Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 1. 1867-1917

Он получил тему от проф. Тилле и очень усердно принялся за работу, но сначала ему очень не везло. Проф. Тилле предложил ему изучить реакцию диазотирования аминокислот, давши некоторые указания, как делать эту реакцию. Реакция диазотирования велась при 0 град, очень осторожно, но когда он начинал сушить полученный продукт, то происходил сильный взрыв и все, конечно, уничтожилось. Один раз взрыв произошел в эксикаторе с серной кислотой, и эта кислота

обожгла ему лицо в разных’местах. Так как все это происходило на моих глазах, то я, вспоминая свою неудачу с бромированием спиртов, предложил ему вести эту реакцию не при 0 град., а при комнатной температуре или даже при слабом нагревании. При таких условиях очень нестойкие азониевые соединения будут, по мере своего образования, превращаться в другие, более стабильные азотистые соединения. Он принял мой совет, и действительно, ему удалось получить нитроаминовые кислоты.

Если мои отношения с Гомбергом были самыми дружественными, то это нельзя было сказать про другого моего соседа, англичанина. Он работал на тему, данную ему также проф. Тилле, при чем для выполнения реакции ему приходилось применять фосген. Он так неосторожно обращался с этим ядовитым газом, что мне и Гомбергу приходилось ему делать серьезные замечания, и когда он не хотел быть более осторожным, то я предупредил его, что мы пожалуемся администрации лаборатории; только тогда англичанин стал принимать меры предосторожности.

Моя работа шла с успехом, и, приготовив достаточное количество необходимого карона, я приступил к его окислению перманганатом. В это же время я усиленно занимался литературой терпенов и прочитал все работы Байера, Валлаха и нашего варшавского профессора Е. Е. Вагнера. Вагнер был первым, который доказал своими работами, что пинен (скипидар) должен быть бициклическим терпеном и содержать четырехчленное кольцо. А. Байер очень интересовался работами Вагнера и просил меня переводить наиболее серьезные места его работ на немецкий язык. Вскоре Байер убедился, что Вагнер прав в своих заключениях, и сознался, что его первые 14 работ по терпенам не дали достаточного материала для выяснения строения этого класса циклических углеводородов. Мне было очень приятно слушать похвалы русскому профессору из уст такого знаменитого немецкого профессора.

Окисление карона марганцевокалиевой солью дало мне очень малый выход желаемого продукта, т. к. кислоты, строения которых я должен был изучить со всей тщательностью на основании их химических свойств, должны были дать указания для определения строения самого карона. Так как органический анализ в то время производили сами студенты — докторанты, то руководитель их работами должен был иметь уверенность, что они умеют хорошо делать этот анализ. Проф. Байер не знал моих аналитических способностей, и потому он предложил мне в его лаборатории на его печи для органического сжигания сделать анализ того вещества, которое он мне даст. Такое предложение со стороны профессора было совершенно рациональным, но нельзя было сказать, что я переживал приятные минуты, когда делал анализ у него в кабинете. Надо сказать, что это был мой первый анализ в Мюнхенской лаборатории, где был установлен другой метод для сжигания органических веществ, чем это имело место у нас в Петербурге. Проф. Тилле предложил свой прибор для смешивания твердого вещества с окисью меди и всыпания в трубку для сожжения; кроме того сжигание производилось в открытой трубке, а не в запаянной с одного конца. Этот метод был значительно проще нашего, но мне приходилось его применять впервые, и это, конечно, усложняло дело. Тем не менее, несмотря на несколько нервное состояние, я с успехом сделал анализ данного мне вещества, и тем самым внушил полное доверие к себе, как Байеру, так и его ассистенту, др. Виллигеру, о котором я сохранил очень хорошее воспоминание. Это был швейцарец, небольшого роста, но коренастый, носивший постоянно очки, которые придавали ему особо серьезный вид. Его энергия в работе была изумительна; когда надо было выяснить строение какого-нибудь соединения, для чего требовалось сделать 3-4 органических анализа, то он приходил в кабинет Байера в 6 часов утра и до обеда успевал сделать 4 сжигания; после обеда Байер уже мог сделать заключение о строении вещества, которое его интересовало. В то время они изучали главным образом терпены и особенно пинен, чтобы подтвердить формулу Вагнера.

