Хроники железной гвардии Нострадамуса

В  1821–1 822 годах Норов совершил первое заграничное путешествие, посетив  Германию,  Францию,  Италию и  Сицилию. О путевых впечатлениях он рассказал в ряде  очерков и стихотворений («Поездка в Овернью», «Литературный вечер в  Риме», «Остров  Нордерней. Послание к Д. П. Глебову» и других), которые были напечатаны в различных русских периодических изданиях. Его первой книгой стало «Путешествие по Сицилии в 1822 году». В  1827 году А. С. Норов, будучи чиновником особых поручений при Министерстве внутренних дел, был прикомандировали к адмиралу  Д. Н. Сенявину, с которым он совершил два заграничных плавания, в частности, участвовал в проведении русских судов до  Портсмута и обратно. В результате в  «Литературной газете»  Дельвига — Пушкина в  1830 году появился очерк Авраама Сергеевича «Прогулка в окрестностях  Лондона» с указанием: «Виндзор, августа 20, 1827».

(ВВ) В 1827 г., когда мы издавали «Московский Вестник», Пушкин дал мне напечатать эпиграмму: «Лук звенит». М. П. Погодин. (Для меня здесь «прозвенело»: Виндзор, 1827).

(ВВ) В 1827 году Пушкин учил меня боксировать по–английски. Князь П. П. Вяземский.

Прогулка в окрестностях Лондона оставила впечатления, иначе, откуда у Пушкина навыки английской народной забавы? Пушкин 20 августа должен находиться в Михайловском.

Известен эпизод, отмеченный в воспоминаниях о поэте А. П. Керн: «В год возвращения его из Михайловского свои именины праздновал он в доме родителей в семейном кружку Я в этот день обедала у них После обеда Абрам Сергеевич Норов, подойдя ко мне с Пушкиным, сказал: «Неужели Вы ему сегодня ничего не подарили, а он так много вам писал прекрасных стихов?» «И в самом деле, — отвечала я, — мне бы надо подарить вас чем–нибудь: вот вам кольцо моей матери, носите его на память обо мне».

(отметим, что современники не раз писали в воспоминаниях о свойственном Норову женолюбии).

Нет никакого Норова на праздновании именин.

Неудивительно, что когда в свои 65 лет Норов (с «хорошими, гуманными свойствами его сердца») встретился во Франции Толстому, тот написал (29 ноября 1860 г.) тетушке Т. А. Ергольской в Россию: «Мне здесь хорошо. Княгиня Голицына, ее две племянницы, племянник, некто Норов и еше несколько человек составляют наш приятный интимный кружок»

Ничего себе, «некто Норов». Он, между прочим, (если верить официальным источникам), успел побыть министром просвещения.

Относительно А. С. Норова тоже можно сделать некоторые предположения на предмет отражения его характерных черт в «Анне Карениной». «На водах» живет безымянный «московский полковник», который входит в кружок князя Щербацкого. (Кстати, в окружении Норова были люди с похожими фамилиями: это его сослуживец, попечитель С. — Петербургского учебного округа князь Щербатов, владелица соседнего с Надеждиным имения А. М. Щербатова; женой Д. Н. Свербеева была Е. А. Щербатова, дочь Е. Р. Дашковой — Щербинина.) Вот этот человек останавливается, вникая в скандал на улице, устроенный тяжелобольным русским. Поскольку господин побранился с доктором, полковник встревожено говорит: «Позор и срам!.. Одного боишься — это встречаться с русскими за границей!» Не подразумевается ли здесь автором Норов, о котором остававшаяся за границей сестра Толстого Мария Николаевна писала брату после его отъезда: «Норов говорит, что тебя нужно убедить приехать спасать от нападений Долгорукую, которая наделала здесь страшный карамболь, остановила на улице карету французской дукессы и наговорила ей во всеуслышание Бог знает что». Как не прибавить к этому слова из воспоминаний Свербеева: «В порядочных обществах Норов обходился без историй, но на улицах, в ресторанах, театрах у него бывали почти ежедневные неприятные столкновения». Столкновения с теми кто с великим удивлением встречал в Париже Пушкина, прячущегося под образом Авраама Норова

Нет никаких свидетельств общения между собой братьев Норовых. Не обнаружено переписки.

Пушкин при участии своих друзей сотворил своё отражение. Александр — Авраам Норов. Это его прикрытие в России. Как Александр Норов Пушкин перевёл крамольное «Философическое письмо» П. Я. Чаадаева. Как Авраам Норов он описывает свои путешествия по Европе и Палестине.

(АН) Обдумываю публичные лекции о Пушкине и бросаю на бумагу разные заметки и главные черты плана.

О великих деятелях в обществе, как о великих явлениях природы, никогда нельзя сказать, что они изучены окончательно и что, раз описав, объяснив их, уже возвращаться к ним не для чего. Богатства в них жизни таковы, что понять, объяснить, определить их сразу нет никакой возможности. Значение и действие их к тому же никогда не раскрываются вдруг. Они, как все живое, одарены способностью развиваться и развивать заключающееся в них содержание, так что то, что вы узнали в них сегодня, часто служит только предисловием или указанием того, что узнаете завтра или позднее. (!!!)

А. В. Никитенко вёл дневник и после смерти Дюма (6. 12. 1870).

Известие об этом событии достигло российской столицы через пять дней.

Читаем запись в дневнике за 11 декабря 1870 года:

(АН) «Подобные Пиетри (помните Де ля Пайетри?) изобретатели заговора были не в одной Франции — были и есть».

Похоже, умудрённый жизненным опытом Никитенко сомневается в смерти Пушкина- Дюма.

Шестое июня 1799 год — родился Александр Пушкин.

Шестое декабря 1870 год — умер Александр Дюма.

Срок жизни ровно 71 год и 6 месяцев.

Никитенко читает в Новом Завете по известной ему от Пушкина сквозной нумерации

Стих 716: «Когда же приблизилось время плодов, он послал своих слуг к виноградарям взять свои плоды».

Никитенко видит такую же театральную красивость, какой Пушкин обставил и предыдущий «уход». А вы, читатель, не сомневайтесь, теперь взаправду ушёл Поэт, призвал его Царь Небесный предстать пред очи Свои. И вскоре отправил в новую длительную командировку, не дают Поэтам — творцам долго простаивать, мало их — настоящих. Только родиться ему предстояло уже не в России.

На этом закроем дневник А. В. Никитенко, хотя его притчи впечатляют.

Задумаемся над фразой «Подобные изобретатели заговора были не в одной Франции — были и есть».