Сказания и повести о Куликовской битве

О горе безумным этим владетелям, что не разумеют они писания, а ведь сказано в книге псалмов: «Зачем мятутся народы и безумно замышляют тщетное? Цари и князья..».* А бог пусть поручит царство тому, кому хочет.

Затем великий князь Ольгерд Литовский быстро отрядил к Мамаю посла своего по имени Бартяш,* человека родом из Чешской земли, мудрого мужа. И послал его быстро, дав ему дары бесчисленные, многие и очень дорогие. И послал с ним грамоту такую: «Великому и грозному царю царей, всесветлому царю Мамаю! Ольгерд, литовский князь, твоей милости присяжник, припадая, умоляет тебя. Слышал я, о господин, что хочешь ты наказать улусы* свои и московского князя Дмитрия. Из-за этого я и прошу тебя — великую беду сотворил он твоему улуснику Олегу Рязанскому, и мне тоже зло причиняет. Мы оба умоляем тебя, пусть придет власть царства твоего и пусть увидит наше унижение».

Все это они наговаривали на великого князя лживо, а между собой, смеясь, говорили: «Когда услышит Дмжтржй о нашей присяге Мамаю, то убежит в Новгород Великий или на Двину, а мы сядем на Москве и на Коломне. А когда царь придет, мы ему все золото, серебро и узорочье Московской земли вынесем, встретим его и дары перед ним положим. И тогда он, взяв дары, возвратится к себе, а мы княжение московское разделим — часть к Литве,* часть к Рязани,* а царь нам даст ярлыки,* нам и нашим потомкам после нас». Не знали они, что говорили как несмышленые малые дети, будто бы не знали они о силе божией и о господнем замысле. Истинно ведь сказано: «Кто держится добродетели — не может быть без многих врагов».

Князь же великий Дмитрий Иванович, будучи смиренномудрым и стремясь к возвышенному смирению, не подозревал ничего из этих замыслов, о которых говорили ближние его. О таких ближних пророк сказал: «Не замышляй зла на соседа своего, чтобы и тебя не постигла кончина».* Давид же ясно сказал в книге псалмов: «Вырыл, выкопал яму, сам попал в нее».*

После всего этого пришла грамота от Ольгерда Литовского и от Олега Рязанского к безбожному царю Мамаю, и передали ему дары и послания от этих треклятых царю поднесли. И посмотрел царь Мамай написанное. Он подозревал, что написавшие лгут в этом послании, ж сказал он своим темникам: «Я думаю, что письма эти лживы. Вы слышали — как им оставить князя Дмитржя и отречься от своей веры?». Они же полагали, что письма истинные, и сказали царю: «Ты, царь, царствуй в веках, а мы знаем, что они не лгут. Но они боятся имени твоего грозного. А этот Дмитрий Московский их обошел и обиду им сотворил». Царь же сказал км: «Я думал, что они в едином совокуплении будут против меня, а сейчас между ними разделение. Буду я на Руси навсегда!» И написал тако© послание: «Ольгерду Литовскому и Олегу Рязанскому! Что вы мне писали — хвалю вас, и за присланные дары. Что хотите вотчины русской — одариваю вас ею, но только присягните мне в верности. А сейчас встретьте меня со своими силами, где успеете, и тем вы победите своего врага. А мне ваша помощь не нужна. Если бы я хотел, то своею силою покорил бы древний Иерусалим, как халдейский царь,* и на вашей вотчине вами бы управлял. Но моим именем и вашей рукой разбит будет князь московский Дмитрий, и пусть будет грозным имя ваше в ваших странах. А мне, царю, пристойно победить равного себе, и подобает мне царская почесть. Так и скажите своим князьям».

Послы же их возвратились к ним и сказали: «Царь приветствует вас и очень хвалит». А они, скудоумные, обрадовались этому суетному привету, как будто они не знали, что бог дает власть тому, кому захочет.

Не знаю, как это назвать. Если бы они были врагами друг другу* между ©обой бы устроили войну. А здесь — одна вера, одно крещение* а к безбожному присоединились, вместе хотят преследовать православную веру.

После этого Ольгерд Литовский начал расспрашивать посла своего Бартяша. И сказал Ольгерд послу своему: «Я знаю, что ты муж твердый разумом, и хорошо знаешь воинские порядки, и много царств тебе знакомо. Каков великий царь Мамай? Я думаю, что страшно видеть его величие, и войско его крепко и многочисленно».

