...из пены морской. Инверсионная теория антропогенеза

На оббитых гальках Олдувая подобная работа не прослеживается. Поэтому некоторые археологи считают, что орудиями труда являются не сами эти оббитые гальки, а сколы с них, которые, в свою очередь, тоже носят случайный характер и имеют нестандартные формы (77, с. 13). Поэтому и данное предположение выше уровня гипотезы, «одной из», поднять невозможно.

Гораздо более обоснованным выглядит мнение о непреднамеренном характере сколов с массивных галек. Являясь поедателями мозгов, гоминиды в определенный момент исторического времени начали использовать тяжелые округлые камни для раскалывания костей. Это позволило добывать калорийную белковую пищу не только из черепов, в которых имеются естественные отверстия, но и из берцовых костей. Отсюда и сколы.

Больше всего нас интересует вопрос, как хабилисы держали эти камни в руках, была ли им необходима для этого именно «трудовая» форма руки? Какую роль играл большой палец? Действительно ли он отошел от остальной ладони на 90 градусов в связи с использованием каменных орудий труда? Или хотя бы начал «отходить» во имя этой цели и в процессе труда?

Реконструкции способов употребления чопперов и чоппингов опровергают подобное предположение. Более того, отстоящий пятый палец был бесполезен даже при употреблении гораздо более позднего ашельского рубила. При использовании таких крупных, грубых и тяжелых орудий эффективен мог быть только двусторонний захват, когда с одной стороны камня нижняя часть ладони, а с другой — все пальцы вкупе. И чем их больше, тем лучше. Выходит, что для пользования ручными рубилами нижнего палеолита больше подходила ладонь с пятью параллельными лучами.

«Ни прямохождение, ни рука не являются привилегией только антропогенеза (это результат эволюции в различных формах)», — говорится в одном из академических изданий (22, с.93).

Итак, археология не подтверждает трудовую теорию. От руки обезьяны к человечьей через упорный труд не было дороги. Наши животные предки смогли стать людьми, потому что имели это (и не только это, но кое-что еще крайне необходимое) от природы. Они унаследовали это, разумеется, не от обезьян, ибо у ископаемых приматов ничего подобного не наблюдается.

Отсюда упорный теоретический нигилизм археологов. Он исходит из интуитивного понимания, что разум пришел в мир другим путем, не через «терпение и труд». И эта точка зрения опирается на факты. В известном смысле, археология является наиболее точной из всех наук, занимающихся антропогенезом. Она одна извлекает на свет божий из земли тяжеловесные факты. Разница между археологом-полевиком и академической «белой костью» такая же, как между сыщиком, работающим «на земле» и преподавателем юридического института, который учит, как ловить бандитов, а сам в жизни ни одного живого преступника не видел.

Психологическая подоплека этих противоречий именно такова. Иному хорошему сыщику тоже приходится прикидываться «Иванушкой», простачком, чтобы ускользнуть от навязчивого контроля вышестоящего начальства, не понимающего, что своими наукообразными «указивками» оно губит все дело. Я не понаслышке знаю, что археологи-практики и не жаждут разбираться в «специфике философской категории становления», которое — непонимание — им ставят на вид. И если их взгляды, будто сознание и общество появились задолго до того, как появился человек с его «трудовой рукой», представляют собой некое безумие, то не лежит ли безумие в самом истоке антропогенеза?

Чопперами, чоппингами, ручными рубилами могли пользоваться австралопитеки и эректусы, представлявшие собой огрубевших, одичавших, потерявших разум людей, которые в разные времена волнами уходили с побережья на материк. Чем позже уходили, тем больше навыков уносили с собой. Отсюда тот обманчивый «прогресс» в развитии каменной индустрии, который наблюдают археологи и который - именно он - все-таки удерживает их в рамках симиализма и трудовой теории, несмотря на весь их теоретический нигилизм и ернические высказывания.