В Химическом Обществе в Мюнхене Байер сделал очень

интересный доклад об окислении пинена, причем нарисовал полную картину последовательного окисления этого углеводорода вплоть до получения замкнутой четырехчленной пиненовой кислоты и ее дальнейшего окисления в алифатическую кислоту.

Я был очень благодарен д-ру Виллигеру за его советы, и мы были в очень хороших отношениях. В это время случилось, что Русское Физ.-Хим. Общество присудило мне малую* премию Бутлерова, и я решил отпраздновать это событие, пригласив на ужин д-ра Виллигера и соотечественника А. В. Чичкина (совладельца известных молочных лавок в Москве), также работавшего в Мюнхенской лаборатории. Нечего и говорить, для каждого из нас было крайне интересно узнать подробности научной жизни в обеих странах и в Мюнхенской лаборатории особенно.

В июле моей жене пришлось уехать в Россию, так как в сентябре мы ожидали прибавления семейства; я остался один, всецело поглощенный своей научной работой. Моя жизнь была очень однообразна, я нигде не бывал, лишь по вечерам, после ужина, ходил в кафе Луитпольда, чтобы прочитать русскую газету «Новое Время» и выпить кружку пива. За то моя работа подвигалась с большим успехом: я получил замкнутую циклистую кислоту и доказал ее строение, что было сделать очень не легко, так как изомерная с ней непредельная алифатическая кислота имела одинаковую! с ней реакцию на пермангонат. Но при окислении карона этой кислоты, необходимой для исследования, получалось очень мало, и я не мог понять, во что обращается другая часть карона: так как при этой реакции получалось довольно значительное количество смолы, то я решил спросить проф. Байера, что с ней делать? Его ответ был: «выбросить». Но я подумал, что выросить я всегда успею; не лучше ли сначала попробовать извлечь из этой смолы какие-нибудь продукты, которые могли бы помочь понять причины малого выхода кислоты. Не говоря никому ни слова, я принялся за работу, и в течении 2-3-х недель мне удалось выделить из этой смолы новую кислоту, которая после анализа и изучения свойств оказалась пространственным изомером первой выделенной кислоты. Это исследование показало, что при окислении карона мы получаем две кислоты (дис и транс), — факт, который представлял для того времени немалый интерес. Имея в руках вновь полученную транс-кислоту, я с гордостью отправился в кабинет проф. Байера и рассказал, как я ее получил. Он был в высшей степени доволен моей работой и сказал мне:

«Мы будем всю эту работу публиковать вместе».

Это было для меня большой наградой, так как на основании прежних случаев, Байер, когда работал с молодым химиком, то работу печатал под своим именем, а сотруднику в конце статьи выражал благодарность. Он велел мне написать работу и дать ему. Но так как я закончил мои исследования только в самом конце июля, когда летний семестр оканчивался, то написание работы пришлось отложить до осени.

После усиленной работы я решил провести мой отпуск в путешествии. 1-го августа, взяв круговой билет в компании Кука, я отправился из Мюнхена в путешествие по Франции, Италии и Швейцарии. Проф. Байер любезно пожелал мне хорошенько отдохнуть, а д-р Виллигер был так любезен, что пришел меня проводить на вокзал. Я был очень в хорошем настроении духа, как вследствие успеха в моей научной работе, так и от предчувствия приятного путешествия. Я отправился сначала в Париж, и так как я прибыл в очень раннее время, то пустынный город не произвел на меня того впечатления, которое рисовалось ранее моему воображению. Но, конечно, оно быстро изменилось, когда в течении нескольких дней я ближе ознакомился с этим историческим городом.