...из пены морской. Инверсионная теория антропогенеза

Что и имело место быть в 60-е годы 20 в. в г. Опонони в Австралии. Там самка дельфина приплывала на пляж и нежно играла с детьми, особенно выделяя одну девочку. Существует множество фотографий дельфина Опо. Город наводнили туристы, настолько многочисленные, что на дорогах, ведущих в Опонони, образовались пробки. Среди туристов нашлись маньяки, пытавшиеся стрелять в дельфина. В гостиницах и ресторанах не было где упасть яблоку. Опононцы образовали комитет защиты дельфинихи, которая приносила им бешеную прибыль. «Общение с кротким дельфином, - пишет Э. Олперс, — делало массу людей добрее и лучше... При всем огромном количестве людей, когда на пляж набивалось более полутора тысяч народа, там не бывало ни пьянства, ни драки, ни ссор. Все находились в самом веселом праздничном настроении» (70, с. 101). Однажды дельфиниху Опо нашли среди скал мертвой... Возможно, ее убили конкуренты, ибо пляжи соседних городов опустели.

Количество подобных случаев не ограничивается двумя рассказанными историями. Дельфины вступали и вступают в тесный контакт с людьми во все времена и на всех континентах. Ничего подобного не делает никакое другое дикое животное.

6. Человек и шимпанзе или синдром Лайэля

В конце 20 в. в научно-исследовательскую практику вошли генетические методы установления родства между видами животных. Появился метод «молекулярных часов». Благодаря ему, генетики начали выстраивать вторую, параллельную систематику, основанную на таких критериях, как скорость эволюционных преобразований и время дивергенции разных видов. Результаты их исследований о человеке и его предках вошли в противоречие с бытовавшими представлениями о морфологии и фенотипии человека и приматов. При этом генетики выдали один шокирующий результат: вывод о генетической тождественности человека и шимпанзе.

Когда началась эволюция человека, антропоидов не существовало в природе. Это доказанный факт и одна из необъяснимых загадок симиальной теории антропогенеза. Сторонники симиальной теории были б честны, если б искали возможных предков людей среди низших обезьян, а не среди антропоидов. Ибо это означает поиск среди тех, кого не было и в помине, когда начался процесс антропогенеза. С другой стороны, совершенно ясно, что переход от низших обезьян к людям невозможен в принципе. Существуют пределы перехода количественных изменений в качественные. Собака, имея индекс цефализации, сравнимый с таковым у низших обезьян (и даже повыше) является другом человека на протяжении почти всей его истории. Однако даже тесное общение с человеком не сделало собаку разумным существом, а ведь человек этого всегда хотел. Искусственный отбор на протяжении миллионов лет был направлен на то, чтобы сделать из собаки настоящего друга, способного не только на автоматическое выполнение команд, но и на восприятие смысла слов. Увы Открывая разные виды гоминид, ученые вначале радовались каждой новой находке, а потом начали приходить в уныние от их многообразия. Безудержное ветвление «древа жизни» никак не позволяло вычертить более-менее убедительную линию происхождения одного-единственного вида Ношо sapiens.

На 1-й Всесоюзной конференции по проблемам эволюции, которая состоялась в Москве в 1984 г. в тот период развития антропологии, когда господствовала эйфория по поводу «молекулярных часов», известный антрополог Е.Н. Хрисанфова из МГУ высказала скепсис в истинности «определений древности человеческой линии эволюции по результатам сопоставления биомолекулярных и морфологических признаков».

«Известно, — сказала она, — что данные молекулярной антропологии используются для обоснования «шимпанзоидной гипотезы» антропогенеза, согласно которой общий предок гоминид и африканских понгид был по существу шимпанзеподобен. Однако отсутствие полного совпадения темпов молекулярной и фенотипической эволюции, особенности морфологии древнейшего афарского австралопитека не позволяют приписывать «шимпанзоидный» облик общему предку гоминид и понгид» (11, сс. 144-145).

