Мохнатый бог

При охоте на медведя у нерестилищ крайне важно пользоваться надёжным оружием с хорошими поражающими качествами. Дело в том, что в темноте точно прицелиться удаётся далеко не всегда, поэтому необходимость во втором выстреле здесь возникает гораздо чаще, чем во всех других ситуациях. Необходимо, чтобы оружие перезаряжалось легко, имело лёгкий спуск и было сделано под мощный патрон. А в остальном — всё зависит от точности и верной руки охотника.

Глава 17 Охота на Тихоокеанском побережье России

В прежние времена был весьма распространён на Тихоокеанском побережье России промысел медведей, пасущихся на литорали или приморских лугах со зверобойных судов или ботов прибрежного плавания. Эта охота затруднительна в первую очередь оттого, что побережье Охотского и Берингова морей почти на всём протяжении представляет собой сплошные скальные обрывы, которые делают практически невозможным причаливание на маленьком судёнышке. Поэтому стрельба по большей части ведётся непосредственно с воды, что неизбежно вызывает появление подранков и при этом используется больше патронов. Вести огонь бывает очень затруднительно, если на море заметно хотя бы лёгкое волнение — мишень постоянно «пляшет» на мушке и очень трудно выбрать момент, когда следует нажать спусковой крючок.

Тем не менее охота на морском побережье пешком чрезвычайно распространена сегодня на Дальнем Востоке, особенно во время проведения трофейных охотничьих туров.

^{На эту отливную полосу выходят медведи для сбора всякой обсохшей морской живности.}

Дело в том, что береговая линия здесь, как правило, представляет собой открытое пространство, чётко очерченное береговым обрывом — клифом. В устьях речек находятся обширные галечниковые пляжи и косы. На участках склонов этих обрывов, обращённых к солнцу, пробивается первая весенняя травка, вдоль берега прилив и прибой натаскивает всякие разнообразные водоросли, трупы морских животных, дохлых рыб и птиц. Два раза в сутки море отступает от береговых скал на сотни метров (а кое-где — на километры). На этой полосе морского отступления — литорали — остаётся невероятное количество всяких живых существ — рачков, крабов, рыб, моллюсков. Галька побережья насквозь заселена бесчисленными рачками-бокоплавами. На обрывах размещаются огромные птичьи базары. Сами скалы в большинстве своём недоступны для хищников, но к их подножиям постоянно что-нибудь падает — яйца, дохлые птенцы, остатки рыбы. Так же как и на Чукотке, береговая линия Охотского моря представляет собой практически неиссякаемый источник пищи для медведей.

^{Когда медведь роется в выбросах, подойти к нему довольно просто.}

Поэтому проснувшиеся по весне бурые медведи тихоокеанских провинций России спешат на берег, чтобы причаститься к грандиозному пиршеству на вскрывшихся от ледяного панциря морских берегах. Здесь вы можете увидеть за день до нескольких десятков этих зверей. Они пасутся на лужайках ступенек береговых обрывов. Они бродят по ледяному припаю берега. Они утром уходят с берегов на заросшие кедровым стлаником склоны гор, а вечером вновь выползают на галечниковые пляжи, чтобы выкапывать из песка и камней спрятавшихся там рачков.

Как правило, подобные картины можно увидеть только на территориях, не являющихся заповедниками. Дело в том, что на Тихоокеанском побережье России аппарат заповедников стремится извлечь из своей территории максимальную выгоду, что не сказывается положительно на дикой природе, которую они призваны охранять.

Охота на морском побережье чрезвычайно увлекательна и приятна. Прежде всего, она проходит в невероятно красивых местах, которые большинство жителей городов видят только на экранах телевизоров. Во-вторых, берега представляют собой открытое пространство, на котором заметить зверя не представляет особого труда. Да и передвигаться пешком по береговой линии довольно удобно даже для привыкшего к асфальту горожанина.

^{А вот он насторожился…}

Кроме того, вы замечаете медведя издалека и можете попытаться рассчитать подход к нему, как шахматную партию, — с учётом направления ветра, поведения зверя, рельефа и изменения погоды.

И самое главное — медведей здесь по-настоящему много!

На Охотском побережье, так же как и в горах, стрелять приходится на довольно значительные расстояния (оговариваюсь, что довольно значительным на медвежьей охоте я считаю расстояние от ста до двухсот метров). Но здесь, так же как и на вершинах гор, медведь часто не может сразу скрыться после выстрела — этому мешает открытый рельеф.

Кроме того, находясь непосредственно на береговой линии, вы можете просто «напустить» на себя увлёкшегося сбором прибрежного мусора медведя. Тогда мой совет — напускайте его как можно ближе!

На этой охоте надо обращать внимание на следующее обстоятельство — при общем изобилии медведей, в то время как вы скрадываете одного из них, можно не заметить, как в непосредственной близости от вас вылезет ещё один зверь. И, таким образом, вы сами можете стать объектом охоты.

Однажды охота на медведей на Охотском побережье приняла у меня весьма вынужденный характер. Правда, в результате я оказался с хорошим трофеем.

Оператора ГТРК «Магадан» и меня забросили в первых числах июня на попутном вертолёте на заброшенную рыббазу «Сиглан» в 150 километрах к северу от Магадана.

Место было выбрано мной довольно удачно.

База располагалась в эстуарии реки Сиглан, узком заливе шириной километра три и длиной около десяти. Вода из залива во время отлива уходила практически полностью, и по обсохшему дну бродила многочисленнейшая птичья братия. Вдоль залива мне было известно минимум четыре жилых гнезда белоплечих орланов. Неподалёку располагались стоянка древнего человека и большое лежбище нерпы.

А на скалах, прямо в пяти километрах от рыббазы, жили себе снежные бараны и по берегу во множестве бродили медведи.

И одно из самых немаловажных обстоятельств — хотя рыббаза и считалась брошенной, но жил на ней человек, поддерживавший её хозяйство в относительном порядке. Хозяйство было довольно богатое.

Тракторов «Беларусь» — два, тракторов ДТ-75 — один, тракторов С-100 — один, автомобилей ЗИЛ-157 — два, дизель-генераторов — два, одна выброшенная на берег МРС с вполне исправным двигателем и много всего ещё по мелочи.

За это всё добро в Магадане, Владивостоке, Хабаровске и Корее судилось аж пять ООО. Пока же им пользовался один человек— сторож Пётр Косов. Ну и его друзья, при случае.

Мы были друзьями Петра Косова.

Вертолёт взмыл в небо, оставив нас на берегу, мы прошли в дом, где обитал Пётр, — и, чёрт возьми, — при проверке камеры обнаружилось, что она не работает. А запасной у нас не было и не могло быть — и так с великим боем мы забрали единственную камеру с высоким разрешением на колониальной студии, и председатель компании с горечью говорил, что не на что будет снимать губернатора…

Заменить эту камеру или отремонтировать никакой возможности у нас не было. Других авиационных оказий не предвиделось, а тащить дорогущую, в десятки тысяч долларов, штуку в распутицу до города смысла не было никакого. Всё равно чинить её надо было не в Магадане, а в крайнем случае в Германии, если не Японии.

Оставалось только ждать обратного рейса вертушки и наслаждаться идиотизмом деревенской жизни.

От нечего делать я начал ходить по окрестностям.

Почти сразу, на первом же выходе, я обнаружил, что почва под кочкарной тундрой ещё не оттаяла до конца и идти по ней ещё пока не то чтобы комфортно, но, по крайней мере, вполне удовлетворительно.