

— Но ведь он малоизвестный химик, — возразил сэр Гильберт.

— В устрицах можно найти жемчуг, — спокойно отвечал профессор, — этот малоизвестный химик дает лучшее описание философского камня, какое мне случалось читать.

— Я думал, что вы не читали «Жиральда», — заметил сэр Гильберт.

Профессор почувствовал себя на опасной почве.

— Да, — отвечал он холодно, — но я сужу по цитатам, которые мне встречались у других авторов. Сложив их воедино, я пришел к заключению, что сочинение Жиральда лучше других освещает этот вопрос.

— Так я принесу книгу и вы мне укажете места, относящиеся к нашему предмету, — отвечал сэр Гильберт и отправился за книгой.

Профессор с замирающим сердцем дожидался его возвращения, сидя в кресле у письменного стола. Наконец-то его желания исполняются и через несколько минут он узнает название заветного снадобья. Баронет вернулся и положил на стол старую желтую книгу, первый том которой лежал в гейдельбергском кабинете профессора. Он взял книгу, стал небрежно перелистывать ее, едва скрывая внутреннюю дрожь.