Приведу одно из самых категоричных заключений одного из самых авторитетных антропологов: «По материалам сравнительной морфологии нужно считать исключенной возможность преобразования верхней конечности шимпанзе в конечность, свойственную гоминидам» (В.В. Бунак, 13, с.ЗОЗ).

Это мнение очень радикально в том смысле, что отрицание «шимпанзоидной гипотезы» антропогенеза в настоящее время означает автоматическое отрицание истинности биомолекулярных методов, которые претендуют на статус «точного знания».

Если молекулярный метод демонстрирует генетическую тождественность шимпанзе и человека, - какой вывод единственно и можно сделать, оставаясь в рамках симиализма? Что общим предком человека и шимпанзе являлась шимпанзеподобная обезьяна. Однако морфология и данные фенотипической эволюции просто вопиют о том, что этого не могло быть.

Как повести себя в такой ситуации? Должны ли мы отринуть все, что было сделано антропологами до сих пор, - или имеем право изменить исходную посылку, т.е. отказаться от симиализма?

Многие антропологи еще не поняли, что вопрос стоит именно так. Они наивно полагают, будто именно отказ от симиализма означает крах эволюционной антропологии. Отнюдь!

Если мы признаем, что у человека и шимпанзе действительно был общий предок, но это был не понгид, а гоминид, — только тогда у эволюционной антропологии есть шанс сохраниться в качестве науки. Иначе молекулярный метод начнет функционировать вне рамок эволюционной антропологии, которая окажется на задворках познания, ибо генетика на самом деле является точным знанием, без учета которого все рисуемые многочисленные схемы «эволюции человека» становятся пустыми фантазиями досужих людей.

В популярном журнале «Вокруг света» недавно, в середине 2003 г. был опубликован материал, подготовленный при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований доктором наук, известным антропологом А. Зубовым. Упомянув о т.н. «синдроме Лайэля», французского ученого 19 в., который говорил, что не согласен с симиализмом из-за отвращения к обезьяне, автор пишет:

«Впрочем, такой подход держится только на эмоциях — подлинно научная современная аргументация в упомянутом синдроме близка нулю. Ведь для того, чтобы утвердить радикально новую теорию, нужно прежде всего опровергнуть доводы старой... 20-й век сделал такое опровержение невозможным» (18, с. 106).

В качестве главного доказательства А. Зубов приводит факт потрясающего генетического подобия человека и шимпанзе. Приводит мнение Гудмэна, который считает, что человек и шимпанзе принадлежат к одному виду животных, различаясь на уровне подвида.

Нив коем случае не собираюсь оспаривать этот довод. Более того: двумя руками голосую за то, чтобы официально вывести не только шимпанзе, но всех антропоидов из отряда обезьян и ввести их в состав биологического рода Ното. Гудмэн предложил для шимпанзе наименование Ното рап (человек обезьяний). Прекрасно! Прекрасно и справедливо, ведь от шимпанзе можно переливать человеку кровь. И если б вы видели великолепного шимпанзе в зоопарке Сантьяго — гордого, вертикальностоящего, расправив плечи, на двух ногах (правда, держась одной рукой за столб) - вы бы поверили, что это — человек. Эмоционально поверили бы, как верят чилийские дети, по-детски влюбленные в этого джентльмена и взбирающиеся на гору Сан Кристобаль специально для того, чтобы пообщаться с ним.

Недавно всплыла проблема. «С момента дивергенции человека и шимпанзе, произошедшей примерно 5 млн. лет назад (согласно молекулярным часам 5-6 млн. лет, — В.Т.), они разошлись лишь на 1,4%, да и те обусловлены, в основном, нейтральными мутациями (синонимичные замещения). Более того, повторы каждого гена внутри палиндрома идентичны друг другу более, чем на 99,9%! Небольшое расхождение, наблюдаемое между человеком и шимпанзе нельзя объяснить интенсивным отбором, поскольку даже нейтральные Alu последовательности внутри палиндромов показывают очень низкий темп эволюции» (16, с. 14).