Бартяш же сказал ему: «Милостивый государь мой! Если прикажешь, все о нем расскажу по истине. Царь Мамай, господин, и ростом средний человек, и разумом не слишком крепок, и в речи непамятлив, а горд весьма. А воинство его бесчисленное, многое множество, но все, как овцы без пастуха, и заносятся в своей гордости. А если, господин, поднимется против них Дмитрий, князь московский, я думаю, господин* он разгонит их». Ольгерд же, услышав эти слова, вдруг вскочил с места, разъярившись, схватил меч в руку, желая убить посла своего Бартяша, и сказал: «Как смеешь ты такие слова говорить про такого великого царя? Ведь ему не может весь свет противостоять!».

Паны его быстро вмешались и удержали Ольгерда и сказали ему:. «Перестань, господин!». Бартяша оттащили от него. И он сказал: «Что ты сердишься? Ты, господин, сам спрашивал меня о нем, и я сказал тебе всю правду про него». Многие же паны ужаснулись сердцем, услышав* что сказал о царе Мамае Бартяш — всю истину, что видел и слышал, Ольгерд же князь всей душой стремился к Мамаю. И так же и Олег. О таких писал блаженный Лука евангелист в апостольских беседах: «Жестоковыйные! Люди с необрезанным сердцем и ушами! Вы всегда противитесь духу святому, каменносердечные и косные умом».* О них же написано в книге пророческой: «Отсеклись они от своей маслины и приросли к лозе пустынной, горькой и бесплодной».*

Олег же заспешил и стал посылать послов к царю Мамаю — пусть он устремится скорее к земле Русской. О таковых пророк сказал: «О неразумие! Пути злых не имеют успеха, а собирают себе осуждение и позор! Пути праведных соединяются».* Ныне же этого Олега вторым Святополком* назову. Братоубийца, он оставил родных своих и единоверных братьев и присоединился к безбожному царю губить православных людей.

Услышал великий князь Дмитрий Иванович, что идет на него безбожный царь* Мамай с огромным войском, непрестанно злобствуя на христианскую веру, подражая безбожному царю Батыю. Князь великий Дмитрий Иванович, весьма опечалившись о нашествии безбожного царя, встал перед образом Спасителя и начал молиться: «Если я, господи, смею молиться, смиренный раб твой, простираю к тебе скорбь мою. На тебя, господи, возложу я печаль мою, ибо ты свидетель, владыко, всему твоему созданию. Не сотвори нам, господи, того, что отцам нашим: ты допустил за грехи наши на род наш христианский и град злого отступника Батыя. До сего времени в нас тот страх и трепет. А сейчас, господи великий, не до конца прогневайся на нас! Я знаю, господи, что из-за меня хочешь погубить землю эту, потому что я согрешил перед тобой больше всех людей. Но сделай мне, господи, как Иезекии: * укроти, господи, сердце свирепому!». И сказал он: «На господа надеялся и не погибну!».* Выйдя из спальни, скоро послал за братом своим, князем Владимиром Андреевичем, который был в своей вотчине в Боровске,* и за всеми своими воеводами местными.

Князь Владимир Андреевич пришел в Москву сразу же. Князь великий, увидев брата своего, князя Владимира Андреевича, прослезился и, взяв его за руку, повел его в комнату и наедине сказал ему: «Слышал ли, брат, что на нас пришла беда — нашествие поганых?». Ответил князь Владимир Андреевич великому князю Дмитрию Ивановичу: «Ты глава всем главам и государь всей земли Русской. Что же ты печалишься об этом? Какова воля господня, так и будет. Больше подойдет головам нашим под мечами погибнуть радостно за веру Христову, и за святые церкви, и за тебя, доброго государя, нежели быть нам в рабстве у злочести-вого этого Мамая. Лучше нам, государь, почетная смерть, нежели позорную жизнь видеть!».

Князь великий Дмитрий Иванович, встав и воздев руки, сказал: «Слава тебе, владыко, господи Иисусе Христе, что брату моему положил ты на сердце умереть за имя твое!». И, обняв за шею брата своего, князя Владимира Андреевича, и любовно поцеловав, сказал: «Златопомазанная голова! Я так сказал тебе, брат, испытывая твое сердце!». И еще сказал: «Говори так людям, пусть утвердится их сердце на подвиг спасения». И, встав, князь великий Дмитрий Иванович взял брата своего, князя Владимира Андреевича, и пошел к преосвященному митрополиту Киприану.*