Прогресс прогрессом, но преемственности-то нет! Целостный процесс развития каменной индустрии не выстраивается вплоть до верхнего палеолита! Материальные «культуры» хабилисов, эректусов и палеоантропов никак не связаны между собой, наблюдается полная дискретность, согласно данным археологии. Принципы целостности и преемственности начинают «работать» только с верхнего палеолита, с послеледниковья. Вот там переносы традиций от палеолита к мезолиту с его микролитической техникой, а от мезолита к неолиту прослеживаются.

Дискретность «трудовых навыков» гоминид нижнего и среднего палеолита, даже если они и были, эти самые трудовые навыки, ясно говорит о том, что это были волны переселенцев, абсолютно не связанные между собой и враждебные друг другу.

Средний палеолит или эпоха мустье - это время палеоантропов. Еще недавно к ним относили одних только неандертальцев, которых подразделяли на «прогрессивных» и «классических». Кроманьонцы считались первыми настоящими людьми и непосредственными предками человечества. Ныне позиции поменялись.

Ситуация с кроманьонцами, которых еще в 80-е годы считали «неоантропами» и выводили от линии «прогрессивных» неандертальцев пещеры Схул в Палестине, ныне мутна. Напомню, что абсолютная хронология палестинских находок дала картину регресса: кроманьонцы — 100-110 тыс. лет; «прогрессивные» неандертальцы с чертами кроманьонского типа — 60-70 тыс. лет; классические неандертальцы - 40 тыс.лет назад (25, с.11; 73, с.88).

Недавно появились новые подтверждения этой последовательности. «В 2002-2003 гг. группа ученых под руководством палеоантрополога М. Шенингер (США) и геохимика Г.Шварца (Канада) провела изотопный анализ зубной ткани найденных в пещерах животных, которые служили пищей древним людям (Н. sapiens поедали в основном коз, неандертальцы - газелей)... Оказалось, что козы щипали траву на засушливых пастбищах, и, значит, люди современного типа, потреблявшие их мясо, жили в сухом климате. Газели же, а, следовательно, и неандертальцы, жили в более прохладных и влажных условях» (73, с.88). Остается добавить, что 100 тыс. лет назад в Палестине был сухой климат, а 40 тыс. лет назад — прохладный и влажный из-за северного оледенения.

Ситуация примерно та же, что и с архантропами: чем древнее, тем умнее и умелей.

На других территориях картина примерно та же. В 1953 г. на окраине Бахчисарая в Крыму в поселке Староселье был обнаружен костяк мальчика, который лежал под 40-сантиметровым слоем с орудиями труда неандертальцев. Малыш — несомненный неоантроп, с явственными признаками костной патологии (см. рисунок на стр. 150). В 1953 г. допустить мысль, будто неоантроп мог жить раньше палеоантропа не могли, поэтому был сделан вывод, будто мальчик оказался ниже мустьерского слоя, потому что был «зарыт», похоронен. Однако известно, что захоронения всегда видны по стратиграфии, ибо невозможно вырыть яму, не переместив слои земли. Здесь о стратиграфическом обосновании вывода, будто мальчик был зарыт, нет и речи. Вывод о захоронении был сделан, судя по «хорошей сохранности скелета» (21, с. 150). Основание явно недостаточное, а вывод был сделан опять-таки в угоду господствующей концепции.

5. Рубило или клубок?

Крах, который потерпели археологи, пытавшиеся выстроить адекватную модель развития орудий труда нижнего и среднего палеолита, говорит о многом. В 80-х годах я снимал двухкомнатную квартиру на пару с одним коллегой, археологом-палеолитчиком, который был одержим идеей создать новую, адекватную открытиям века, типологию палеолитических индустрий. Он был очень толков (выступал на Международном уровне), эрудирован и чрезвычайно, даже чрезмерно одержим. Своими «сколами», «отшепами», «нуклеусами», «ударными площадками» он бредил даже по ночам. Помню вырвавшийся у него однажды вопль отчаяния по поводу первобытных мастеров: «Да они что, дегенераты были, что ли?!..»